Бом Булинат. Индийские дневники - Александр В. Кашкаров

* *

Настоящее имя ЭмСи — Mehar Chand — отсюда инициалы и прозвище. В детстве его называли Pinu — chо́to págal[122].

По рождению ЭмСи имеет титул удельного князька, и у него куча родственников. Все коренные жители Олд Манали его родственники. Когда он заходит в Дургу — деревню, где живет его брат — все женщины от мала до велика касаются его ступней, а ЭмСи кончиками пальцев касается их макушек.

Его дядя — шаман — очень влиятельный человек в Манали, главный участник всех пу́джи[123] и знаком с кульским раджой.

ЭмСи не помнит даты своего дня рождения. Он уже четыре года подряд говорит, что ему «maybe twenty-five»[124].

У ЭмСи старая Wespa начала восьмидесятых, шестилетняя рыжеватая сука по имени Руби, жена — Шанти, и две дочки — Ранджина и Минакши, четырех и семи лет. Он подумывает о второй жене, но боится первой.

Мама ЭмСи

У него в отеле работает парень из Калькутты, Онил. Ему постоянно приходится искать бумажки для косяков и са́фи[125] для чилламов и вообще выполнять бесчисленные прихоти ЭмСи за пятьдесят долларов в месяц. ЭмСи может выкурить до тридцати чилламов за день. В бачке над унитазом ЭмСи прячет кулек гашиша. Иногда он таскает его на рынок в обычной авоське.

У ЭмСи потрясающая мимика, и он превосходный знаток местного горного радио[126]. А еще он автор местного жаргона. Впервые увидев ежика, которого притащили два заклинателя змей, ЭмСи воскликнул: «О-о! Iar-r-r-ra! Crazy mouse!»[127]. Теперь в Манали всех ежиков называют бешеными мышами. Когда он звонит соседу, Маму, то вместо «Namaste», говорит «Shalom, shalom baya!». Местным мясникам на рынке он говорит «Origato».

ЭмСи не верит, что Россия больше, чем Индия. Он никогда не выезжал из Манали, за исключением необходимых поездок в Кулу, после которых зарекся ездить в другие города. Когда он узнал, что в Москве живет почти пятнадцать миллионов человек, сказал: «О-о! Bencho!»[128]. С ЭмСи трудно не согласиться. Увидев фотографию деревенского дома в Костромской области, воскликнул: «O! Too match land… and empty, lande!»[129]. Он очень удивился, когда узнал, что в Москве трусы могут стоить две тысячи рупий, т. е. в принципе их можно поменять на барана.

Он считает, что паки[130] — плохие, а раджастанцы — «bencho!». ЭмСи — непризнанный философ. Он не может понять, что такое пессимизм, хотя близок к Шопенгауэру, а своими независимыми суждениями и афоризмами напоминает старика Диогена. Каждое утро он смотрит на горы, на восходящее солнце, а потом двое бенчо-раджастанцев делают ему массаж.

Все постояльцы его отеля получают клички, связанные с национальными чертами или манерой поведения. Так, поселившийся у него эстонец, уже на второй день получил имя Estonia, а на четвертый превратился просто в Stonia, так как все время был в состоянии сильнейшего обкура. Не совладав с именем тихого японца, ЭмСи именовал его просто Коничуа. Проходя мимо него, ЭмСи говорил: «Konichua! Why no making?»[131] — так он говорит всем, кто сидит без дела. Поселившийся у него американец показывался из комнаты только для того, чтобы попросить сделать музыку тише, за что был наречен «Sound Problem»[132]. Все находящиеся у ЭмСи получают также и другой дружеский титул: «Chotu Pagal». Говоря это, иногда ласково и весело, иногда резко и протяжно, утробно или оглушительно, озлобленно или снисходительно, ЭмСи способен выразить этим словосочетанием практически любое состояние своей души.

В жизни ЭмСи есть все, секс — это единственное, чего ему не хватает. Процесс этот он обычно именует «zigi-zigi» или «taka-taka» и открыто завидует своей похотливой собачке Руби, которая не знает отбоя от местных псов, сбегающихся к ней со всех концов деревни.

Завидя Руби с очередным псом, ЭмСи, покачивая головой и хлопая себя по бедру, всякий раз восклицает: «Rubi!!! All time making zigi-zigi!».

* * *

Весь день Руби проводит лежа на нагретом солнцем каменном полу открытой веранды. Собачка очень любит компанию и всегда норовит пристроиться поближе к людям, даже если для нее не хватает места. Стоит развалиться с книжкой в гамаке или устроиться на крыше, не проходит и нескольких минут, как является Руби.

Ночью, когда хозяин отправляется домой, к Руби приходят поклонники и, обнаружив соперников, начинают выяснять отношения. Минут двадцать псы просто стоят друг против друга и монотонно рычат, а если соперник не уходит, начинается потасовка с неистовым лаем и завыванием. Все это время Руби невозмутимо лежит под дверью одной из комнат. Бывает, остервенев от этих звуков, из комнаты выскакивает разбуженный постоялец с бутылкой воды. В считанные секунды, только заслышав звук дверной задвижки, псы прячутся кто куда, и перед глазами предстает картина тихой горной ночи с милой собачкой, мирно посапывающей под дверью.

Без Руби не обходится ни одно принятие пищи. При этом она не издает ни звука, не трогает вас лапой, не юлит, пытаясь обратить на себя внимание. Руби замирает и превращается в истукана, с глазами, устремленными на кусок пищи. В этом случае можно спокойно продолжать трапезу и не обращать на нее внимания. Но стоит только раз посмотреть ей в глаза, и вы тут же подвергаетесь сильнейшему гипнозу, превращаясь в кролика перед питоном. Будто спрятанный в собачей шкуре человек глядит на вас этими полными тоски и преданности глазами, рассказывая обо всех ужасах собачей жизни, претерпеваемыми испокон веков, а этот кусок является тем недостижимым средством, способным обеспечить переход в нирвану и избавление от мучительных перерождений. Рука сама кладет кусок в пасть животному, которое ни на секунду не ослабляет своего гипнотического взгляда.

* * *

Как-то к ЭмСи заехал его приятель, Иш, который иногда убегал к нему из своего родного города, чтобы расслабиться, поглядеть на вершины, покурить чиллам в кругу своих друзей. Однажды вечером, сидя вокруг костра, мы стали вспоминать Гоа, океан, пальмы…

— Have you ever seen the ocean?[133] — спросил я.

— Ocean? — робко проронил ЭмСи. И тогда мы решили отвезти его на океан.

Арсений сразу же отправился в Гоа — готовить плацдарм для приезда «высокого гостя». Иш уехал в Чандигар за благословением на поездку от своих родителей, а я остался с ЭмСи.

Четыре дня, которые оставались до отъезда, ЭмСи провел в распоряжениях и сборах: перетащил весь свой гашиш из гестхауса к себе в дом, вытащил стопку футболок, выбирая и показывая мне, какие