Кристиан Фэй (СИ) - Саша Вайсс

Спустя некоторое время графиня остановилась перед небольшой дверью, повернула ручку и молча указала в открывшееся темное нутро комнаты. Комната Лидии, догадался Роб. Не так он представлял себе комнату молодой девушки: занавески на окнах были плотно задернуты, не пропуская даже намека на свет. Когда же дверь позади захлопнулась, юношу окружил горячий спертый воздух, наполненный запахом мокрой псины. Уловив шорох простыней, Роб замер.

— Извини, я не могу открыть шторы. Не хочу, чтобы ты видел меня такой.

При звуке ее мелодичного голоса Роб стиснул зубы, сдерживая слезы. Что же он наделал, если Лидии, его прекрасной Лидии приходилось скрываться во мраке, словно уродливой гадине? Что он натворил?

— Я просто не заслуживаю тебя,— сдавленно проговорил он, до боли сжав кулаки. — Больше ты меня не увидишь, обещаю.

— Нет! Подожди!

Вслед донесся ее крик, но Роб уже выбежал в коридор. Отвращение от самого себя захлестывало его с головой. Поднявшись в комнату, он раскрыл потрепанную сумку, с которой несколько дней назад переступил порог, и принялся складывать вещи. Затем достал револьвер из тайника под половицей и сунул его за пояс. Рука болела, но он не обращал на нее внимания. Он должен был немедленно покинуть замок и больше никогда не попадаться Лидии на глаза. После принесенных ей несчастий он не имел права даже смотреть в ее глаза.

— Гляди-ка, братец, похоже, наш голубок собрался бежать.

Насмешливый, злой голос раздался так неожиданно, что Роб подскочил. В дверном проеме стоял Фердинанд, скрестив руки на груди. Взгляд его черных глаз сверлил Роба с неприкрытой ненавистью. Спустя мгновение к нему присоединился Валентин, смеривший юношу не менее приветливым взглядом.

— Совсем испугался, бедняжка.

— Мне нечего бояться,— ответил Роб, глядя своей потенциальной смерти прямо в лицо, и братья расплылись в кривых усмешках.

— Тогда, может, выйдешь в сад и побеседуешь с нами? С глазу на глаз.

Роб молча кивнул, и братья посторонились, пропуская его вперед. В таком порядке они спускались по лестницам, проследовали по галерее и вышли в незаметную дверцу, увитую плющом. Окинув взглядом местность, Роб двинулся к темневшим за лужайкой соснам. Он всегда мечтал умереть на подстилке из сухой хвои.

— О, да у него револьвер! Я уже боюсь! — донеслось сзади.

— Как ты думаешь, — вторил ему Фредерик, — он решил нас застрелить или просто проломить череп рукоятью? Мне кажется, он на такое способен.

Они шли позади, как дворовые собаки покусывая его за пятки. Сильные и злые, они травили свою жертву, прежде чем свернуть ей шею. Что ж, Роб не спорил, он был виноват. Такой невинный ангел, как Лидия, не могла накинуться на него намеренно. Она не контролировала себя. Хотел бы он посмотреть на того, кто смог бы владеть собой в зверином обличье.

— Если хотите что-то сделать, делайте это сейчас. Не тяните.

Он обернулся и встал, выставив перед собой оружие. Если ему и было суждено умереть, то хотя бы не в одиночку.

Братья остановились и переглянулись. На мгновение их лица посерьезнели, и Роб затаил дыхание. Неужели испугались?

— Валентин,— торжественно произнес Фредерик. — Похоже, ты выиграл. Он нас пристрелит.

И они прыснули, согнувшись в приступе смеха. Роб судорожно сглотнул и навел мушку на белокурую голову Валентина.

— Я не хотел причинить Лидии боль,— проговорил он. Тугой затвор не желал поддаваться под его пальцем, но наконец опустился, издав щелчок.

— О, конечно не хотел! — Белозубая усмешка Валентина стала больше походить на оскал. — Никто и никогда не хочет ранить, верно?

Как Роб вспоминал позднее, всему виной был дрожащий палец. Палец дрогнул, и мир отключился во внезапной вспышке. И наступила вязкая тьма, втянувшая его сознание в глубины своего болота.

В итоге все закончилось хорошо. Роб остался жив, пускай и в новом статусе. Волосы, брови и ресницы Лидии отросли и стали еще гуще и длиннее, чем раньше. Лис оставил Робу злополучный револьвер, взяв с него обещание, что тот больше не будет из него палить и отправит злосчастное оружие на могилу дедушки. Валентин и Фердинанд посчитали, что обрели нового члена стаи, и прекратили свои преследования, ограничиваясь глупыми шутками за ужином. А Кристиан крайне неохотно предложил устроить Роба в колледж неподалеку от Странгольтадта, где училась Лидия.

Но, пожив до отъезда Лидии в замке, Роб отправился не в колледж, а к себе в деревню, где его ждали мастерские дедушки. Желая стать лучшим в своем деле и достойным своей любви, он работал как проклятый, пуская все деньги на восстановление станков. Разумеется, каждое полнолуние мастерские закрывались, а их хозяин отправлялся в Странгольтадт на свидание.

«Неужели ты думал, что я отвернусь от тебя?» — сказала Лидия в тот самый день. Роб слышал, как ее дыхание становилось тяжелее по мере того, как они поднимались все выше по лестнице. Именно тогда он понял, что покинуть эту девушку не сможет даже под страхом смерти. А может, и после смерти.

Ева

Цените время, отпущенное вам и вашим близким.

 Цените, ибо его может не хватить.

Утренние лучи солнца пробивались из-за пыльных штор. Падая на гладкую поверхность зеркала, они вспыхивали пятнами света, отбрасывая блики прямо в глаз.

Кристиан Фэй вздрогнул и невольно зажмурился. Затем сделал шаг назад, в сумрак комнаты, и снял со спинки стула новую шелковую рубашку. Белоснежная ткань оттеняла его ровную смуглую кожу и приятно холодила тело.

Через два часа Кристиану предстояло чрезвычайно важное свидание. Встреча с девушкой, которую он ждал всю свою жизнь.

Пять месяцев тому назад на улицах Петрополиса царила зима. По черным каменным улицам проносились кареты и экипажи, быстрые тени и яркие огни в холодном снежном месиве. К этим-то огням и выскочила невысокая хрупкая девушка. Зябко пряча пальцы в кроличьей муфте, она огляделась по сторонам. У обочины стояло несколько экипажей, но все они были пусты.

— Какой гад! — выдохнула она в морозный воздух.

Её слова смешались с уличным шумом и свистом бури. Снежные порывы подхватывали длинные юбки ее платья и сдували капюшон с волос, отчего ей постоянно приходилось его поправлять.

Нет, Ева всегда подозревала мужчин в непостоянстве и безответственности, но, черт возьми, почему именно ей доставались самые безобразные экземпляры? Год за годом ее романы повторяли один и тот же сценарий, словно бродя по зачарованному кругу: прекрасное начало, романтические встречи, напоенные предвкушением счастливой развязки, затем — отчуждение, ревность, скандалы, и, наконец, когда презрение достигало апогея, Ева вновь разочаровывалась в мужчинах. Бросала и зарекалась когда-либо им верить. Ровно до момента встречи с очередным «принцем».

Погрузившись в вязкие волны злобы и самобичевания, она и не заметила, как перед ней со скрежетом остановился грязно-желтый автомобиль. Понимая, что оставаться ждать на дороге глупо, она заглянула в окно. Из глубин салона ей улыбнулся симпатичный молодой человек, совершенно не похожий на таксиста. Смуглый, с темными волосами, собранными в короткий торчащий хвост, в чистой рубашке и с ровными белыми зубами.

— Мне на Кипарисовый проспект,— почти прокричала она, стараясь перекрыть шум ветра, и, когда водитель услужливо распахнул дверцу, нырнула в машину.

Отъехав от обочины, экипаж заурчал и медленно набрал скорость, подпрыгивая и чихая.

— А начинается всё с записок,— неожиданно заявила Ева.

Молодой человек покосился на неё в зеркало заднего вида.

— Простите?

— Записки. Когда вместо писем приходит только клочок бумаги с парой строчек, значит, скоро конец,— она угрюмо уставилась на крупные хлопья снега за окном. — Значит, скоро твой жених исчезнет. Только его и видели.

Обычно после таких фраз собеседники умолкали и больше заговорить не пытались. Но этот водитель был явно не из их числа.

— Слишком близко принимаете к сердцу,— бросил он через плечо.

Теперь пришел черед Евы удивленно вскинуть брови.

— Я имею в виду женихов,— пояснил юноша.— Что-то мне подсказывает, что если вы смените окружение, приличные джентльмены найдут вас сами.

Да что он знал о ее окружении? Что он мог знать о долгих одиноких ночах и разочаровании после очередного предательства? Еву словно прорвало, и она принялась вываливать на водителя все, что накопилось за последние месяцы и годы. Что в ее возрасте оставаться незамужней уже неприлично. Что обеспеченные и образованные господа не воспринимают ее всерьез. Что она все чаще заливает горе вином, деньги, оставленные ей в наследство, утекают сквозь пальцы, а становиться любовницей женатого мужчины не позволяет гордость. В ответ юноша лишь молча кивал, не отрывая взгляда от заснеженной дороги.