Открытая дверь - Вера Александровна Колочкова

и медаль себе горделивую на грудь повесила, что меня так хорошо и удачно пристроила! И даже деньги от него взяла… Я видела, как она их взяла… Как прятала их потом, а руки тряслись от радости…

– Сделка состоялась, стало быть? – задумчиво спросила Ирина.

– Ну да… Продала меня, как породистую лошадь. И с рук сбыла, и с выгодой оказалась. Не зря, видать, ее Бог потом наказал, не дал пожить долго… Умерла она через год после свадьбы. Мой муж меня даже на похороны не отпустил…

– Как это, Ларис?

– А вот так. Не разрешалось мне многого, из дома без надобности тоже выходить не разрешалось. Птицей в золотой клетке была. Приложением к дорогому интерьеру. Он сам меня наряжал, украшал, гостям с гордостью демонстрировал… Я забеременела сразу, а он вроде и рад был, и не рад… Говорил, фигуру себе испортишь. Но когда Юрочка родился, то все же обрадовался. Целую программу придумал, как его воспитывать будет. Ой, чего только не запланировал, помню! И английский, и теннис, и верховая езда, и еще что-то такое дорогое-богатое… Я с трех лет Юрочку почти и не видела, все его возили куда-то на разные занятия… Меня никто и не спрашивал, хочу я этого или нет. Так и жила, будто во сне… Только одной целью и озадаченная – чтобы всегда красивой была да мужу красотой угождала. Со стороны можно подумать, наверное, вот счастье-то бабе привалило, правда? Живи себе красивой куклой, глазами хлопай! А только счастья в этом и нет никакого, а одно ожидание есть – вдруг завтра некрасивой проснусь? Она ж с годами уходит, красота-то, век ее короток. И с цветка лепестки опадают, всему свое время. Однажды и мое время настало, видать… Сейчас вспоминаю, как это было, и сразу холодеет внутри…

– И как это было, Ларис?

– Да если со стороны посмотреть, то вполне ожидаемо, наверное. Пришел как-то вечером муж домой и заявил деловито – все, завтра переезжаешь, я тебе квартиру купил! Собери себе шмотки какие-нибудь, а бирюльки оставь, мне они еще пригодятся. Я так и осела на стул… И про Юрочку спрашиваю дрожащим голосом – мол, как же с Юрочкой-то… А он посмотрел на меня удивленно и говорит – конечно, он с тобой остается… Зачем он мне здесь? Я скоро женюсь, моя новая жена еще девчонка совсем, зачем ей твой ребенок? Так что собирайся… Утром машина вас отвезет!

Лариса снова замолчала, а Ирина выдохнула тихо:

– Хорошо, что квартиру купил, да? Хоть не на улицу отправил с ребенком…

– А ему так проще было, наверное. Вроде как совесть чиста – пусть, мол, и за это спасибо скажет! А я приехала с Юрой вот сюда, в эти пустые стены… Не знаю, с чего жить начинать. Ни денег у меня нет, ни работы, ни образования… Даже в магазин сходить не с чем, чтобы продуктов купить. Да и это, в общем, не главное и не такое тяжелое, как ощущение, которое во мне поселилось… Не знаю, как объяснить… Я подняться после всего этого не могла, вот что. Себя почувствовать. Перечеркнул он меня одним росчерком, а я и перечеркнулась. Так и живу теперь – перечеркнутая. Вроде и есть я, а на самом деле и нет, пустое место. Ау-у-у… Только когда к стакану приложусь, начинаю себя ощущать как-то… Понимаешь меня, нет?

– Сволочь твой этот муж, что еще скажешь, Ларис… Поиграл тобой как куклой и бросил. Он же должен был понимать, что ты к самостоятельной жизни совсем не приспособлена! От властной и строгой тетки сразу в золотую клетку! Нет, он же должен был понимать, что делает, должен был за тебя ответственность хоть какую-то нести!

– Да о чем ты говоришь, какая ответственность… Я ведь у него четвертая жена уже была, с предыдущими так же развелся. Как лепестки начинали опадать, то и на хрен ему этот опавший цветочек нужен! С глаз долой – из сердца вон! Да и не было у него никакого сердца, о чем я…

– А Юра? Неужели он Юре больше не помогал?

– Нет. Ни разу и не вспомнил даже. Получается, и сына перечеркнул, стер ластиком. Юрочка меня потом спрашивал, не мог понять ничего, что такое случилось… Где тетенька, которая английскому учит, где теннис, где лошадки красивые, на которых можно кататься верхом… И почему около дома красивой лужайки нет, почему наш дом теперь такой маленький и пустой? А потом как-то и перестал спрашивать, замкнулся в себе и помалкивал больше. Ему тогда всего пять лет было, какой с него спрос? И не объяснишь ничего… А уж как мы с ним выживали, этого я тебе не стану рассказывать. Потому что и вспоминать не хочу, через что я прошла, чтобы хоть на какое-то пропитание заработать. Ой, не хочу, нет…

Лариса содрогнулась, помолчала немного и предложила тихо:

– А может, все-таки по рюмочке, а? Что-то разбередила я сама себя, плохо мне…

– Нет, Лариса, давай не будем. Давай с тобой вместе другой выход будем искать. Вместе, слышишь?

– Да какой такой выход… О чем ты…

– Ну, пусть не сам выход. Но хотя бы путь к выходу…

– Да поздно мне уже пути находить. Я ж говорю – нет меня, нет…

– Ты есть, Лариса. Поверь мне, ты есть. И сын твой есть. И путь к выходу у тебя есть. Знаешь, в чем он для тебя заключается? В том, чтобы не испортить жизнь сыну. Ведь ты этого не хочешь, верно?

– Конечно, о чем ты… Он у меня хороший, да… Я себя потеряла, а он выкарабкается, обязательно выкарабкается…

– Без тебя не выкарабкается, Ларис. Ему опора нужна. Ты его опора, ты мать. А мать все может. И себя изменить может, и над ситуацией подняться может, если сыну так надо.

– Красиво говоришь, да… Прям заслушаться можно…

– Вот и слушай, Лариса, и слушай! И начинай потихоньку выкарабкиваться из своей пропасти! И помни, что ты не одна выкарабкиваешься, что я с тобой! И я тебя не оставлю… Мы вместе это должны сделать ради наших детей! Пожалуйста, Лариса, услышь меня!

– Да слышу я тебя, слышу… Господи, да если бы от меня что-то зависело… Я ж собой уже не владею, стакан мой хозяин, он свою волю диктует…

– И со стаканом мы справимся, Ларис. Подумаешь, стакан… Сейчас такие хорошие врачи есть, что ты! Просто чудеса творят! Главное, чтобы ты сама этого захотела, понимаешь?

Видимо, очень уж отчаянно прозвучал у нее