Открытая дверь - Вера Александровна Колочкова

class="p">– Брезгуете, да?

– Нет, что вы…

– Ну, тогда, может… Рюмочку?

– И рюмочку тоже не надо. Хотя как раз об этом я и хотела поговорить…

– О рюмочке, что ль? Да, поняла… Вы меня устыдить хотите, что я выпиваю. Так бы сразу и сказали, что ж… Стыдно вам, стало быть, что у кавалера вашей доченьки мать пьющая, да?

– Да, стыдно! Представьте себе – стыдно! И даже не во мне дело, а в Юре! Неужели вам сына не жалко, Лариса? Вы думаете, ему легко на вас глядеть, когда вы все время навеселе? Ему очень нелегко, поверьте!

– Да знаю я, знаю… Только вот что я вам скажу… Сына моего трогать не надо, понятно? Он у меня самый умный, самый хороший, самый добрый… Он у меня лучше всех… И дочь вашу он никогда не обидит, не бойтесь. А я что… Я мешать ему не стану… Как я ему помешаю, если меня вовсе и нет… Вот вы сейчас видите меня, а на самом деле меня вовсе и нет… Пустое место видите…

Лариса даже пальцами покрутила перед лицом, пытаясь изобразить пустое место. Ирина помолчала немного, потом спросила с вызовом:

– Это вы сами себе такое оправдание придумали, да, Лариса? Сами себе шапку-невидимку на голову надели и прячетесь так? Поверьте, вашему Юре от ваших придуманных пряток не легче… Вы же ему жизнь портите своим пьянством, понимаете вы это или нет, в конце-то концов?

– Да все я прекрасно понимаю, не думайте! Не такая уж я и дура… А только по-другому у меня не получается жить, вот и все. Просто не получается… Потому что меня взяли и перечеркнули однажды, одним взмахом перечеркнули. Еще и ластиком стерли потом… Да что я вам рассказываю, вы же все равно меня не поймете! Когда тебя кто-то перечеркивает и ластиком стирает, ты и сама себя будто перечеркиваешь, исчезаешь из жизни… Совсем исчезаешь… Просто не чувствуешь себя… Вам этого не понять, да…

– Почему же? Я прекрасно вас понимаю, Лариса.

– Да ну?

– Правда, понимаю. Потому что я тоже там была, в том самом состоянии. Тоже была перечеркнута и ластиком стерта. Рассказать, как это со мной было? Или вы мне сначала расскажете? Давайте сначала вы, Лариса… Только обращайся ко мне на «ты», что мы тут выкаем друг другу… К тому же мы обе там были, как выяснилось! Расскажи мне все, Лариса, что с тобой было…

– А тебе и правда это интересно?

– Да. Интересно. Я понять хочу… Рассказывай!

Лариса кивнула и улыбнулась жалко, замолчала, будто раздумывала, стоит начинать про себя рассказывать или нет. Потом собралась было, чуть подавшись корпусом вперед, и опять ничего у нее не получилось. Ухватилась ладонью за горло, прохрипела что-то невнятное, заплакала тихо.

– Я водички попью… Видишь, не могу никак… Извини…

Ирина улыбнулась ей ободряюще. Да и какое там было «извини», она прекрасно ее понимала! Понимала, как трудно рассказывать о том, что носишь годами внутри, как эта тяжесть давит на сердце.

Да, она ее понимала. И сама удивлялась этому пониманию. Да если б неделю назад ей кто-то сказал, что она будет сидеть напротив этой пьянчужки и понимать ее, ободрять улыбкой! Да она бы в лицо тому человеку рассмеялась, потому что такого не могло быть никогда!

Но вот сидит же… И слушает, что Лариса ей начинает рассказывать…

– Я в юности очень красивая была, знаешь… С теткой жила, она меня воспитывала. Отца я не помню, может, его и не было никогда… Мать тоже где-то сгинула, а тетка меня пожалела. То есть не совсем тетка была, а какая-то дальняя родня, то ли двоюродная, то ли троюродная… Она меня в строгости держала, да… Помню, повторяла все время – не дай бог, Лариска, в подоле мне принесешь, я сразу тебя из дома выгоню! Чтоб ни-ни мне, чтоб не видела тебя рядом ни с кем! Я боялась ее страшно, хотя и кавалеров у меня было много. Говорю, я ж красивая была…

– Ты и сейчас красивая, Лариса. Если в порядок себя приведешь, конечно, – быстро проговорила Ирина, боясь перебить Ларисин рассказ.

– Да ну… Сейчас от моей красоты ничего уже не осталось, вся в стакан ушла. А что было делать? Спасалась я так. Тут, знаешь, выбора не было… Или в стакан упадешь, или сразу в могилу… А я не могла в могилу, у меня Юрочка…

Лариса улыбнулась, вздохнула легко, будто видела сейчас перед собой сына. И продолжила рассказ:

– Ну вот, значит… Я еще в школе училась, когда меня мой будущий муж приглядел… А как приглядел-то, знаешь? Ой, так смешно… Шла я с подружкой по улице после школы, и вдруг машина останавливается – красивая такая машина, дорогая! А из нее мужчина выходит – тоже очень красивый, весь из себя импозантный… И сразу ко мне! Схватил меня за руку и давай допрашивать – кто такая, откуда, где живешь, с кем живешь… Ну, я с перепугу все ему и выдала: что с теткой живу, что в школе учусь, что мне восемнадцати еще нет… А он слушал мои ответы и кивал так, знаешь, задумчиво… А сам меня оглядывал всю с ног до головы, будто приценивался. Потом еще и развернул, сзади на меня посмотрел… Правда, как лошадь на базаре покупал, мычал и языком цокал! Мне бы тогда осмелиться да послать его куда подальше, но разве я могла? Я ж запуганная да забитая была, тетка приучила меня всех бояться. Подружка, правда, за меня заступилась, когда опомнилась. Напрыгнула на этого мужика, закричала на всю улицу – я сейчас милицию позову, только попробуйте ее в машину затащить, только попробуйте! А он засмеялся и отпустил меня, рукой махнул… Жди, говорит, приду к тебе в гости вечером. Адрес-то я ему с перепугу сказала…

Лариса замолчала, провалившись в воспоминания. Ирина тихо подтолкнула ее вопросом:

– Это был отец Юры, да, Ларис?

– Да… Это мой муж был, да… Тем же вечером и впрямь пришел к нам домой, заявил тетке – беру, мол, вашу воспитанницу. Женюсь на ней. С прежней женой развод оформлю и женюсь. Тетка всполошилась – мол, ей же еще восемнадцати нет, школу не закончила! А он ей вальяжно так – не проблема… Все решу, не волнуйтесь. И в загсе распишут, и из школы ее заберу. Зачем ей этот аттестат сдался при такой-то красоте, сами посудите?

– И что? Неужели твоя тетка согласилась, Ларис?

– Да с радостью, что ты! Еще