Алька. Вольные хлеба - Алек Владимирович Рейн

арматуры. Гоша отлежался, но, видно, не поняв, откуда прилетело, поведение своё не изменил. Андрею это, надо полагать, показалось забавным, и он пригласил его на беседу в Москву.

Находясь в офисе «Каскада», Георгий, пытаясь обосновать свою невозможность выполнения обязательств перед инвестором, достал нотбук, чтобы Андрей воочию убедился в правильности его аргументации. Андрею всё это показалось скучным, увидев его приготовления, он произнёс:

– Пусть в этом мои юристы разбираются, – и вышел из кабинета.

Вслед за этим в кабинет вошли юристы, извлечённое устройство пришлось им весьма кстати. В начале беседы они разбили его об Гошину голову, потом пошли в ход другие доводы. По ходу беседы юристы втолковали Георгию, что дальше он в развитии водочного бренда не участвует.

Марк Риес, чтобы не попасть под замес, Гошу во всей этой истории не поддержал. Не знаю, по этой причине или было ещё что-то, но Георгий, будучи директором «Рингдейла», запретил пускать Марка на «Оболонь».

Марк, взяв в компанию юриста, заказал себе пропуск в дирекцию и явился на приём к генеральному директору «Оболони» Слободяну Александру Вячеславовичу, где предъявил устав Ringdaie Co. Из устава вытекало, что господин Марк Риес является владельцем семидесяти пяти процентов уставного капитала, то есть он полновластный владелец фирмы. Там же он, как хозяин, отстранил от руководства компанией Г. Громбовского и назначил директором себя. Первым своим распоряжением он попросил не пускать больше на завод Георгия Громбовского и его родню, что Слободян немедленно и исполнил.

Я про всю эту историю в разных вариациях узнал примерно через неделю, а пока получил распоряжение от Георгия, который сказал:

– Алек Владимирович, впредь при покупке пива осуществляйте предоплату не на «Рингдейл», а на фирму Fagro.

Мне что «Фагро», что «Агро», начальник сказал – я оплатил поставку двух фур пива, перечислив деньги на счёт, указанный Громбовским.

Неделю не было поставок ни пива, ни водки, но я не беспокоился, такое бывало и раньше, просто ждал, были и ещё какие-то дела. А на следующей неделе ко мне в кабинет вошла делегация из шести человек. Марк Риес, с ним пара парней лет тридцати и три мелких бойца. Все они, за исключением Риеса, были сотрудниками «Каскада». Марк рассказал мне свой, правовой, вариант грустной истории, приведенной мной выше. Неправовую часть, но очень правдиво прозвучавшую, рассказал смачно, с подробностями и уточняющими комментариями и дополнениями, переводчик, один из тридцатилетних сотрудников Андрея. Он явно имел к Георгию какие-то личные счёты, поскольку рассказ его выставлял Георгия в весьма невыгодном свете.

По окончании рассказа Марк заявил:

– Ringdaie Co находится в стадии ликвидации, как следствие, выходит из состава всех совместных предприятий, созданных при его участии. Что будет дальше с этими фирмами, меня интересует мало. Но я понимаю, что для вас это неожиданность, и готов как-то сгладить ваши финансовые потери, поскольку вы понесли какие-то затраты при создании СП. Я знаю, что нынешняя цена на водку «Айсберг» на московском рынке достигла своих значений благодаря вашим усилиям.

При словах о своих потерях я состроил печальную гримасу, которая должна была изображать горечь от понесённых мной денежных утрат. Сказать по совести, я ничего не потерял, но что ж не подыграть? Однако Марк продолжал:

– Поэтому предлагаю вам на реализацию две фуры водки «Айсберг» по цене доллар за бутылку. – При этих словах Марк протянул мне визитку. – Договор присылайте на эту почту. В дальнейшем я намерен всю свою продукцию реализовывать через фирму «Каскад».

Это было гуманно по отношению ко мне, поскольку «Каскад» мог просто послать меня подальше и не заморачиваться, но что это за размер потерь для фирмы такого масштаба? Наверняка пробивали меня и узнали, что ни одна бандитская группировка меня не крышует, но есть информация, что у меня какая-то ментовская поддержка, так что они решили подсластить пилюлю. Я ответил:

– Спасибо, это приятно. Я понимаю, что это шаг, который вы могли бы и не предпринимать. У меня единственный вопрос: я тут неделю назад по указанию Громбовского деньги за две фуры перечислил. Получается, что я денежки свои потерял?

Марк говорил на английском, ему переводил один из пришедших. Говорил он довольно коряво, но, насколько я понял, близко к смыслу. Услышав мой вопрос, Марк произнёс:

– It’s not my shit.

Что-то я в аглицкой мове размовляю, и то, что он сказал «Это не моё говно», я понял без переводчика. Второй тридцатилетний парень, тот, что комментировал рассказ Марка, спросил меня:

– А как название компании?

– «Фагро».

– Фа…гро. ФАмилия ГРОмбовский. Вы понимаете, где ваши деньги?

Что интересно, до этого я даже не подумал об этом.

– Да, похоже, плакали мои денежки.

– Увы, это не наша вина.

Вся компания встала с места, дружелюбно распрощалась со мной и удалилась.

На следующий день я состряпал договорчик на покупку двух фур водки и отправил его на указанную на визитке Марка почту. Через час пришёл счёт, который я оплатил в тот же день. Фуры пришли дней через пять, ушли по очень хорошей цене. Жаль, что для нас эта тема закончилась.

***

Позвонил Долгополов, напомнил, что мы собирались съездить в магазин. На следующий день, часа в два, мы сидели с ним в кабинете директора магазина «Рассвет» по адресу Чонгарский бульвар, 10. Кабинетик был малюсеньким, в него с трудом втиснулись непонятного назначения шкаф, продавленный раскладной диван, стол и стул заведующей.

Андрей Михайлович представил нас друг другу:

– Это Алек Владимирович. Это Нина Семёновна.

Хозяйка кабинета, женщина неопределённого возраста, предположительно лет пятидесяти – пятидесяти пяти, с лицом то ли испитым, то ли болезненным, молча, ничего не говоря, разглядывала меня минут пять-семь. Обратившись к Долгополову, произнесла:

– Вот с ним я буду иметь дело. – Потом повернулась ко мне. – И что вы хотите?

– Если можно, посмотреть ваше хозяйство.

– Глядите, Андрей Михайлович тут всё уже пронюхал, он вам покажет.

Глядеть особенно было нечего, площадь магазинчика была двести метров: сто метров – торговый зал и сто – подсобка. По ощущениям ремонта не было со дня сдачи в эксплуатацию в шестидесятых годах. Убито всё было напрочь, вид торгового зала вызывал оторопь. Вернувшись в кабинет, я продолжил начатую беседу:

– Всё, конечно, производит печальное впечатление, но место у вас неплохое. Если не секрет, почему продаёте?

– Не секрет – хочу сыну квартиру купить. А иначе придут такие, что отберут, и вообще ничего не получу. А место у нас просто отличное – мы первый магазин от метро. Вечером и утром все у нас.

– И сколько вы хотите?

– Сорок тысяч.

Торговаться мне