Алька. Вольные хлеба - Алек Владимирович Рейн

следующем бизнесе на десять лет.

Помнится, тогда я сидел за своим столом, корпел над какими-то бумагами. В кабинет вошёл невысокий разбитной мужичок.

– Хозяин, можно отвлечь на минутку?

– Ну, попробуй.

– Слушай, я пиво у тебя беру двадцать коробок, дай скидку побольше. Я грузовик нанял, надо будет с водителем расплатиться, то-сё, себе ничего не остаётся. Сделай доброе дело, я совсем на подсосе, надо хоть чуть-чуть заработать.

По разработанной мною таблице скидок при покупке двадцати коробок скидка была минимальной, но что-то меня в мужике этом подкупило. Что не знаю, вообще-то такой разбитной стиль в общении мне не нравился. С другой стороны, было видно, что это больше напускное, мужик не в самой лучшей ситуации, в сущности, просит о помощи – почему не помочь? Убытков мы же, помогая ему, не несём, просто чуть меньше зарабатываем, и я отдал распоряжение продать ему с той скидкой, которую мы даём при покупке больших партий.

Решение моё вызвало возмущение у Риты Легчилиной, которая оформляла покупки пива и принимала деньги за товар. Она пришла ко мне в кабинет разобраться лично, что это за вольности с моей стороны. Рита была снохой Аркадия Ивановича Легчилина, серьёзного учёного и хорошего человека, с которым мне посчастливилось трудиться на одной кафедре в бытность мою в МВТУ им. Баумана. Я нарушил установленный мною же порядок, и Рита строго указала мне на моё упущение. Молодец, была хорошим работником, я её ценил.

Андрей Михайлович стал нашим постоянным клиентом, пока существовал «Рус-Рингдейл».

***

Наш устойчивый спортивный коллектив продолжал рубиться в теннис, я был самоназначенным старостой. В мои функции входила аренда кортов и сбор денег с участников банкета. Собственно, собирать надо было только с Мишки Цимуса, по нашей договорённости каждый платил за себя и партнёра. Я платил за себя и сына, а Мишка Цимус – за себя и Мишку Блинова. За Мишку платил, надо сказать, безрадостно, но желание играть пересиливало. Да и аренда в спорткомплексе МВТУ была невелика.

Зная Мишкину слабость – он неохотно расставался с деньгами, я заранее наменивал долларовой мелочи и после первой игры в начале полугодия походил к нему.

– Михал Давыдыч, пожалте за полгода предстоящих физкультурных занятий денежку.

– Алик, давай в другой раз, что-то устал сегодня.

– Михал Давыдыч, Москва – Динамо, извольте ручку позолотить.

– У меня только крупные, у тебя сдачи не будет.

– Не извольте беспокоиться. – Я доставал из бумажника пачку однодолларовых, пятидолларовых и прочих купюр.

Мишка, недовольно кряхтя, доставал лопатник, извлекал пару сотенных купюр, расплачивался. Закончив с этой неприятной для него процедурой, он снова веселел.

Однажды он не пришёл на первое занятие сезона. Такое бывало с нами – дела, надо было встречаться с кем-то, да мало ли чего бывало. Отыграв втроём, я позвонил ему вечером, решил немного позубоскалить, мол, так платить не хочешь, что даже тренировку пропустил. Услышав в трубке голос Марины, его жены, я сказал:

– Мариш, где там твой-то прогульщик? На тренировку не пришёл, корты оплачивать не хочет. Я ему буллит назначу.

– Алик, он в аварию попал.

– В аварию? Какую, с кем столкнулся? Как он сам? Что с ним?

– С грузовиком столкнулся. Он в больнице, но с ним всё в порядке.

– А где он? Я завтра подъеду, надо друга поддержать.

– Пока нельзя, я тебе потом всё расскажу. Ты извини, я не могу больше говорить.

– Конечно, конечно. Давай держись.

Мишка пропал. Я несколько раз звонил Маринке, но её объяснения были невразумительны, и она постоянно изменяла их. Что-то произошло, но что? Было неясно.

Всю зиму и весну мы играли в американку – втроём, но на последнем занятии, перед летней паузой, нас ждал сюрприз – явился Цимус, свежий, прекрасно выглядевший. На тренировку он явился не один, а с крупным парнем, который простоял всю игру в сторонке, больше поглядывая по сторонам, чем на корт.

Было очевидно, что это охранник или телохранитель.

Я не преминул подколоть его:

– Ты чего, зассал, что наваляем за то, что платить не хочешь? Подмогу привёл?

Мишка мой шутливый тон не поддержал, тогда я спросил:

– Где пропадал? Что случилось?

– Стреляли в меня.

– Кто? Где?

– Вечером домой возвращался, у самого дома дорожка узкая, не разгонишься, и поворачивает на девяносто градусов. Я в повороте притормозил и вижу, что стёкла левой двери бьются. Решил, что какая-то шпана камнями кидается, притормозил, вылез, думал разогнать. А в этот момент от гаража в мою сторону машина подъехала, осветила меня и кусты фарами, остановилась, из неё тоже мужик вылез. Я собрался уже по кустам шантрапу эту гонять, а он мне говорит: «Вы лучше домой езжайте – вы весь в крови». Ну, я и поехал. Уже в воротах гаража ко мне старший подошёл, спрашивает: «Что случилось, Михаил Давыдович?» Я ему: «Да шпана какая-то камнями швырялась, стёкла все побила». А он мужик опытный, в милиции раньше служил, в окно всё осмотрел и говорит: «Это не камень. Вы паркуйтесь, а я вызываю милицию и скорую».

Менты и врачи приехали быстро. Оказалось, стреляли в меня. Четыре выстрела было, две пули мимо, третья чикнула по левой скуле, вот, видишь – маленький шрамик. А четвёртая ударила в стойку подголовника, отразившись, рикошетом вошла прямо под кожу головы и проползла под ней до макушки. Повезло, чуток иначе бы – и привет, речь бы у меня на похоронах говорил.

– Кому ж ты так насолил-то?

– Да начнёшь думать – найдётся немало. Да взять хоть тебя, тоже задолжал за полгода за корты – чем не повод?

– Не думал, что ты так быстро на хвост мне сядешь. Имей в виду: если что, у нас длинные руки.

– Это понятно.

– А кого ещё предполагаешь в числе недругов?

– Ты помнишь, я рассказывал, как мне здание на Павелецкой досталось?

– А как же. Я выпитому счёт веду в свою неведомую книгу.

– Тогда, кроме здания, мне на набережной площадка перепала. Место фантастическое, но освоить его – миллионов пятьдесят долларов надо, это минимум. Там здание надо строить этажей в тридцать, а у меня таких денег нет. Держал так, рассчитывал либо когда-нибудь деньгами разжиться, либо продать по хорошей цене. А где-то полгода назад пришли ко мне люди и сказали: «Мы знаем, как ты эту площадку получил и за сколько. Денег у тебя всё равно нет на то, чтобы её освоить, так что договоримся так: дадим тебе две цены от твоих фактических затрат. Понятно, что это несоизмеримо с её фактической стоимостью, ну так что