Хождение по трупам - Оранская Анна

Вот уже третий день, как я безвылазно сижу дома, а Рэй так и пропадает с утра до вечера, хотя утро у него не раннее и вечер не поздний. Сменил машину наутро после убийства — на тот случай, если покойники ее засекли и передали Ленчику, что кто-то крутится рядом, — он теперь разъезжает на небольшой “Шевроле Люмина”. А я смотрю телевизор в ожидании нового репортажа о случившемся в лос-анджелесских трущобах и читаю газеты. Единственное полезное дело, которое сделала за это время, — извлекла из сейфа конверт, предназначавшийся для ФБР, точнее для Бейли, потому что в руки Крайтона ему лучше не попадать, и вложила туда название мотеля, в котором остановился Ленчик. Пусть проверят потом и убедятся, что действительно там жили какие-то русские, — если, конечно, я когда-нибудь отправлю этот конверт. А все остальное время смотрю наши с Корейцем записи и отчаянно мастурбирую — возбуждение, поселившееся во мне после рассказа Мэттьюза, так и не спадает.

Так что слава богу, что вышла наконец эта газета — именно в ожидании ее я сидела дома и план наш временно приостановился, хотя лично я так и не поняла, чего мы ждем и зачем. Но когда Мэттьюз произносит с довольным видом, что полиция подумала то, что он хотел, чтобы она подумала, я понимаю, что пауза вызвана именно тем, что он хотел убедиться, что никто не видел на месте преступления большой черный “Мерседес” или белый “Форд Торус”. Здесь от газет ничего не скроешь — у них куча своих информаторов в полиции, которые за сотню-другую баксов с удовольствием поделятся засекреченной новостью, — и раз написано, что не было никаких свидетелей, значит, так оно и есть.

— Что теперь, Рэй? — спрашиваю с облегчением, показывая ему, что я слишком устала сидеть дома без дела и ждать и не задавала ему вопросов только потому, что в самом начале приняла его условие — согласилась делать то, что он скажет. — Что теперь?

— Теперь фаза номер два, Олли, — сегодня же вечером или если тех, кто нам нужен, не окажется там, куда мы поедем, тогда завтра вечером. И если все пройдет успешно, то останется фаза номер три — которая должна стать последней для наших друзей…

“Наших”, он уже в который раз говорит “наших”, и мне это очень нравится!

— …А фаза номер четыре — это наш отъезд. Кстати, я хотел бы, чтобы ты запомнила два адреса, в Штатах и в Мексике, и два телефона соответственно, и две фамилии, на всякий случай — я о том парне, который обеспечит нас канадскими паспортами, и еще об одном приятеле из Акапулько…

— Что с тобой, Рэй? — удивляюсь я, почувствовав внутри холодок. Точно такой же, который появился в конце декабря девяносто третьего, когда мы возвращались из Америки в Москву, то есть за несколько дней до твоей смерти, и ты сказал мне, что твой личный счет в Штатах теперь наш, и счет, на котором лежат деньги на фильм, тоже наш, и мне надо кое-что запомнить, просто на всякий случай. — Что-то плохо? У тебя есть сомнения? Ты что-то предчувствуешь?

— Олли, никаких сомнений быть не может — мы должны надрать этим подонкам задницы. И предчувствий нет — я не суеверен. Просто… Скажи, ты, наверное, безразлична к боксу?

— Нет, мне нравится бокс, — признаюсь, чуть не добавив, что вид двух дерущихся на ринге боксеров меня тоже очень возбуждает. — Я с Юджином не раз летала на бои супертяжеловесов — он сам когда-то занимался боксом много лет, чуть чемпионом России не стал, так что ему было интересно — и хотя я в первый раз прилетела в Лас-Вегас просто ради него, сама получила удовольствие…

— Тогда ты должна представлять, что такое поединок супертяжей. Ставки высоки, очень высоки, и напряжение огромное, и, как правило, соперники равные по уровню, хотя бывает и наоборот. И Мохаммед Али оказывался в нокауте, и Тайсон, и многие другие из великих, хотя именно они были фаворитами в проигранных матчах. Дело в том, что при такой массе любой удар, даже случайный, абсолютно слепой, может стать решающим, любая мелочь может сыграть огромную роль. И вот мы сейчас вышли на такой же ринг — и не знаем, уйдем с него победителями или нас унесут. Мы верим, что золотой пояс чемпиона достанется нам, и я верю, и ты веришь — но любая мелочь типа даже не заевшего в стволе патрона, а оказавшегося под ногой камешка может все изменить. Когда я служил в спецподразделении, то, отправляясь на опасное задание — Лос-Анджелес по американским меркам достаточно мирный город, это не Атланта и не Нью-Йорк, но бывали очень неприятные случаи, — я говорил себе, что должен вернуться. Но при этом знал, что может выйти по-другому — и все, что я могу, это быть максимально осторожным, и, даже если мне не повезет, унести с собой как можно больше уродов. Понимаешь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Киваю. Конечно я все понимаю — я ведь сама считаю, что случай все решает, — просто мне не нравится, что он об этом говорит. И он словно слышит мои мысли и добавляет:

— Но надо верить в то, что мы победим, — иначе лучше на ринг не выходить…

И я опять киваю, и тут раздается звонок — и это так неожиданно, что я хоть и не вздрагиваю, но судорожно пытаюсь ответить себе: “Кто?” И подношу телефон к уху, пристально глядя на расслабленного внешне, но внутренне наверняка чуть напрягшегося Рэя.

— Олли, это Джек Бейли, ФБР. Помните меня?

Опять “you” звучит как “вы”, так официально, и я чуть закусываю губу, не обращая внимание на то, как впивается глазами в мое лицо Мэттьюз.

— Гостеприимство ФБР сложно забыть, Джек, — не удерживаюсь от издевки, а сама боюсь услышать, по-настоящему боюсь, что меня снова приглашают на беседу в местное управление. Неужели они послали-таки запрос в Москву и он пришел? Неужели они как-то привязали ко мне это убийство? Неужели Ленчик подкинул им свой компромат, отчаявшись вытрясти из меня деньги?

— Я сделал все, чтобы вы поскорее покинули нас и чтобы не познакомились с этим гостеприимством снова, Олли. — В голосе легкий упрек. — Если вы не против, я хочу пригласить вас на ланч. Дело в том, что я сегодня вечером улетаю обратно в Нью-Йорк, и жаль было бы уезжать, так вас и не увидев…

— При одном условии, Джим, — отвечаю, понимая, что отказать ему не могу, поскольку не могу исключить, что что-то узнаю, — хотя также не могу исключить, что ланч закончится там, где я уже была. — Если вы заедете за мной и потом привезете меня домой. Встречи с представителями ФБР для меня обычно завершаются тем, что моя машина оказывается на служебной стоянке, а я бы не хотела, чтобы на ней катался потом мистер Крайтон…

Ну я и стерва — так он, наверное, думает, но в ответ слышу невозмутимое:

— Называйте адрес и время.

И даже не язвлю по поводу того, что адрес ему прекрасно известен.

— Умный ход, Олли, — комментирует Рэй, когда я заканчиваю разговор. — Умный ход — выбраться в город на чужой машине, так чтобы мы смогли посмотреть, насколько тобой интересуются “наши друзья” — и какова их тактика. Надеюсь, ты повезешь его не в тот же ресторан?

— Вы знаете, что Крайтон продлил мне срок подписки о невыезде, Джим? — интересуюсь, когда он закончил осыпать меня любезностями по поводу того, как хорошо я выгляжу и как он рад меня видеть. — Я все не могу понять — следует ли мне чувствовать себя свободным человеком, или пора, как говорят в России, начинать сушить сухари?

— В наших тюрьмах кормят неплохо, черствый хлеб не нужен, — начинает он с усмешкой и спотыкается о мой взгляд. — Я имею в виду, что все в порядке, Олли, просто расследование еще не закончено, и то и дело появляются все новые подробности. То кто-то убивает здесь русских из Нью-Йорка, прилетевших сюда якобы с целью показать Эл-Эй своему другу из России — при том что имеются данные, что погибшие, за исключением туриста, имели отношение к русской мафии. То я узнаю что убита девушка, твоя знакомая, на теле которой оставили бумажку с цифрами — пятьдесят миллионов. И это при том, что у нее таких денег просто быть не могло — но такие деньги могут быть у тебя…

— Ну да, Крайтон еще решил, что я лесбиянка, потому что та девушка была лесбиянкой, — добавляю я с улыбкой. Не стала ему объяснять, что предпочитаю мужчин — или стоило? — Да, кстати, Джек, признаюсь по секрету, что мой адвокат подбивает меня подать в суд на ФБР, но я пока отказываюсь, хотя мне и вправду нанесен сильный моральный ущерб — работать со мной отказалось охранявшее меня агентство, мой партнер по бизнесу относится ко мне настороженно, и я теряю на этом большие деньги. Я понимаю, что у нас частная встреча, Джек, но, хотя в последний раз я разговаривала с тобой резко, я все же благодарна тебе за все и верю, что ты не желаешь мне зла…