Убить футболиста - Фёдор Раззаков

— Во-во, совсем шизанулся на этом деле, — подтвердил слова своего коллеги Сема. — Недели две назад делали с ним «гутен морген», то есть утром грабили, а в хате до гребаной матери всякого барахла — шмотки, техника. Так этот шизоид, — и Сема ткнул огурцом, зажатым в руке, в сидевшего напротив него пучеглазого, — увидал на стене календарь с изображением «Спартака» и, что ты думаешь, заставил уйти голяком. Говорит: «Не могу обижать своего кореша — болельщика «Спартака». Ну, не мудак?

— Ты сам мудак, Сема, — ответил пучеглазый. — Сколько тебя учу, а все равно без толку. Не время нас делает, а мы — время. Хрен с ним — со спартаковским болельщиком. Но ты ведь, падла, месяц назад чуть ветерана войны, Героя Советского Союза не грабанул. Хорошо, я рядом оказался. Ладно молодняк наглый пошел, но ты-то домушник тертый, не шелупонь какая-нибудь.

— Ну, вот опять завел свою марксизму-ленинизму, — досадливо махнул рукой в сторону приятеля Сема. — Ты че, в натуре, и за столом меня лечить будешь?

Пучеглазый ничего не ответил — только еще раз с досадой отмахнулся от своего приятеля и вновь повернулся к Кадилину.

— Серега, я знаешь как тебя любил, когда ты в «Спартаке» играл? — положив руку на плечо футболисту, спросил пучеглазый. — Я даже на зоне футбол по телику почти не пропускал. А когда ты болгарам пенальти не забил, я чуть не удавился, в натуре.

— Жаль, что у тебя не получилось, — хохотнул уже изрядно захмелевший Сема.

Однако пучеглазый и на эту реплику приятеля не отреагировал и продолжил свой диалог с футболистом:

— Но тебя, Серега, с этой бородкой и длинными волосами, в жисть не узнать. Тебе надо обязательно побриться. У меня есть офигенная бритва под названием «Жиллетт». Помнишь: «Жиллетт» — лучше для мужчины не-е-ет»? И обязательно клево одеться. Ты же эпоха в нашем футболе, а выглядишь, извини меня, как чухло задрипанное. Короче, мы тебя с Семой оденем, ты будешь у нас как огурчик.

— И обуем, — вновь вставил реплику Сема.

— Не надо, мужики, — попытался протестовать Кадилин. — Спасибо и на том, что к себе позвали.

— Что значит — не надо? — возмутился пучеглазый. — Я сказал, что сделаю из тебя опять человека, значит, так и будет. Какие-то твари бесталанные будут на крутых тачках разъезжать, а ты, который столько для нашего спорта сделал, бомжевать? Вот уж нет! Кстати, почему твой родной «Спартак» на тебе крест поставил? Они что — не знают, в каком дерьме ты оказался?

— У них, Вова, других проблем хватает, — ответил Кадилин.

— Во народ! — в сердцах всплеснул руками пучеглазый. — Бабок немерено, а чтоб помочь своему корешу — отсос! Ведь таких, как ты, футболистов — раз-два и обчелся. Да достигни ты таких же успехов в нашем воровском деле, неужели бы мы позволили тебе в бомжи скатиться? Да не в жисть!

— Я сам во многом виноват, — грустно резюмировал Кадилин. — Когда из «Спартака» ушел, на всех разобиделся, пить начал. Вот и допился до того, что стал никому не нужен.

— Что ты гонишь? — продолжал возмущаться пучеглазый. — Народ-то о тебе помнит. Да ты приди сегодня на стадион перед матчем, скажи, кто ты есть, — на части разорвут, А знаешь почему? Потому что ты звезда настоящая, а не дутая. Два года назад на зоне я специально корешей собрал и устроил диспут о футболе. Так почти все помнят ваш «золотой» спартаковский состав начала восьмидесятых. Причем не только по именам, но и по номерам. А ты говоришь — не нужен!

Кадилину стало лестно столь высокое мнение о себе, и он, посчитав, что слова здесь не нужны, благодарно пожал пучеглазому руку. Добротная водка «Абсолют» делала свое дело, и все трое собутыльников были уже изрядно навеселе. Однако закругляться никто не собирался.

— Мне, Серега, обидно, что люди, которые столько сделали для своей, блин, родины, сегодня стали никому не нужны, — продолжал возмущаться пучеглазый. — Взять того же Героя Советского Союза, к которому мы с Семой месяц назад заявились. Как же убого он живет по сравнению с каким-нибудь самым задрипанным «новым русским»! А мы-то с Семой знаем, как они живут, — в стольких квартирах побывали. Чего там только нет: джакузи, биде, пол с подогревом, бары под потолок, камины. Полгода назад вскрыли дачу одного спортивного чиновника — так у него унитаз позолоченный. Можешь себе представить?

— Могу, — ответил Кадилин и тут же внезапно вспомнил о своем обидчике — функционере от спорта, который был запечатлен в неприглядном виде на видеопленке.

В следующую секунду он достал из-под рубашки злополучную кассету и, положив ее на стол, спросил:

— А ты видел, Вова, как эти спортивные чиновники трахают друг друга в зад?

Пучеглазый, а также его приятель с удивлением уставились на пластмассовую коробку, лежавшую на столе, и в течение нескольких секунд осмысливали только что услышанное. Наконец пучеглазый спросил:

— Тут что — порнуха?

— Она самая, — ответил Кадилин. — Только наша — отечественная.

— И кого там в дежку долбят?

— Я же говорю — шишку спортивную, которая меня в свое время из футбола турнула. Я совершенно случайно в том «клоповнике», откуда мы сегодня еле ноги унесли, сел видак смотреть и обнаружил вот эту кассету. Включил, а там — пидоры. И один из них — мой старый знакомый.

Пучеглазый взял кассету в руки, осмотрел ее со всех сторон, как будто боялся подлога, после чего спросил у Семы:

— У нас видак пашет?

— Угу, — ответил Сема, язык которого уже не поворачивался.

— Тогда пошли, — произнес пучеглазый и первым поднялся из-за стола.

Новенький телевизор «Samsung» с видеомагнитофоном той же марки стояли в дальней комнате напротив одноместной тахты. Похлопав по телевизору ладонью и как бы между прочим сообщив, что «эту технику они с Семой стырили у какого-то барыги-торгаша», пучеглазый засунул кассету в нутро видака и взялся за пульт. Смотреть фильм стали с самого начала. Зрелище оказалось настолько захватывающим, что даже Сема, который на кухне уже начал клевать носом, внезапно проснулся и во все глаза уставился на экран.

— Вот это кино! — с удивлением воскликнул он после первой же откровенной сцены. — Много я вафлеров повидал, но этот — вне конкуренции!

— Заткнись, Сема! Дай кино спокойно посмотреть! — осадил его пучеглазый, которого происходящее на экране захватило не менее сильно, чем его приятеля.

Запись на кассете длилась около сорока минут и содержала в себе весь положенный для такого рода кино набор атрибутов, включая групповуху — когда главного героя фильма имели сразу двое партнеров с двух сторон. Когда запись наконец закончилась, пучеглазый выключил технику и, обращаясь к Кадилину, спросил:

— Значит, этот женива тебя из спорта выкинул?

— Он самый, — подтвердил Кадилин.

— Чем же он сейчас занимается?

— Точно не знаю, но вроде бы в каких-то руководителях ходит.

— Понятно теперь, в какой именно жопе находится наш футбол, — грустно резюмировал пучеглазый. — Что будем делать?

— Еще раз посмотрим, — высказал неожиданное пожелание Сема.

— Дурак ты, и не лечишься, — одернул приятеля пучеглазый. — Я о другом. Это же первостатейный компромат. Вы видели, как камера снимала все это действо — с одного места. Значит, никто из присутствующих про нее не знал. Во всяком случае этот чинуша — однозначно. А что такое компромат в наше время? Это — бабки. Или я не прав?

— Ты на что намекаешь, Вова? Хочешь за эту кассету бабки срубить? — спросил Сема.

— Вот именно, — радостно потирая руки, ответил пучеглазый. — За одно и за тебя, Серега, поквитаемся.

— Стремно, Вова, вдруг не выгорит? — высказал внезапное сомнение в успехе этого мероприятия Кадилин.

— Что значит — стремно? — удивился пучеглазый. — Я тебя не понимаю, Серега. Ты эту кассету мог в «клоповнике» оставить, однако же нет — с собой прихватил. На фига? Чтобы на досуге лишний раз поглазеть? Вряд ли. Наверняка думку имел при случае этой компрой с ним поквитаться. Вот этот случай тебе и представился. Одному-то тебе это дело явно не потянуть, а с нами в связке — в самый раз. Или я не прав?

Пучеглазый настолько страстно и убедительно произнес свой монолог, что Кадилин, который минуту назад колебался в своем желании затевать шантаж, теперь уже думал диаметрально противоположное. «И впрямь, одному мне это дело не осилить, — размышлял он над словами пучеглазого. — А втроем мы этого хлюста быстро одолеем».

Приняв его молчание за знак согласия, пучеглазый подвел итог разговору:

— Значит, так: сейчас все по койкам, а с утра берем за вымя этого чмошника. У тебя, Серега, координаты его имеются?

— Только рабочий телефон.

— Вполне достаточно. Даже если он с этого места слинять успел, при грамотном разговоре с секретаршей можно раздобыть его нынешний телефон. Так что не мельтешите, мужики, — прорвемся.