Constanta - Марьяна Куприянова

у него сдержанную улыбку.

Знает, гад, что если сейчас улыбнется открыто, вызовет во мне настоящий смерч – успел меня изучить!

– Не Вы лично, а Ваши родители, – осторожно поправил Довлатов, говоря таким тоном, чтобы еще больше не вывести меня из себя.

– Пусть так, – я вздернула подбородок. – И не надо больше так делать. Я не сирота, чтобы так обо мне заботиться. А сейчас, прошу меня извинить, я хочу жрать, поэтому вот Вам мои наработки, а я пошла.

Я небрежно бросила тетрадку на его стол, круто развернулась и зашагала в сторону дверей. Он осекся, собираясь что-то сказать, но сообразил, что происходит, когда я была уже на полпути к выходу. Услышав за спиной неуклюжий грохот, я тут же поняла, что история с хватаниями вот-вот повторится, и обернулась раньше, чем он, догнав меня в несколько внушительных шагов, окончательно стащил с меня рубашку.

Довлатов стоял сзади с очень странным видом, продолжая держать наполовину стянутый рукав в крепко сжатой ладони, затем наклонил голову, глянул на меня, на выход, снова на меня, на мой рукав, оголенное плечо, ниже…

– Отпустите, блин, мою руку, – мрачно попросила я и свободной рукой подтянула рубашку.

Но Довлатов вместо этого схватил мое запястье и одновременно робко и настойчиво потянул на себя, будто все еще сомневался, правильно ли поступает, но был уверен в том, что это сделать необходимо. Сердце у меня остановилось от целеустремленности в его взгляде. Сопротивляться я не стала – молча сделала шаг, влекомая им прямо к его телу. Стало до усрачки интересно, к чему все это приведет. Мы здесь совсем одни, и он так посмотрел на мое плечо, что я просто онемела.

Очутившись совсем близко к нему, я ощутила тяжесть на талии – вторая рука легла так, будто он собирался танцевать со мной вальс, заставляя меня интуитивно тянуться к его плечу. Довлатов, осторожно контролируя всю меня, слишком внимательно смотрел в глаза снизу вверх, и даже когда я встала на носочки, разница в росте осталась велика. Но это, мать вашу, неописуемое ощущение, когда мужчина выше! Когда он держит тебя рядом со своим телом. И когда в его глазах пляшут те же самые бесы, что и в твоих.

– А что мы делаем, Константин Сергеевич? – нарушая молчаливую идиллию, спросила я, ища ответа в глубине обычно бегающих, но сейчас подозрительно замерших глаз. Меня не то что бы посетило необычное предчувствие, меня как будто в затылок арматурой били, заставляя остановиться, оглядеться, разобраться в происходящем.

– Я не знаю, Яна, – ответил он с блаженной улыбкой, прячущейся в черной бородке, действительно начиная покачиваться, будто вальсируя или танцуя медленный танец. Собрав все свои воспоминания о том, что такое хладнокровие, я сказала:

– Я ненавижу танцы. К тому же все это очень странно.

– Согласен, – небрежно кинул Довлатов, поднимая бровь.

Как говорится, если хочешь переспорить женщину – просто соглашайся с ней. Мне не осталось, что сказать ему в ответ. Пораженная происходящим, я перебирала нервными вспотевшими пальцами по рубашке на его твердом плече, а он ослабил хватку, в которой сжимал мое запястье, и медленно спел наши пальцы вместе. Я скосила взгляд, разлепив пересохшие губы, и почему-то на мгновение опустила глаза в пол, заметив, что дыхание уже давно сбилось…

– Все это очень мило, но я хочу есть, – напомнила я, сглотнув.

– Константин Сер… Ой! Простите! – какая-то студентка влетела в аудиторию и тут же, увидев нас, выскочила обратно. Несмотря на такое резкое вмешательство в нашу личную атмосферу, ни один из нас не обратил взгляда на девушку. Мы ее слышали, но не видели. Мы не отрывались друг от друга, словно находились на пороге какой-то тайны. И мы почти раскрыли ее.

– Давно я не танцевал, – вздохнул Довлатов, неохотно опуская мою ладонь из своей. – Идите, Гарзач. Приятного аппетита.

У меня нервно дернулся рот. Я поправила рубашку, чуть не сорванную им, недовольно вздохнула, развернулась и вышла из аудитории. Такого шока со мной не было со времен полученной на комиссии четверки, но вспомнив, что мне рассказала Настя про щеки, я снова обозлилась на него и вместо того, чтобы пойти в магазин за булочкой, уехала домой.

Просто я ненавижу танцевать, и еще одного такого «вальса» просто не выдержала бы. Все это могло кончиться непоправимо, и на сегодня хватит близостей. Не знаю, как он, а я просто не смогу сейчас вернуться и смотреть ему в глаза, после того, что только что было.

Это выше моих сил.

25. Алмаз

Алмаз – аллотропная модификация углерода. Алмаз стабилен при высоких давлениях и метастабилен при нормальных условиях, хотя и может при них существовать неопределённо долго.

Довлатов не стал мне даже звонить, понял, наверное, почему я так и не вернулась.

А кто бы на моем месте не постеснялся вернуться после того, что он устроил? Мало было ему, что нас увидела вместе подруга его жены, так теперь еще и та студентка размудохает всем, сильно преувеличив, что видела нас чуть ли не на столе. Терпеть не могу сплетни, особенно о себе. Хотя после истории с Корнеевой и как следствие тотального уважения к моему имени, едва ли эти слухи долго проживут.

На следующий день после пар у входа в университет меня поджидали сразу двое мужчин, а еще с одним я спускалась. Устроили засаду, будто сговорились. Это было что-то! Ревностный взгляд Володи, ошеломленный – Довлатова, невдупляющий – Валеры, идущего со мной рядом. Все трое придирчиво осматривали друг друга, вызывая у меня самодовольную ухмылку. Ну, Володя-то еще понятно, он встречать меня сегодня должен был, а вот что здесь делал Константин Сергеевич и почему он так обжигающе взглянул на Валерку и Вову?

– Здравствуйте, – поздоровалась я с ним холодно, подходя к Вове и целуя его в щеку. – Привет.

– Привет, Янке.

– Здравствуйте, Гарзач. Мы можем поговорить наедине?

– Я пойду курну, – кивнул Валера в сторону курилки и будто бы спрашивая у меня разрешения. Чувствует ведь, гад, как мне неуютно сейчас, поэтому и сомневается, оставлять ли меня этим двоим на растерзание.

– Иди, конечно, – как можно дружелюбнее улыбнулась я, становясь рядом с Вовой и обращаясь уже к Довлатову. – Обязательно наедине?

– Да в общем-то нет, – осекся он, оценивающе осматривая моего спутника. – Учебники и Ваша тетрадь на кафедре, можете забрать и поработать дома, если есть желание, потому что сегодня у меня не получится с Вами остаться, дела есть. Но я посмотрел заметки и мне они вполне