Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

Очень скоро у всех этих богатых кумушек, у этих гарпий, украшенных диадемами, этих праздных и горделивых дам империи не останется ничего, кроме презрения к глубоко­му отнюдь не показному благочестию той, которая никогда не желала осыпать их упреками, и которая только и мечтала о симпатии к себе; той, которую саму тайно упрекали, —■ о чем сегодня говорит один известный психиатр, — в ее по­вышенной сексуальности, которой так не хватало тем, ко­торые насмехались над нею...

С необъяснимой злобой Екатерина Радзивилл заявит: «Напрасно она думала, что рождение у нее дочери разо­чарует весь народ; свой народ она уже совсем не интере­совала...»

Интересно, где же этот биограф черпал свою информа­цию для подобного утверждения? Во-первых, народ еще слишком мало знал свою государыню, чтобы совсем ею не интересоваться, к тому же в ту зиму еще никто не знал, кем разродится императрица, — мальчиком или девочкой?

Жизнь будущей мамы проходила тихо и спокойно, без особых тревог, как она того и желала. Музыкальные вечера, концерты для избранных во дворце, на которые приглаша­лись музыканты-виртуозы, как отечественные, так и ино­странные. Чтение, театральные спектакли. Она рисовала, за­нималась вышивкой по несколько часов ежедневно, она присутствовала при пробуждении маленькой Ольги, кото­рая в свои пятнадцать месяцев заявляла о своем раннем раз­витии; она была такой болтушкой, и ужасно любила поле­петать на ручках у мамы. Она обладала крепким, пышущим здоровьем.

Хотя Николай и унаследовал от отца пятнадцатилетие мирной жизни, молодой царь все же, несмотря ни на что, плохо знал международное положение России.

Он прилежно исполнял все свои государственные обязан­ности, и, прежде всего, стремился следовать той же полити­ке, которую до него проводил его отец; он стремился всеми средствами гарантировать сохранение мира, который, каза­лось, в это время укреплялся.

К весне 1897 года планы его на сохранение мира уточня­лись, он искал не только военных союзов, но и кое-что еще, чтобы продвинуть свою империю дальше, по всему миру. Этот, бесспорно, утопист, наделенный, однако глубоким гуманизмом, что признают в нем многие историки, очень хотел всеми фибрами своей души, стать носителем новых идей, чтобы идти вперед, к всеобщему разоружению.

Ради этого он обратился ко всем с торжественным при­зывом к миру во всем мире и ко всеобщему разоружению. Он таким образом по праву заслужит завидное звание предтечи пацифистского движения, которое впоследствии будут на все лады восхвалять коммунистические глашатаи, забывая при этом, что именно русский монарх, этот самодержец, первые высказал такую благотворительную мысль...

Ни мегаломан Вильгельм II, ни принц Уэльский, буду­щий английский король Эдуард VII, ни французская демократия, все еще залечивавшая раны, нанесенные ей поражением в войне Наполеона III с немцами, ни другие монархи — скандинавские, испанские, итальянские, ни константинопольский султан, никто из них не был таким альтруистом, не обладал простой политической мудростью, чтобы задуматься над этим.

Как же нам принять презрительные суждения о характе­ре Николая и о его царствовании тех его современников, которые из чисто партийных интересов станут обвинять его, если не в глупости, то в слабоволии или безразличии?

Справедливость следует всегда восстанавливать, и все народы, и прежде всего, народ русский, — должны знать, что последний император дома Романовых, этот двадцатишес­тилетний молодой человек, в самом начале своего царство­вания стал первым в истории монархом, который выдвинул идею единения между всеми народами.

К инициативам молодого императора все же прислуши­вались. В министерстве иностранных дел в Санкт-Петербур­ге была создана специальная комиссия, которая занималась составлением дипломатических нот различным правитель­ствам, учитывая при этом стиль изложения, приемлемый для каждого из них. Так благодаря трудам Николая, его воле и его идеализму, был учрежден Международный постоянный арбитражный суд, о чем, судя по всему, забывают многие современные политики и дипломаты, — а этот суд стал пер­вым краеугольным камнем, заложенным в величественный небоскреб Организации Объединенных Наций, организа­ции, созданной в полном соответствии с идеями, выражае­мыми когда-то этим русским императором, которого все мы так плохо знаем!

Международный постоянный арбитражный суд в своих заявлениях, рассылаемых правительствам, выражал свое предостережение: курс многих стран на вооружение порож­дает множество финансовых и моральных проблем.

Само собой разумеется, заинтересованные страны поло­жили этот призыв под сукно. Некоторые дипломаты того времени высказывали предположения, что такая экстрава­гантная идея пришла в голову царю потому, что он опасал­ся перевооружения Австрии, что не могло его не беспоко­ить. Нужно в этой связи заметить, что Франц Иосиф всегда проявлял свою воинственность по отношению к Востоку, во имя так сказать психологического реванша в отношении Севера, где новая Германская империя не могла не внушать ему страха и заставляла вести себя довольно благоразумно. В некоторых немецких газетах появились сообщения о том, что австрийская артиллерия получает новые современные полевые орудия, которых у России на тот момент не было. Один украинский издатель выпустил в свет шеститомный труд некоего Ивана Блиоха, крупного русского экономис­та, статистика и финансиста еврея по национальности, ко­торый в своем труде убедительно, с привлечением множе­ства фактов и удручающей статистики говорил о возможных массовых человеческих жертвах в будущей войне, об эконо­мических потерях и ужасных разрушениях во всех странах. Царь, ознакомившись с его трудом, был настолько им по­ражен, что дал ученому секретную аудиенцию. Он не толь­ко одобрил его идеи всеобщего разоружения, но и выделил личные средства для перевода этого труда Блиоха на иност­ранные языки, чтобы найти таким образом поддержку сво­ей идеи в других странах.

Александра с искренним усердием поддерживала все уси­лия мужа в этом направлении. Она целиком одобряла его здравую инициативу и часто обсуждала с ним наедине, как, какими средствами помочь этой идее пробить себе дорогу. А тем временем во дворце вдовствующей императрицы, в ее салоне, продолжались грязные инсинуации по поводу ее беременности.

Одним из самых главных критиков такого благородного предложения царя, стал принц Уэльский. Он в своем днев­нике сделал такую запись по этому поводу: «Николай вы­двинул идею, глупее и смешнее которой я в жизни не слы­хал...»

А кайзер был настолько ею возмущен, что тут же телегра­фировал в Санкт-Петербург: «Николай, что с тобой. Уж не бредишь ли ты? Вообрази монарха, распускающего свои полки, овеянные славой пятисотлетней истории, и отдаю­щий свою столицу демократии и анархистам!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});