Хозяйка лавандовой долины (СИ) - Скор Элен

В лучшем случае выдадут замуж за нужного человека, в худшем — устранят после родов, назначив моей дочери опекуна.

Ещё одной тёмной фигурой для меня был дядя безвременно ушедшего супруга и его единственный наследник. Вероятнее всего он просто не знает, какие сокровища таит эта земля. Или знает? И меня отправили сюда, чтобы лишний раз показать, что лавандовая долина ему полностью безразлична.

Но может так статься, что знания о законсервированных рудниках были утеряны, возможно, Дэвид просто не успел передать эти сведения потомкам. Или не захотел.

И если бы не внезапно открывшийся магический дар и моё любопытство, эти сведения так бы и считались утерянными.

Вот только, кажется, не все поверили в полное истощение ланзанитовых копий. Почему мои рассказы о прогулках в горах и найденных старых документах так взволновали Фабера и Сореля? Фаберы долгое время владели соседними землями, они могут многое знать о затерянных в горах шахтах. А внезапно появившийся Сорель? Почему он купил тот участок земли, где кроме голых скал ничего путного-то и нет, но зато он так удачно прилегает к лавандовой долине.

Даже если оба барона действуют только из благих побуждений и действительно хотят мне помочь, есть ещё пропавший дневник. А мои рассказы о прогулках по горам и старых документах слышала уйма народа, там, на обеде у мэра. Любой из них мог украсть дневник.

Вот дууура! И кто меня за язык-то тянул? Хотела расположить к себе жителей городка, завести нужные связи. Завела! Теперь даже в замке придётся ходить с опаской. И самое главное — убедить всех, что мне ничего неизвестно. Да, да, займусь чем и планировала. Буду собирать травки и варить ароматное мыло.

А документы… я окинула взглядом заполнившие мой кабинет бумаги… спрятать!

Карта вернулась назад в медальон. Письма и все документы, которые хоть как-то могли указать на расположение шахт, я спрятала в тайник, набила его битком, еле закрыла. Потом проверила, чтобы кругом не было ни пылинки, указывающей, что этой стеной кто-то интересовался. Использовала для этого свой носовой платок, который потом спрятала в кармане платья.

Остальные документы собрала в стопки, перевязав бечёвкой и убрала в стол под замок, решив потом незаметно вернуть их в сундук, где им самое место. На столе осталось несколько ничего не значащих писем, счетов и старый журнал мод, который упоминала перед баронами. Их я положила на самое видное место, пусть будут приманкой, если вор находиться в замке он обязательно проявит себя снова.

Туда же, на стол я положила свои утренние наработки по производству ароматного масла, пусть все думают, что всю ночь я работала именно над ними.

Придирчиво осмотрела кабинет, стараясь не пропустить ни одной детали. Это было сложно, глаза слезились от усталости, пальцы дрожали от напряжения, спину ломило.

Удостоверившись, что всё в порядке, я загасила магический светильник и потихоньку, на ощупь, открыла засов на двери, выглянув в коридор. Тут было ещё темнее, свет луны едва пробивался в дальнее окошко в торце крыла. На цыпочках, стараясь не производить лишнего шума, добралась до своей спальни и прямо в платье рухнула на кровать, сил переодеваться у меня просто не было. Меня аж просто мутило от усталости.

Первое, что я увидела, открыв глаза, это обеспокоенное лицо Груни.

— Леди Элена, как вы себя чувствуете?

Ответить я не успела, вскочила с кровати и помчалась в ванную. Меня тошнило. Снова и снова.

— Ох, леди Элена, у беременных это бывает! Вы полежите, а я пока попрошу Мари взвару кисленького сделать, говорят — это помогает!

Груня убежала, а я села в кресло, постаравшись лишний раз не шевелиться, потому что каждое движение вновь вызывали приступы тошноты.

Примчались обеспокоенные Луиза и Эбби, принесли отвар, от которого мне действительно стало лучше, но стоило только им напомнить о завтраке, как я снова помчалась в ванную.

— Ничего, обычно, как только ребёночек начинает шевелиться, тошнота проходит, — обнадёжила меня Эбби.

— А когда он начнёт шевелиться? — я с надеждой смотрела, как нянюшка шевелит губами, загибая пальцы.

— Так ближе к концу лета.

Я со стоном откинулась на подушку, заботливо подсунутую мне под голову. Это же почти через два месяца!

Часа через три меня отпустило, и желудок напомнил, что он кормит теперь сразу двоих. С этого дня изменились и мои предпочтения в питании. Теперь мне нравилось всё кислое и солёное. Мари пришлось в срочном порядке шинковать и засаливать несколько кочанов молодой капусты. Ещё она пекла мне тонкие, до хруста лепёшки, густо присыпанные солью. Как ни странно — именно они лучше всего помогали мне переносить накатывающие приступы тошноты, которая обычно беспокоила меня в первой половине дня.

В связи с этим пришлось менять весь распорядок. Утро я теперь проводила или в спальне или в кабинете, заранее вооружившись деревянной бадейкой и кувшином кислого питья. Из-за этого пришлось отказаться от планов повесить на дверь кабинета замок — ведь он закрывался только изнутри.

Но, ни смотря ни на что, я организовала сбор ароматного сырья, ещё две три недели и цветение лаванды пойдёт на убыль. Ближе к вечеру, когда спадала жара, я сама делала объезд долины, выбирая самые густо цветущие полянки. Кроме лаванды мы собирали шафран и ромашку. К сбору были привлечены все более-менее свободные в замке люди. Заготовка сена тоже была приостановлена, теперь мужчины серпами выкашивали отмеченные мной делянки.

Помимо цветущих трав я решила использовать в мыловарении ещё и чайные листья. Рабочих рук не хватало, снова пришлось идти на поклон к капралу Рэду. Расставшись с горстью монет, я получила в своё распоряжение ещё с десяток рабочих рук. Теперь помимо самого капрала в крепости оставался только часовой, да ещё двое патрульных производили ежедневный объезд долины. Я заметила, что делали они это примерно в одно и тоже время, по привычному, годами выработанному маршруту.

Аромат лаванды охватил не только всю долину, он пробрался в каждый уголок замка. Травы сушились на любой свободной поверхности. Их раскладывали на открытых каскадных балконах, опоясывающих каждый этаж замка, в каретном сарае, во всех свободных хозяйственных постройках. Я даже подумывала, не занять ли мне свободные гостевые комнаты, но они были чисто убраны, да и травки сохли так быстро, что мы их убирали и, тут же, раскладывали свежие.

Фабер и Сорель заявились в замок аккурат через три дня, с тех пор не проходило и недели, чтобы они не приехали снова. В замке к ним уже все привыкли, я заметила, что даже симпатии слуг разделились: кому-то нравился Сорель, а кто-то благоволил Фаберу.

Бароны не раз пытались снова завести разговор о старых шахтах и моих прогулках по горам, но я отмахивалась, заявляя, что меня есть дела поважнее и интереснее этих гор, принимаясь рассказывать им о растущих в долине растениях.

Сорель как всегда поддерживал разговор, задавая вопросы и внимательно меня слушая. Он оказался очень интересным собеседником, барон явно получил хорошее и очень разностороннее образование.

А вот Фабер всё больше отмалчивался и хмурился, когда Сорель был чересчур, по его мнению, любезен со мной. Он словно ревновал меня к Антуану. Фабер постоянно интересовался моим самочувствием, узнав, что мне по нраву кисленькое, несколько раз привозил корзины с лимонами и апельсинами. Он всё же запустил в озеро мальков рыб и часто разговаривал с Роберто о хозяйственных делах замка.

И вот, наконец, в замок привезли долгожданный перегонный куб. Я радовалась словно ребёнок!

Под лабораторию я приспособила одну из нежилых комнат на верхнем этаже замка. Конечно, было бы лучше устроиться поближе к проточной воде, которая нужна для охлаждения. Но теперь я лишний раз перестраховывалась, понимая, что как только всем станет известно о производстве душистого масла, сразу найдутся охотники завладеть этим рецептом.

Всё дело в том, что стопка старинных документов, лежащих у меня на столе, становилась всё тоньше. Теперь вор действовал намного осторожнее, он брал по одному листочку, видимо в надежде, что я ничего не замечу. Я проверяла эту стопку каждый вечер, перед тем как отправиться спать. Документы исчезали с периодичностью один-два раза в неделю. А этот значит только одно: вор по-прежнему был в замке. Даже то, что нянюшка отложила свой переезд на нижний этаж и спала с открытой дверью, не помогло! Но обвинять кого-то огульно я, по — прежнему, не могла.