Книга 2 - Владимир Высоцкий

Пыльный город

Так оно и естьСловно встарь, словно встарь:Если шел в разрезНа фонарь, на фонарь,А если воровалЗначит сел, значит сел,А если много зналПод расстрел, под расстрел.Думал я, наконец, не увижу я скороЛагерей, лагерей.Но попал в этот пыльный, расплывчатыйБез людей, без людей.Бродят толпы людей на людей не похожихРавнодушных, слепых.Я заглядывал в черные лица прохожих,Ни своих, ни чужих.Но так оно и естьСловно встарь, словно встарь:Если шел в разрезНа фонарь, на фонарь,А если воровалЗначит сел, значит сел,А если много зналПод расстрел, под расстрел.Так зачем проклинал свою горькую долюВидно зря, видно зря!Так зачем я так долго стремился на волюВ лагерях, в лагерях!Бродят толпы людей на людей не похожихРавнодушных, слепых.Я заглядывал в черные лица прохожих,Ни своих, ни чужих.

Направо-налево

Я женщин не бил до семнадцати лет,В семнадцать ударил впервые.Теперь на меня просто удержу нет:Направо — налевоЯ им раздаю чаевые!Но как же случилось, что интеллигентПротивник насилия в быте,Так в жизни упал я, и в этот моментНу если хотите,Себя оскорбил мордобитьем.А было все так. Я ей не изменилЗа три дня ни разу, признаться…Да что говорить? Я духи ей купилФранцузские, братцы,За тридцать четыре семнадцать.Но был у нее продавец из тэжэЕго звали Голубев Слава.Он эти духи подарил ей уже!Налево — направоМоя улыбалась шалава!…Я был молодой и я вспыльчивый был,Претензии высказал кратко:Сказал ей, что Славку вчера удавил,Сегодня ж, касатка,Тебя удавлю для порядка.Я с дрожью в руках подошел к ней впритык,Зубами стуча Марсельезу,К гортани присох непослушный язык…И справа, и слеваЯ ей основательно врезал!С тех пор все шалавы боятся меняИ это мне больно, ей-богу!Поэтому я, не проходит и дня,Бью больно и долго!Но всех не побьешь, — их ведь много…

Разные интеллекты

Ну о чем с тобой говорить?Все равно ты порешь ахинею,Лучше я пойду к ребятам питьУ ребят есть мысли поважнее.У ребят серьезный разговор,Например, о том, кто пьет сильнее,У ребят широкий кругозорОт ларька до нашей бакалеи.Разговор у нас и прям и груб,Две проблемы мы решаем глоткой:Где достать недостающий рупьИ кому потом бежать за водкой.Ты даешь мне утром хлебный квас…Ну что тебе придумать в оправданье?Интеллекты разные у насПовышай свое образованье!

Банька по-черному

Копи! Ладно, мысли свои вздорные топи.Копи, только баньку мне по-черному топи!Вопи, — все равно меня утопишь, но вопи.Топи, только баньку мне, как хочешь, но топи!Эх, сегодня я отмоюсь, эх, освоюсь!Но сомневаюсь, что отмоюсь!…Не спи! Где рубаху мне по-пояс добыла?Топи! Ох, сегодня я отмоюсь до бела!Кропи, в бане стены закопченые кропи.Топи, слышишь? Баньку мне по-черному топи!Эх, сегодня я отмаюсь, эх, освоюсь! Но сомневаюсь, что отмоюсь!…Кричи: загнан в угол зельем, словно гончей лось.Молчи, — у меня уже похмелье кончилось!Купи! Хоть кого-то из охранников купи.Топи, эту баньку ты мне ранненько топи!Эх, отмоюсь я сегодня, эх, освоюсь!Но сомневаюсь, что отмоюсь!…Терпи! — Ты ж сама по дури продала меня!Топи, чтоб я чист был, как щенок, к исходу дня.Вопи, — все равно меня утопишь, но вопи…Топи, только баньку мне как хочешь, но топи!Эх, сегодня я отмаюсь, эх, освоюсь!Но сомневаюсь, что отмоюсь!…

Песня певца у микрофона

Я весь в свету, доступен всем глазам.Я приступил к привычной процедуре:Я к микрофону встал, как к образам,Нет-нет, сегодня — точно к амбразуре.И микрофону я не по нутруДа, голос мой любому опостылет.Уверен, если где-то я совру,Он ложь мою безжалостно усилит.Бьют лучи от рампы мне под ребра,Светят фонари в лицо недобро,И слепят с боков прожектора,И жара, жара.Он, бестия, потоньше острия.Слух безотказен, слышит фальшь до йоты.Ему плевать, что не в ударе я,Но пусть, я честно выпеваю ноты.Сегодня я особенно хриплю,Но изменить тональность не рискую.Ведь если я душою покривлю,Он ни за что не выправит кривую.На шее гибкой этот микрофонСвоей змеиной головою вертит.Лишь только замолчу, ужалит он.Я должен петь до одури, до смерти.Не шевелись, не двигайся, не смей.Я видел жало. Ты змея, я знаю.А я сегодня — заклинатель змей,С не пою, я кобру заклинаю.Прожорлив он, и с жадностью птенцаОн изо рта выхватывает звуки.Он в лоб мне влепит девять грамм свинца.Рук не поднять — гитара вяжет руки.Опять не будет этому конца.Что есть мой микрофон? Кто мне ответит?Теперь он — как лампада у лица,Но я не свят, и микрофон не светит.Мелодии мои попроще гамм,Но лишь сбиваюсь с искреннего тона,Мне сразу больно хлещет по щекамНедвижимая тень от микрофона.Я освещен, доступен всем глазам.Чего мне ждать: затишья или бури?Я к микрофону встал, как к образам.Нет-нет, сегодня точно — к амбразуре.

* * *

Я полмира почти через злые боиПрошагал и прополз с батальоном,И обратно меня за заслуги моиС санитарным везли эшелоном.Подвезли — вот родимый порогНа полуторке к самому дому.Я стоял и немел, а над крышей дымокПоднимался не так — по-другому.Окна словно боялись в глаза мне взглянуть.И хозяйка не рада солдатуНе припала в слезах на могучую грудь,А руками всплеснула — и в хату.И залаяли псы на цепях.Я шагнул в полутемные сени,За чужое за что-то запнулся в сенях,Дверь рванул — подкосились колени.Там сидел за столом на месте моемНеприветливый новый хозяин.И фуфайка на нем, и хозяйка при нем,Потому я и псами облаян.Это значит, пока под огнемЯ спешил, ни минуты не весел,Он все вещи в дому переставил моемИ по-своему все перевесил.Мы ходили под богом — под богом войны,Артиллерия нас накрывала.Но смертельная рана зашла со спиныИ изменою в сердце застряла.Я себя в пояснице согнул,Силу воли позвал на подмогу:«Извините, товарищи, что завернулПо ошибке к чужому порогу.Дескать, мир, да любовь вам, да хлеба на стол,Чтоб согласье по дому ходило».Ну, а он даже ухом в ответ не повел:Вроде так и положено было.Зашатался некрашеный пол.Я не хлопнул дверьми, как когда-то.Только окна раскрылись, когда я ушел,И взглянули мне вслед виновато…

Белый вальс

Какой был бал! Накал движенья, звука, нервов,Сердца стучали на три счета вместо двух.К тому же дамы приглашали кавалеровНа белый вальс, традиционный, и захватывало дух.Ты сам, хотя танцуешь с горем пополам,Давно решился пригласить ее одну…Но вечно надо отлучаться по делам,Спешить на помощь, собираться на войну.И вот все ближе, все реальней становясь,Она, к которой подойти намеревался,Идет сама, чтоб пригласить тебя на вальс,И кровь в висках твоих стучится в ритме вальса.Ты внешне спокоенСредь шумного бала,Но тень за тобоюТебя выдавалаМеталась, ломалась, дрожала онаВ зыбком свете свечей.И, бережно держаИ бешено кружа,Ты мог бы провести ее по лезвию ножа.Не стой же ты руки сложа,Сам не свой и ничей.Был белый вальс, конец сомненьям маловеровИ завершенье юных снов, забав, утех.Сегодня дамы приглашают кавалеровНе потому, что мало храбрости у тех.Возведены на время бала в званья дам,И кружит головы нам вальс, как в старину.Но вечно надо отлучаться по делам,Спешить на помощь, собираться на войну.Белее снега белый вальс, кружись, кружись,Чтоб снегопад подольше не прервался.Она пришла, чтоб пригласить тебя на жизнь,И ты был бел, белее стен, белее вальса.Где б ни был бал — в лицее, в доме офицеров,В дворцовой зале, в школе — как тебе везло!В России дамы приглашают кавалеровВо все века на белый вальс, и было все белым-бело.Потупя взоры, не смотря по сторонам,Через отчаянье, молчанье, тишинуСпешили женщины прийти на помощь нам.Их бальный зал — величиной во всю страну.Куда б ни бросило тебя, где б ни исчез,Припомни вальс, как был ты бел — и улыбнешься.Век будут ждать тебя — и с моря и с небесИ пригласят на белый вальс, когда вернешься.Ты внешне спокоенСредь шумного бала,Но тень за тобоюТебя выдавалаМеталась, ломалась, дрожала онаВ зыбком свете свечей.И, бережно держаИ бешено кружа,Ты мог бы провести ее по лезвию ножа.Не стой же ты руки сложа,Сам не свой и ничей.

Песня о конце войны