Люди желтых плащей - Максим Марух

– Вроде никого… – говорит Михась, всматриваясь в щель над полом, точно наводчик в смотровую щель танка. – Но я отсюда мало что вижу.

Он прикрывает крышку и спускается с лестницы.

– Может, переждём?

– Ага! – говорит Ваня. – А если ночью снова начнут бомбить?

– Маловероятно, Вано. Тут всё зачистили.

В целом, я согласен с Мишей. Судя по тому, как нас трясло, Промзону сравняли с землёй. Если тут и остались цели, то слишком мелкие и незначительные для повторного рейда.

Но тут из темноты подаёт голос Арт:

– Надо уходить… – стонет он. – Я тут за ночь сдохну.

– Придётся потерпеть, – говорит Ева. – Из-за одного тебя мы не будем рисковать…

– Пр`итихни, – рявкает на неё Витос. – Тебя с нами нет.

– Арт, – говорю я, – безопаснее переждать.

– А если снова будет налёт?

Я знаю, ему просто больно, а мысль о том, что придётся терпеть всю ночь, делает боль ещё невыносимее. Конечно, он понимает, что снаружи его не ждёт доктор с инъекцией морфина, но движение дарит надежду, в то время как бездействие превращается в пытку.

Мне тоже больно, но до утра я вытерплю. Я вытерплю даже до следующего утра, если понадобится. Однако я могу и идти.

– Так болит?

– Ужас…

– «Пенталгин» не снимает?

– Вообще. Распухла – в ботинок не пролазит.

И снова последнее слово за мной. Кажется, я начинаю жалеть, что выиграл в том голосовании…

– Так. Ладно. Давайте сначала проведём разведку.

20:15

Едва приоткрыв крышку, Михась тут же снова захлопывает её. Впрочем, за ту секунду, что она была открыта, до нас успели долететь звуки шагов.

– «Прокажённые»! – шепчет Михась. – Пролезли в ангар!

– Много?

– Человек десять. Может, больше.

– Что они делают?

Михась возвращается к люку, снова приоткрывает его – всего на пару сантиметров.

Мы замираем, боясь шелохнуться. Если нас заметят – конец.

С минуту Михась наблюдает за «прокажёнными». Потом снова закрывает крышку.

– Я насчитал двенадцать. Ещё несколько бродит на улице, не знаю, сколько. Они вроде… ищут трупы.

– Голодные, значит, – говорит Женя. – Рано или поздно нас учуют.

Арт шумно выдыхает.

Саша снова принимается плакать. Вот уж кого бы я с удовольствием оставил в этом подвале навсегда.

– Ты уверен, что пересидеть не получится? – спрашиваю брата.

– Уверен. Они не уйдут, пока не обрыщут каждый угол. Голод обостряет нюх.

Что ж, теперь выбор невелик. Либо держать оборону, либо прорываться с боем.

– Подвал не удержим, стопудово, – говорит Ваня. – Когда откроется люк, они посыплются сюда, как говно.

Он прав. Даже если удастся отстрелять первую волну, нас банально завалят трупами.

– Выскочить разом не получится, придётся вылезать по одному, – я рассуждаю вслух. – С Артом будет много возни. Теряется эффект внезапности.

– Значит, кто-то должен их отвлечь, – говорит Ева то, что я боялся озвучить.

Тишина, в которой отчётливо слышны звуки возни наверху.

– Нам нужен камикадзе, – констатирует Михась. – Ну, и кто это будет?

20:20

– Вы серьёзно? – говорит Арт. – Это вам не кино.

Я тоже не до конца верю в происходящее. Мы не раз попадали в серьёзные передряги, но добровольное самопожертвование с минимальным шансом на спасение – такого ещё не было. И, я надеялся, никогда не будет.

Однако других протестующих нет. Стало быть, всё предельно серьёзно.

– Это капец, – говорит Женя, – но иначе мы отсюда не выберемся. Нужно, чтобы кто-нибудь отвлёк их, пока мы будем вылезать. Потом сможем принять бой.

Я вздыхаю:

– Ладно. Какой план?

20:22

Михась в очередной раз закрывает крышку люка и возвращается к нам:

– Короче, на девять часов отсюда в стене брешь. Оттуда легко выбраться наружу. Наш камикадзе сможет выманить туда часть «прокажённых», а потом, оббежав здание, зайти с главного входа. Там его уже будем ждать мы.

– И что дальше? – спрашивает Ваня.

– Дальше будем смотреть по ситуации, – говорю я. – В идеале – отойдём во двор и займём позицию для боя. Потом отстреляем всех «прокажённых» и свалим из города.

– Как два пальца обоссать! – говорит Женя.

– Обалденный план, – кивает Миша, но я не могу понять, серьёзно он или шутит. – Так, а что, если во дворе будут ещё «прокажённые»?

– Если их и не будет, то на шум пальбы сбегутся твари со всей округи, – говорит Ева.

– Будем отстреливаться, пока не закончатся патроны, – отвечаю я. – Кстати, что у нас с патронами?

Лилит, получившая распоряжение пересчитать коробки, рапортует:

– С десяток пулевых, два десятка дробовых и столько же картечи.

– Полсотни на четыре ружья, – констатирую я. – Чуть больше десятка на стрелка.

– Есть ещё арбалет и три пригодные стрелы, – говорит Михась.

– Плюс колюще-режущее, – прибавляет Ева.

– Камикадзе в любом случае пойдёт с ружьём, – замечает Михась. – Так что я бы рассчитывал на три ствола.

– Решил погибнуть смертью храбрых? – усмехаюсь я.

Михась в ответ пожимает плечами.

Судя по тому, как все притихли, пришло время определиться с добровольцем.

Я с трудом встаю на ноги:

– Ладно. Кто хочет…

– Я хочу! – звенящим голосом перебивает Лилит. – Ев, я юркая! Мне даже ружья не надо!

– Никуда не пойдёшь! – рявкает на девчонку Ева.

– Полегче с командами, – осекаю я, а потом добавляю в сторону Лилит: – Ты не идёшь. Слишком мелкая.

– В штанах у тебя мелкий! – огрызается девчонка, за что тут же получает от Евы подзатыльник.

– Сначала откинем негодных, – говорю я. – Арт, ты остаёшься, калека долбаный.

– Макс, я бы пошёл… – с истеричными нотками в голосе отвечает тот. – Ты же знаешь.

– Знаю. В другой раз.

Я перевожу взгляд на Сашу – жалкий хныкающий комочек в самом дальнем и тёмном углу кладовой.

– Саша тоже.

Услышав мои слова, девушка принимается плакать навзрыд.

– Все остальные…

Михась кладёт руку мне на плечо:

– Воу-воу, старичок. Ты сам-то сильно не разгоняйся.

По моему телу словно пропустили электрический ток.

– Не понял…

– А ты подумай. Из твоей тушки полчаса назад вытащили три осколка. Башка перебинтована. Еле ноги волочишь. Далеко отманить собрался?

Он прав. К величайшему своему стыду, я испытываю огромное облегчение. Но пытаюсь сопротивляться.

– Да-да-да, – осаживает Михась, – ты Рэмбо, мы знаем. В другой раз, сам сказал.

– Серьёзно, Максим, – говорит Женя. – Не выпендривайся.

– Ладно, – я сдаюсь. – Хорошо. Остаётся пять человек.

– Тянем жребий? – предлагает Ваня.

Витос, с самого начала хранивший собранное молчание, порывисто встаёт:

– Не надо жр`ебий. Я пойду.

20:25

Мы хором протестуем против такой несправедливости, но Виталик непреклонен:

– Это мой бр`ат нас тор`мозит, значит и пойти должен я. Вы вообще булки, я из вас самый быстр`ый.

Громче всех возмущается Арт – он уже согласен никуда не идти, согласен терпеть боль всю ночь. Но грохот наверху усиливается: «прокажённые» ворошат завалы мусора в поисках съестного и скоро доберутся до нашего подземного убежища.

– Всё! Р`ешено!

Виталик шумно выдыхает через ноздри и ставит ногу на первую ступень лестницы, демонстрируя тем самым, что дальнейшие споры бесполезны.

– Виталик! Виталик! – неустанно повторяет Артём почти в полный голос. – Дебил! Стой…

Ева опускается рядом с Артом на колени, одну руку кладёт ему на грудь, вторую на плечо и быстро шепчет что-то на ухо. Она пытается утихомирить его и, кажется, ей удаётся. Тепло женских рук и мягкий голос успокаивают Арта, и он, наконец, замолкает.

Михась вешает Виталику на плечо карабин. Лилит сыплет запасные патроны в карманы плаща. Остальные спешно собираются. Стрелками назначаем Женю, Вано, Михася и Еву.

Несколько секунд молчания растягиваются в моём сознании на целую минуту. Минуту молчания. Я вдруг совершенно ясно понимаю, что больше никогда не увижу своего друга. Если он поднимется по этой лестнице и выйдет наружу, живым он к нам не вернётся.

В неконтролируемом порыве хлопаю Витоса по плечу и протягиваю ладонь. Тот крепко пожимает её. Ритуал повторяют все оставшиеся из присутствующих. Кроме одного.

Арт, поддерживаемый под руки Сашей и Лилит, стоит неподвижно. Он не собирается прощаться.

– Увидимся через пять минут, придурок.

– Да, – Витос кивает и снова ставит ногу на ступень лестницы.

Потом делает шаг.

20:28

Дальше всё происходит так быстро, что я лишь успеваю наблюдать.

Кто-то толкает Виталика в плечо, и тот кувырком летит с лестницы, не успев подняться и на две ступеньки. В следующее мгновение я вижу на верху лестницы, уже под самым люком, Женю.

Кто-то что-то выкрикивает. У меня же язык прирос к небу.

Женя упирается спиной в крышку люка и на секунду я вижу его лицо, подсвеченное снизу чьим-то фонариком.