Ожог от зеркала - Александр Доставалов

– Ты думай, а не скули. Не имеет он права в один удар приложить. Максимальный штраф на лекциях – два балла. За любой фортель. Четыре раза надо попасть, чтобы под восемь. А ты думай.

– Что тут думать... Не имел права, да подвел... Мне-то теперь разве легче? Даже если его потом накажут, он же мне и припомнит... Лучше не буду я писать, может, проскочу весной... Как-нибудь... И десять баллов люди проскакивали. Или денег найти? У тебя-то есть деньги, Никита?

– У меня денег нет. У меня долги есть.

Устин сразу подсобрался и ушел скулить в другое место. Под крылышко к Галибу, сыну богатого купца из Пенджикента. Тарас уже вывел кривую на максимум, закрепил его по состоянию, выдохнул холодом и стряхнул наволок.

– Чего он хотел? – Тарас не любил Устина.

– Денег, – лаконично ответил его цветный. – И найдет ведь, до утра перезаймется.

– А ты чего ему всё думай, думай? Хотя да, сейчас же как раз практика. И завтра с утра практика.

– Не просто практика, а как раз по насекомым. А завтра ещё у первого курса арахниды. Если б он нормально замены слушал, он на них мог бы не полфунта, а все полтора собрать. Там же всё легко тасуется.

– Сам и виноват.

Никита тоже считал, что подсказывать более подробно не в их интересах. Летом троих с курса подвесят на крюк, так что... Попросил – подсказали. Не услышал – до свидания. Сам Устин и такой бы подсказочки не сделал. Сидел бы да тихо радовался чужим штрафным дробям.

– Открутится. На денежку попадет, а на баллы – нет. Просто купит и отмажется.

– Все равно дурак, как раз ведь тема лекции. Бакалавр его, можно сказать, на практику выводил. Жестко, конечно. Применил бы замены, и обошлось бы все в двадцать... ну, в тридцать ногтей. Все ж таки не сотня.

– Далеко не сотня. Ты-то как? – Никита, как заботливый родитель, осмотрел цветного, даже веки Тарасу оттянул.

– Нормально. Ещё недельку, и буду как огурец. Ты сегодня опять следом шёл?

– Каждый день провожаю. Хвала Создателю, нету их.

– Может, ты все-таки ошибся?

– Может, и ошибся. А может, они решили тебя не добивать. Но лучше я ещё похожу. Без цвета остаться – себе дороже.

Тарас улыбнулся. Никита старался казаться хуже, чем он есть.

– То бишь интерес у тебя меркантильный. Экзаменов боишься.

– Очень боюсь, – серьезно ответил Никита. – А на тебя, дурня, мне начхать.

– А валчей, значит, не боишься?

– Да я в валчей не верю. Так просто хожу.

– Так просто и ходишь третий день. Чтобы не соскучиться. Бескорыстный телохранитель.

– Еще пара фраз в этом ключе, и охрана начнется с пенделя.

– Понял и заткнулся. – Тарас улыбнулся. Приятно, когда тебя любят, ценят и берегут.

Глава 25

В городе царила тихая паника.

События принимали московский разворот – за три дня в Твери нашли семнадцать трупов. Все убийства произошли после заката. Городская стража, справедливо полагая, что охрана порядка – дело опасное, ходила нарядами по шесть-восемь человек, патрулируя центральные проспекты. На помощь жителям не спешила, да это и не входило в её прямые обязанности. Главным для стражи была охрана объектов и недопущение бунта, а горожанам «петушиные перья» советовали звать рыцарей. Убийц, терроризировавших столицу, оказалось несколько. Накануне людей резала странная фигура в чёрном монашеском клобуке и белой маске. Рот оборотня был распахнут в беззвучном вопле, но кричали жертвы, поскольку справиться с тварью оказалось очень нелегко. Не особенно таясь, не пугаясь целой толпы вооруженных кольями посадских – они потом клялись, что оборотень проходил прямо сквозь людей, – «монах» зарезал четверых, и смертей наверняка было бы больше. Развоплотили его прибежавшие на крики школяры со второго курса. Закидали тварь фейерверочными шутихами, файерболами и какой-то чернильной дрянью, так что и непонятно было, что конкретно подействовало на оборотня – если вообще что-нибудь подействовало, поскольку куда он в этом дыме подевался, так никто и не разобрал. Версий было столько же, сколько и участников. Проходил он сквозь людей или не проходил – клинок у него был самый настоящий, и на пустыре у городских бань, где произошла сумбурная схватка горожан с нежитью, осталось четыре тела. Ещё два трупа нашлись во дворах, и кто их подрезал, не было известно, а на охранных ведунов как будто нашло затмение: годами хрусталь без всякого сбоя выводил на воров и убийц, а тут... Никакого следа... Ещё несколько раз появился урод с когтями, резал детей прямо в кроватях, и не было от него спасения, и сделать ничего не успевали – чаще погибали девочки, – но здесь, говаривали, помогли какие-то чёрные всадники. Оранжевый урод выскочил прямо на пару великолепно одетых лощёных господ и тут же лопнул или просто исчез – тётки, что видели это диво с балконов, рассказывали очень сбивчиво. Чувствовалось, что благородных всадников они испугались больше, чем когтистую тварь. Охранные маги сбились с ног, допрашивая очевидцев и пытаясь переткать свою паутину, но где-то в ней, видимо, зияли прорехи, а люди уже поговаривали, что оборотни могут быть одновременно в разных местах.

– Заходи справа! Обходи его, Андрей!

Рыцарь, рыжие волосы которого пробивались из-под светлого шлема, пришпорил коня, сворачивая в переулок. Туда ушёл фантом-перевёртыш.

В переулке никого не было.

За забором тоскливо лаяли собаки. Вдоль улицы клубился туман – обычный, холодный, белый... А над самой дорогой дрожало марево, переливаясь горячими радужными блестками.

Андрей рубанул клинком странный воздух – клинок как будто увяз на мгновение, – но ничего не произошло. То ли это действительно был воздух, то ли оборотень бесследно растворился. Рыцарь завертел головой, пытаясь понять, куда же делась чёрная тварь.

Он пересёк ещё несколько улиц, не особенно надеясь на успех, но честно замыкая периметр. Улицы были пустынны. Жители попрятались, мелькнули только Самсон и Павел, искавшие убийцу в соседнем проулке.

Андрей перевел Батиста на рысь, стараясь успокоить животное. Лошади их как-то чувствуют, неохотно идут. Хорошо, рыцарских коней специально обучают, ипподромная бы... Он не успел додумать, потому что конь вдруг всхрапнул и попятился. Андрей развернулся к месту, от которого шарахнулся Батист, и обомлел: прямо с булыжной мостовой поднимался прозрачный призрак – только что были камни, видны были следы этих камней, как будто сама мостовая, вспучиваясь, приобретала человеческие черты. Перевёртыш был как быстро твердеющее желе, на мерцающем теле очерчивалась одежда, похожая на форму стражника, пронзительные глаза исподлобья смотрели прямо на рыцаря, а рука призрака вдруг перекинулась в стальную пику.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});