Замуж за Темнейшего, или Попаданка в беде (СИ) - Вера Дельвейс

шорохов не было слышно. Я торопливо составила письмо, выведя фиолетовыми закорючками целый абзац и запачкав пергамент брызгами чернил — пером я всё ещё владела не очень хорошо. Затем спустилась вниз, попросила почтового голубя и с чувством облегчения привязала к его лапке письмо.

«Вот и всё». Ании тоже хотела написать, но не смогла — всякий раз, берясь за пергамент, я представляла себе заплаканное лицо девочки, полные тоски карие глаза, и рука с пером опускалась сама собой.

Потом, когда я возвращалась в комнату Райле, мне померещились тихие шаги. Но Арен никого поблизости не заметил, как и второй стражник.

Что ж. Вероятно, я зря волновалась.

XVIII

Ближе к полудню Райле начала метаться и стонать, в забытье у нее вырывались бессвязные фразы с упоминанием имён Каэма и Ании. Я сжимала руку служанки, теперь уже не холодную, а горячую, как будто во всём теле пылал огонь, и думала — где она сейчас? Если я, потеряв связь с реальностью, оказывалась в озере, и мне было трудно вынырнуть оттуда, то неужели Райле — в пламени?

— Её надо обтереть холодной водой, — с умудрённым видом заявил лекарь. За его спиной ломала руки растерянная Эсимэ. — Может, это хоть немного облегчит её страдания.

— Я сама это сделаю, госпожа Тэн, — предложила Эсимэ после того, как принесла лохань с водой и увидела, как я поднялась с места, — не утруждайте себя.

— Ничего страшного, я помогу тебе, — я вспомнила, что Эсимэ с утра почти ничего не ела, и прибавила: — Мы вдвоём быстро управимся, а потом ты принесёшь нам обеим что-нибудь вкусное.

— Хорошо, госпожа Тэн, — бледно улыбнулась девушка. — Благодарю вас.

Райле оказалась совсем худенькой и хрупкой под своей широкой ночной рубашкой, и переворачивать её, чтобы обтереть как следует влажными тряпками, оказалось нетрудно. Лекарь сходил за каким-то пузырьком с мутноватой жидкостью и потом сунул мне его в руку:

— Госпожа Тэн, этим надо будет напоить Райле, если она очнётся. Тогда смерть станет лёгкой.

Я нахмурилась — при одном взгляде на пузырёк внутри поднялось тягостное чувство.

— Это… вроде яда, только милосердного?

— Можно сказать и так, — наклонил голову лекарь. — Я всегда давал его тем, кого укусил тэа. Ваше право — решать, должна ли Райле помучиться перед смертью, или нет.

Вздохнув, я поинтересовалась, может ли лекарь помочь чем-то ещё, и, услышав отрицательный ответ, отослала его прочь.

Весь оставшийся день мы обтирали Райле влажными тряпками, а Эсимэ ещё и читала над ней молитвы, пока бедную старую служанку не отпустило, и она не задышала спокойнее. Теперь Райле лежала совершенно неподвижно, бессознательно вцепившись в покрывало, и руки её вновь похолодели.

— Эсимэ, — подумав, я решила наутро сходить в Дворцовую Библиотеку, — посиди тут. А я посмотрю кое-что в книгах.

На этот раз нам со стражниками по пути никто не попался. Я провела в библиотеке немало времени, разворачивая все старинные свитки, в которых говорилось о родовых артефактах.

Ни одного исцеляющего, сообщала Библиотека, не осталось. Все подобные артефакты были одноразовыми, принадлежали альгу Вайридерис и пропали бесследно. Вероятно, часть использовали зелёные драконы, а часть сгинула в сокровищницах серых.

У чёрных точно ничего не было. Когда я, возвращаясь, заглянула к Тэн-Арелани, и с наложением иллюзии было покончено, старик подтвердил:

— Моя сокровищница велика, Золотко, и чего там только нет… но увы, не того, что нужно тебе.

А затем посмотрел пристальнее:

— Ты так привязалась к этой служанке?

Я кивнула, не в силах справиться с комком в горле. Не заплакать бы, ведь тогда не остановлюсь и начну рыдать ещё и над глупым упрямством Каэма, который может погибнуть на поле сражения; над Анией, которая лишится и брата, и старой няньки; над собой, не готовой их потерять.

— Тогда жди, — таинственно обронил альгахри чёрных драконов, и я моргнула, не понимая:

— Что значит «жди»? Случится чудо, грянет гром, и на Райле снизойдёт исцеление? Что вы имеете в виду, достойный Тэн-Арелани?

Старик не спеша потянул лекарство из кружки, утёр губы и повторил:

— Жди.

Я подлетела к нему, борясь с желанием схватить за плечи и вытрясти из этого лысого интригана все тайны:

— Вы можете хоть раз объяснить, что, к чему и зачем?! Мне ваши загадки до смерти надоели!

Взглядом Арелани пригвоздил меня к месту.

— А вот кричать на меня не надо, — он скривил в усмешке тонкие бесцветные губы, — молодая наследница рода Дейр. Магия Каль-Иэрэма ведь уже пробудила в тебе воспоминания?

Я так и села на коврик рядом с ним.

— Значит, это правда.

— Правда, — кивнул Арелани. — Но ты слышишь, Золотко? Тебя служанка зовёт.

И в самом деле, это оказалась Эсимэ. Она была сама не своя от волнения, и, едва я показалась в коридоре, вскричала:

— Райле приходит в себя!

Действительно, старая служанка сидела на своём ложе, облокотившись о подушку, и ждала меня; я вошла вместе с Эсимэ и плотнее закрыла за собой дверь.

Щёки Райле пылали лихорадочным румянцем при свете очага; обычно тусклые глаза блестели, и с растрепавшимися седыми волосами она походила… нет, не на ведьму, а скорее на очень больную, но добрую волшебницу из сказки.

— Каэм… господин Ирр, — поправилась она, — неужто улетел, госпожа Тэн? Мой бедный мальчик…

Если бы не смертный час, Райле ни за что не осмелилась бы так его назвать. С мимолётной горечью я подумала, что в отношениях драконов и людей много неправильного, и придётся это поменять.

— Райле, — я села рядом с ней, — господин Ирр передавал, что он всегда был доволен твоей службой. И ещё, — я помедлила, — он любит тебя.

Этого Каэм не говорил, но я читала в тот день все чувства в его глазах.

Взгляд Райле затуманился.

— Любит… свою старую няньку… Я так рада это слышать, госпожа Тэн. Сами знаете, от господина Ирр ласкового слова не дождаться, покуда совсем худо тебе не станет.

— Он… немного изменился, — сказала я после короткой паузы.

— Потому, — слабо улыбнулась Райле, — что он к вам неравнодушен.

— Что?! Правда?! — изумилась я, однако Райле не стала ничего добавлять к своим словам, а вместо этого поманила Эсимэ:

— Садись, дитя, попрощаемся.

Слёзы — крупные, как горошины — так и полились из чёрных глаз. Надо же, какая Эсимэ мягкосердечная и привязчивая, подумала я, пока она, рыдая, усаживалась на постель рядом с Райле, и та гладила её по голове дрожащей рукой.

— Не плачь так, девочка. Все мы по воле Невидимого Бога когда-нибудь полетим в небеса.

Наступило тяжёлое молчание, и было отчётливо слышно, как в очаге