Багровая заря - Елена Грушковская

Календарь и часы заключённым иметь не полагалось, но вести счёт времени было можно на основе регулярного события: раз в две недели был банный день. Подобно узнику замка Иф, я царапала стену у своего изголовья вязальной спицей: короткие чёрточки означали недели, длинные — месяцы. Мой предшественник тоже вёл такой календарь, но избрал для этой цели место на противоположной от койки стене, ближе к углу. А под койкой я нашла послание, нацарапанное чем-то острым:

"Меня завтра выпускают. Друг, крепись. Я выжил, и ты выживешь".

5.11. Дамочка

Нас покинул наш доктор. Никто нам не объяснял, почему, но, как бы то ни было, на некоторое время мы остались без врача. А потом у нас появилась док Гермиона.

После побудки и утреннего обхода нас выстроили в замковом дворе, несмотря на дождь. Начальник тюрьмы прохаживался перед строем в синих утренних сумерках, поблёскивая капельками дождя на плечах чёрного кожаного плаща, и поглядывал на часы. Кажется, мы кого-то ждали.

Наконец загромыхали главные ворота. В предрассветной тишине послышался странный звук, похожий на стук женских каблучков: цок, цок, цок. Повеяло духами, и мы увидели заместителя начальника тюрьмы, который шёл в сопровождении маленькой стройной фигурки в белом плаще и красных сапожках, укрывающейся от дождя под красным зонтиком. Следом два надзирателя тащили чемоданы. Начальник тюрьмы галантно поприветствовал даму и сказал, обращаясь к строю:

— Прошу любить и жаловать… Это наш новый врач, доктор Гермиона Горацио.

Мы во все глаза смотрели на это чудо. Строго говоря, красавицей доктора Гермиону назвать было нельзя: она была низкорослая, щупленькая и большеротая, с небольшими серыми глазами и вздёрнутым носиком. Единственным её украшением были чудесные каштановые волосы: собранные на затылке в пучок, они крупными волнами и завитками спускались ниже её пояса. Маленькие ручки в красных перчатках держали коричневый докторский чемоданчик. Мой другой сосед, Цезарь, номер двадцать восемь, огромный черноглазый красавец родом из Венесуэлы, прошептал:

— Ух ты, дамочка!..

Доктор Гермиона услышала и строго посмотрела на него из-под своего красного зонтика, а мой сосед расплылся в глупой восторженной улыбке. Строгая доктор Гермиона вдруг тоже улыбнулась, но тут же снова приняла суровый и неприступный вид.

Ночью Цезарь так ворочался на своей койке, что мне было это слышно через стену. Я спросила его, не заболел ли он, а он ответил:

— Как бы я хотел заболеть! И чтобы она меня лечила!

5.12. Док

К доктору-"дамочке", к тому же, такой маленькой и щупленькой, мы поначалу отнеслись с сомнением, однако вскоре мы все поняли, что новый доктор была просто золото. Едва приступив к своим обязанностям, она сразу рьяно взялась за дело. До сих пор осмотр доктором был редкой вещью в тюрьме Кэльдбеорг, до врача дело доходило только в случае серьёзного ухудшения самочувствия, а док Гермиона ввела новшество — еженедельные профилактические осмотры. Она также добилась улучшения гигиенических условий в камерах и в самой крепости в целом. Также достижением дока было то, что нам стали чаще стирать одежду и своевременно заменять изношенную на новую. Ей до всего было дело, и получалось, что она выполняла ещё и функции завхоза. Умница док как-то сумела изыскать средства на ремонт; впрочем, их хватило только на замазывание щелей и приобретение для нас постельных принадлежностей, но и за это мы были ей благодарны и готовы были при встрече целовать её миниатюрные ножки.

Чем я только не болела в темнице! Иногда случалось, что наши кролики болели, а о том, чтобы давать заключённым в пищу только здоровых особей, никто и не думал заботиться. Давали кого попало, и я переболела всеми возможными болезнями. Вирусы действовали на мой организм гораздо слабее, чем на организм человека — им была не по вкусу моя внутренняя среда, поэтому болезни протекали в лёгкой форме, но изматывали меня до предела. Постоянный озноб и недомогание стали моим привычным состоянием. Часто бывала головная боль и тошнота, пропадал аппетит. Кроме того, от крови животных хищник слабел, терял свои способности, а о крыльях можно было вообще забыть, и поэтому нашим надзирателям, питавшимся кровью людей, было весьма легко с нами управиться, так как они были гораздо сильнее нас. Лекарство от всех болезней было одно: человеческая кровь.

— Получив её, наш организм сам справляется со всеми хворями, — объяснила док Гермиона этот феномен. — Дело в том, что наш организм сильно отличается от человеческого по химическому составу. Он способен выделять токсины, смертельно действующие и на вирусы, и на паразитов, поэтому мы гораздо более устойчивы к разного рода заболеваниям.

Док Гермиона, оказавшаяся единственным порядочным представителем персонала тюрьмы, забила тревогу, и ей удалось добиться того, чтобы нас кормили только здоровыми животными, а для профилактики болезней и поддержания сил раз в три дня выдавали по стакану человеческой крови. Эта терапевтическая доза не позволяла нам восстановить силы настолько, чтобы потягаться с охраной, но, по крайней мере, излечивала все наши болезни.

5.13. Чистота — залог здоровья

Каждый заключённый был обязан содержать свою камеру в чистоте, для чего всем выдали по венику. Док сама обходила камеры и проверяла, выговаривала ленивым и внушала, что чистота — залог здоровья. Дотошная и неугомонная, она обнаружила на складе горы неиспользованных моющих средств и обязала всех раз в неделю делать влажную уборку. Моя каждую неделю забрызганный кровью пол своей камеры, отмывая засохшие старые пятна и снимая тенёта по углам, я с благодарностью думала о доке. Поверите ли, но мне даже стал нравиться запах хлорки, который стоял в камере ещё целый день после уборки. Это был запах чистоты.

Док обращалась с нами не как с преступниками, а как с нормальными гражданами, чем завоевала наше искреннее расположение. Хотя док Гермиона не была красавицей, по сравнению с нами она смотрелась богиней: хрупкая, чистенькая, в белом халате, на каблучках, с тяжёлым узлом шелковистых волос на затылке, она была так непохожа на здешних обитателей, что само её присутствие здесь, в этом мрачном холодном замке, казалось чудом. Вся мужская часть узников вздыхала о ней; мой сосед Цезарь, горячий венесуэльский парень, влюбился в дока Гермиону со всей своей латиноамериканской страстью и люто ненавидел начальника тюрьмы, поскольку были слухи, что тот тоже был к ней неравнодушен. Невозможно было без содрогания подумать о том, что этот Дарт Вейдер с лицом чиновника среднего звена пытается применить к ней силу своего дьявольского взгляда, как бы невзначай дотрагивается до её локотка, целует ей ручку. Невозможно было не бояться за неё, такую маленькую и с виду хрупкую и беззащитную, но она, к нашему счастью, стойко противостояла его чарам и не отвечала ему взаимностью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});