Ночь Патриарха - Эрика Косачевская

Но вьетнамский мат в союзе с галошницей сломали все мои планы, заодно сломав нижнее левое ребро и вывихнув руку в правом плечевом суставе.

С непереносимой болью я валялась на холодном полу передней Кириной квартиры. Поднять меня с моими более чем восьмидесятью килограммами и перенести на кушетку Кира не могла. Тогда мы привлекли к решению проблемы мой чемодан: подруга стала с одной его стороны, а я, лёжа на спине, упёршись ногами с другой стороны, постепенно отжималась по направлению к кушетке. Самое трудное было взобраться на саму кушетку, но мы с Кирой дюйм за дюймом решили и эту проблему. И я в изнеможении, по прошествии 20 минут, которые длилась эта многоходовая операция, наконец, получила возможность нормально лечь.

А Кира, бросив меня, помчалась на встречу с издательским агентом Димой. Это было необходимо, поскольку на субботу и воскресенье Дима уезжал из Москвы и вернуться должен был только в понедельник уже после закрытия выставки. А во вторник утром в соответствии с обратным билетом на самолёт я уже должна вылететь из Москвы в Дюссельдорф. Я по своей наивности вначале не думала, что положение очень серьезное, а предполагала, что отлежусь и, если не в субботу, то, по крайней мере, в воскресенье обязательно поеду на выставку.

Прошедшие полтора часа до возвращения Киры были в моей жизни одними из самых трудных — боль в плече была непереносимой и всё усиливалась — видно, в суставе начался отёк. Два раза звонил телефон, но я и подумать не могла, чтобы подняться и подойти к аппарату. За это время я передумала самые худшие варианты своей дальнейшей участи, вплоть до потери правой руки.

Наконец, Кира вернулась. Зашвырнув сумку с так дорого обошедшимися мне книгами в угол, она позвонила одной из моих старых верных подруг — врачу Эммочке, и та немедленно вызвала к нам «Скорую помощь».

Машина приехала довольно быстро, буквально через 15 минут. Мы едва успели собрать необходимые документы, как в квартиру позвонили два служителя Гиппократа, одетые в красивую чёрно-бирюзовую форму — очень симпатичный мужчина примерно лет сорока с небольшим — врач и такого же возраста медицинская сестра — пышная, яркая блондина с чудным цветом лица. Оба доброжелательные и даже ласковые.

Врач первым делом сделал мне обезболивающий укол, а затем осторожно осмотрел плечо.

— Похоже на вывих плечевого сустава, вам нужно немедленно, пока не усилился отек, его вправить, — сказал он и стал через центральную службу вызванивать по мобильному телефону направление в травматологический пункт.

Пока он ждал ответа, я спросила, сколько должна заплатить. Уже три года подряд я покупаю каждое первое августа в Германии, в своей больничной кассе заграничную медицинскую страховку. Она стоит всего 23 евро и в течение года даёт возможность в случае надобности иметь оплаченное лечение в любой стране мира, включая Россию. С этой страховкой я езжу на зарубежные экскурсии, в гости к моим ребятам во Францию, ну и, конечно, на родину. Единственная особенность состоит в том, что в отличие от Европейских стран, в России я должна оплачивать лечение сама наличными. Но обязательно следует брать за лечение квитанции, по которым мне уже в Германии возместят все затраты.

Наслышавшись всякого об отвратительной работе российских медицинских служб, я ждала самого неожиданного ответа, но только не этого:

— Ничего платить не надо, услуги «Скорой помощи» у нас бесплатные, — спокойно ответил врач.

Растрогавшись, я подарила своим спасителям по одному экземпляру так дорого обошедшегося мне «Балкона».

Машина «Скорой помощи» доставила меня к отделению травматологической помощи Московской 91 больницы на Дмитровском шоссе.

В комнате приёма ожидало помощи несколько человек. Сдав мои бумаги женщинам, сидящим за остеклённой стойкой, мои спасители, пожелав мне здоровья, уехали: им позвонили по мобильному телефону и они уже торопились по новому вызову. А мы с Кирой присоединились к ожидающим.

Минут через 20 к нам вышел врач, молодой и опять же очень симпатичный. Сейчас врачей в медицинские вузы набирают по внешности, как в артистические учебные заведения?

Посмотрев мои бумаги и осторожно пощупав плечо, врач отправил меня на рентген, после которого мы с Кирой опять остались ждать в коридоре. Наконец, врач вышел к нам и увёл меня к себе в кабинет. У меня действительно оказался вывих правого плечевого сустава, и этот вывих нужно было вправить.

Сделав мне ещё один обезболивающий укол, врач повёл меня в смежную с кабинетом комнату — процедурную. Но посадить меня там было некуда: обтянутая коричневой клеёнкой кушетка была вся в белых пятнах, очевидно, оставшихся от процедуры гипсования предыдущего страдальца.

На зов врача пришла сестра, проворно обтёрла кушетку, на которую усадили меня. (К слову сказать, дома обнаружилось, что мой зад всё-таки оказался в белых пятнах, и брюки пришлось отправить в стирку.)

Болезненный процесс вправления плеча заключался в том, что врач под аккомпанемент моих охов и стонов медленно тянул мою руку на себя. Это продолжалось несколько минут, которые мне показались бесконечными. В последний момент к нам подошёл другой молодой и не менее симпатичный врач — он слегка ударил руку в область локтя снизу, я вскрикнула, в моём плече что-то хрустнуло, и, очевидно, головка сустава заняла, наконец, своё место.

Мою руку подвесили к шее, для чего использовали Кирину косынку, и меня опять отправили на рентген. Он показал, что на данном этапе у меня с плечом всё в порядке.

Пока врач выписывал справку и рецепт на обезболивающие таблетки, я спросила, сколько я должна заплатить травмапункту за оказанную помощь.

— Вы нам ничего не должны, эти услуги мы оказываем населению бесплатно, — с достоинством и даже с какой-то гордостью ответил молодой хирург.

Просто чудеса в решете!

Тогда я заявила: кроме того, что немножечко шью и вяжу, я ещё немножечко пишу книги, а поэтому готова подарить ему своё последнее произведение «Балкон», экземпляр которого у меня случайно оказался с собой. Молодой врач очень обрадовался, сказал, что он заядлый книгочей, и потребовал, чтобы я свой подарок непременно подписала.

Я — ярко выраженная правша, и левой рукой ничего делать не умею, поэтому процесс подписания книги травмированной правой рукой вылился для меня в довольно болезненную процедуру. Надпись получилась невероятно корявой. Я извинилась за это, но врач сказал, что это даже забавно, поскольку подчёркивает особенность момента.

Какой молодец! Мало того, что умён, красив и хороший специалист, так ещё и обладает чувством юмора. Как жаль, что во времена моей молодости такие ребята, как он, почему-то не попадались мне на жизненном пути…

Пока ждали 10 минут заказанное в регистратуре такси, мы имели возможность убедиться, какой контраст по сравнению с милыми интеллигентными врачами, составляют работающие в регистратуре тётки — наглые, грубые, горластые.

Утром примчались мои подруги Эммочка и Инна. Первое, что сделала Эмма, это зашвырнула злополучный вьетнамский мат в кладовку. Осмотрев мой левый бок, подруга заявила, что боли происходят оттого, что, очевидно, сломано хрупкое нижнее ребро. В этом ничего страшного нет — оно постепенно заживёт, но этот процесс длительный и болезненный.

На правую руку, вместо косынки, мне одели привезенный Инной бандаж, который сохранился у неё с тех пор, как она два года назад в гололёд упала на улице и сломала руку. Чтобы уменьшить боль, грудную клетку туго стянули старой Кириной скатёркой и закрепили в качестве корсажа большими английскими булавками.

Состояние у меня было настолько плохим, что я, как предполагала раньше, ехать на выставку не могла. Теперь главной мечтой стало, как можно скорее, добраться до моей милой предсказуемой Германии, где всё так ясно и понятно, и оказаться в своей обжитой любимой квартире.

Эмма позвонила в аэропорт и узнала, что для таких, как я, у них организована специальная медицинская служба.

Когда мы во вторник утром на такси приехали с Кирой в «Шереметьево-1», нас направили сразу же в медпункт. Женщина-врач, посмотрев мои справки, сказала:

— Вы наш клиент. Пока что посидите, подождите.

Вместе с Кирой, прихватив мои документы, чемодан и билет, они ушли. Через 20 минут они вернулись, и подруга протянула мне паспорт, зарегистрированный билет и посадочный талон.

Всё прошло хорошо, а я нервничала, поскольку у меня в чемодане было два блока сигарет с ментолом, которые я везла в подарок своим друзьям. А по таможенным правилам разрешается провозить только один блок.

Наконец, объявили посадку, и за мной пришёл здоровенный парень в синей форме, который должен был меня в специальном кресле-каталке отвезти к самолёту.

На прощанье, я поблагодарила врача, которая предупредила, чтобы я ничего не подписывала, пока меня ни посадят непосредственно в самолёт. Из перепалки между ней и моим сопровождающим я поняла, что это — два враждующих между собой подведомства, интересы которых расходятся. Мы попрощались с Кирой, и я, как королева, покатила в моём кресле через весь аэровокзал.