Ночь Патриарха - Эрика Косачевская

Поэтому, когда мы первыми из наших студентов получили комнату, то были очень счастливы, хотя нам и не повезло с соседом, заместителем директора института по хозяйственной части, бывшим подполковником КГБ. Это был властный человек с основательно расшатанной нервной системой, который когда-то (как он сам как-то проговорился) в сталинские времена работал в КГБ «расстрельщиком». Из-за этого он лютой ненавистью ненавидел интеллигенцию, из-за которой у него, «бедного», были испорчены нервы.

К тому времени я тоже закончила МАРХИ и работала по распределению в проектном институте «Гипроздрав». Мои родители вышли на пенсию и переехали из Канска в Подмосковную Шереметьевскую, где купили полдома.

В 1960 году у нас родился сын Саша, и нас уже стало трое в нашей комнате. Окна квартиры выходили на Киевскую железную дорогу, от которой шли смрад и копоть. Из-за этого у нашего сынишки была аллергия, и он постоянно болел ОРЗ. Поэтому мы старались, чтобы Саша большую часть времени жил за городом у бабушки с дедушкой.

К тому времени Борис перешёл в институт «Моспроект» и стал работать в бригаде, которая занималась проектированием Дворца съездов на территории Московского Кремля.

После окончания проектирования и строительства все отличившиеся получили награды. Боре дали орден «Трудового красного знамени», а так же, как и всем нуждающимся в жилой площади, выделили квартиру.

И мы, наконец, получили в Новых Черёмушках в пятиэтажной «хрущёвке» (как стали позже называть эти дома) собственную изолированную квартиру из двух смежных комнат площадью 24 квадратных метра — из расчёта существующей тогда нормы заселения 8 квадратных метров на человека.

Но как оказалось, это была чистая фикция — в жилую площадь выданного ордера на вселение были включены встроенные шкафы в передней и маленькой комнате, а также проход из большой комнаты в кухню. Когда мы получили, так называемую «жировку», оказалось, что квартира имела жилую площадь всего 22,6 квадратных метра. Но всё равно мы были счастливы. В состав квартиры входили кухня площадью 6 квадратных метров и большой балкон, а это помогало решить многие проблемы. Самое же главное, у нас не было соседей. И хотя слышимость в доме была анекдотичной, нас всё устраивало.

В маленькую комнату мы поселили Сашу, а в большой — на раскладном диване спали мы с мужем. Поскольку нормальную кушетку в комнате сына поместить было не возможно, по подсказке моей Киры я заказала в мебельной мастерской подростковый диванчик шириной 70 и длиной 170 сантиметров с выдвижным ящиком, в который укладывалась постель.

Когда Саша ещё только родился, я получила декретный трёхмесячный отпуск, а после этого ещё очередные отпуска за прошлый и текущий годы. Мы жили в Шереметьевской у родителей, и Боря каждый будний день ездил в Москву. Все мои отпуска уже кончались, и мне надо было выходить на работу. Было ясно, что одни без меня родители не справятся с уходом за ребёнком, и стал вопрос о том, что мне нужно увольняться.

И тут пришла шальная мысль, а не попробовать ли мне поступить в аспирантуру, которая давала возможность три года свободного посещения. Я попросила Борю заехать в ЦНИЭП общественных зданий, при котором в то время была аспирантура, переведенная туда решением непредсказуемого Хрущёва из «почившей в бозе» Академии архитектуры, и узнать какие туда условия и сроки приёма.

Буквально на следующий день Боря принёс полную информацию: приём документов до 31 августа, экзамены начинаются с 15 сентября, начало занятий — 15 октября. До конца срока сдачи документов оставалась неделя, и я стала в скоростном режиме времени собирать необходимые справки, а самое главное, писать вступительный реферат.

Поскольку в то время последней моей работой был проект уже строящегося театра в Ногинске, то я выбрала модную в то время тему «Народные театры». Я лихорадочно писала реферат, который мама потом за одну ночь перепечатала на пишущей машинке, вывезенной родителями из Канска. В последний день срока сдачи документов я отвезла их в ЦНИИЭП общественных зданий.

Документы у меня приняли, и это уже было хорошо — если я даже не пройду по конкурсу, то в любом случае хотя бы получу дополнительно месячный оплаченный отпуск для сдачи экзаменов.

По результатам экзаменов, мне не хватило баллов, чтобы поступить на дневное отделение, а только на вечернее. Вначале я огорчилась, но руководитель аспирантуры уверила меня, что обычно в ЦНИИЭП жилища остаются вакантные места, которые передают в ЦНИИЭП общественных зданий, и существует большая вероятность, что с нового года возникнет возможность перевести меня на дневное отделение.

Я уволилась с работы, и с 15 ноября вместе с «вечерниками» стала посещать занятия по подготовке аспирантов к сдаче экзаменов по кандидатскому минимуму. Мои соученики были народ солидный, многие — руководили отделами, некоторые — даже институтами. А с Нового года меня действительно перевели на дневное отделение и назначили стипендию 100 рублей.

Руководитель аспирантуры посоветовала мне не переводиться на дневное отделение, поскольку для «вечерников» не такие строгие требования к посещению занятий как для аспирантов дневного отделения, и, кроме того, к ним снисходительней относятся при сдаче экзаменов. А это всё для меня, как кормящей матери, имело большое значение.

Через три года я благополучно закончила аспирантуру. В течение этого срока я сдала все экзамены «кандидатского минимума» и утвердила первую редакцию научно-исследовательской темы «Детские санатории», которую я после долгих сомнений взяла по совету заведующего отделом Кумпана. Я потом много лет с благодарностью вспоминала его совет, поскольку это определило тематику всей моей дальнейшей работы: я поступила работать в ЦНИИЭП лечебно-курортных зданий и, защитив диссертацию, получила учёную степень «кандидата архитектуры». Последние 20 лет вплоть до выхода на пенсию я руководила научно-исследовательским отделом «Учреждений отдыха и санаторного лечения» в МНИИП общественных зданий и сооружений.

Ещё до этого времени наши отношения с мужем испортились, наш брак, как говорят, «изжил себя», и мы разошлись. Таким образом, в нашей квартире 22,6 квадратных метра мы с сыном остались вдвоём, а я стала «матерью-одиночкой».

На всё лето Саша уезжал к дедушке с бабушкой в Шереметьевскую, а в остальное время года посещал детский садик. Я наняла приходящую домашнюю работницу, которая забирала сына из детского сада, кормила его, мыла посуду, убирала, а после моего прихода с работы уходила к себе домой. Та же схема оставалась, когда Саша пошёл в школу. Единственное, его не надо было забирать из школы, поскольку она располагалась прямо в нашем квартале и он мог посещать её сам.

Когда Саше было 12 лет, мы понесли тяжёлую утрату — умерла мама. Хотя она давно болела, перенесла две операции и мы знали, что она обречена, но всё равно мы с папой очень тяжело переживали её смерть. Отец не мог один оставаться в Шереметьевской, и я естественно взяла его к нам.

Мы купили для меня складное кресло-кровать, которое поставили в сашиной комнате, а отец стал спать на раздвижном диване в большой проходной комнате. Таким образом, в 43 года я стала спать на раскладном кресле-кровати в комнате площадью 5,6 квадратных метра, где спал ещё и мой сын-подросток.

Конечно, такое проживание нельзя было назвать комфортабельным, и я стала искать выход из положения. Прежде всего, я должна была попытаться прописать к нам папу. К моему удивлению, это оказалось проще, чем можно было предположить. Я представила справки, что мой престарелый отец, перенёсший инфаркт, после смерти жены остался один в загородном доме с печным отоплением, и отнесла их вместе с заявлением в наше отделение милиции. Примерно через месяц мне дали разрешение прописать отца в нашей квартире.

Что делать дальше, я не знала. На кооперативную квартиру денег у нас не было. По закону при получении новой кооперативной квартиры в зачёт паевого взноса принималась только стоимость старой кооперативной квартиры. В случае, если квартира, как у нас, государственная, её нужно было просто сдать, а стоимость новой кооперативной квартиры оплачивать целиком.

И я стала продумывать вариант обмена нашей квартиры на кооперативную с тем, чтобы потом, когда я со временем вступлю в кооператив, она могла бы пойти в зачёт первого взноса.

Но тут случайно, будучи по делам в комитете «Госгражданстрой», я встретила нашего однокурсника Андрея Беручана, работавшего в этом учреждении. Мы разговорились, я поделилась с ним своими проблемами. И Андрей мне рассказал, что у Моссовета образовался огромный фонд незаселённых комнат в коммунальных квартирах. Очередники в них не идут, поскольку ждут отдельных квартир. Комнаты стоят пустыми и приносят только убытки, так как за них никто не платит. Нужно попытаться получить в Моссовете такую комнату для «улучшения жилищных условий» — оказывается, есть такая форма — и потом эту комнату и мою квартиру обменять на квартиру большей площади.