Агент нокке, или на войне как на войне - Елена Романова

Отец не умел растить женщину, и воспитание лежало на матери. Мамаша этим умело пользовалась.

Каждый раз, когда Имрик выговаривал ей, что Эллис совершенно не одета, указывал на старенькие платьица и дырявые чулки дочери, хитрая дама неизменно отвечала:

– Жизнь так подорожала!

И выуживала дополнительные средства. Замотанный князь не успевал заметить противоречие: почему не хватает денег на одежду и образование для дочери, но их достаточно для содержания толпы бездельниц. Одежду, которую привозил для Эллис отец, мать отбирала:

– Для юной леди они слишком откровенные! Леди не пристало…

Тем не менее, эти наряды "очень даже пристали" матушкиной племяннице – заносчивой и пакостливой девице Элоизе.

Мама девочки все свое внимание, всю любовь, всю ласку отдавала старшему брату Джозефу. Он был похож на родню матери. Малышка, вылитая в отца, росла, как трава у дороги: девочку ничему не учили, одевали, как придется, кормили вместе со слугами (только когда приезжал отец, мать усаживала девочку за стол вместе со всеми), ее даже забыли окрестить. У нее была одна обязанность в доме – не мешать матери. Эллис терпели за то, что ее отец фактически содержал семью, многочисленных приживалок и компаньонов мамочки.

Брат и сестра очень любили друг друга. Джозеф учил сестру читать и писать, приглашал ее, когда приходил учитель. Он не обращал внимания на нотации матери – мальчик не понимал, почему он должен ненавидеть и обижать свою родную сестренку, свою единственную сестру. Мама объясняла это непослушание эльфийской кровью.

Брат делал сестре подарки, устраивал праздник в день рождения малышки, (мама не приглашала гостей, но разрешала организовывать пирушку и танцы для прислуги). Он придумывал для девочки интересные сказки, гулял с ней по парку.

Брат и сестра прятали в своем саду лисиц во время традиционной осенней охоты.

Бывали дни, когда в саду не было свободного места. То там то здесь, мелькал рыжий хвостик, пугая многочисленных гостей и приживалок мамочки. А когда кухарка Фани выходила в сад с остатками обеда, со всех укромных уголочков огромного сада к ней стекался огненно-рыжий живой поток.

Мать всем своим видом показывала неудовольствие. Но дети этого не замечали. Они начали мастерить из корявых веток, фанерок, веревочек и цветных лоскутков модель флета – легкого боевого укрепления хельве.

Но пришла беда. Мальчик и девочка серьезно заболели. Брата не стало. А Эллис выжила. Девочке было очень горько и одиноко. После смерти любимого сына мать перестала ее замечать, вся ушла в мистику. Бедная женщина все время повторяла: "Джозефа забрали феи!". В доказательство приводила какие-то фотографии, сделанные дочерью.

Почему мамаша приняла изображенную компанию девиц за фей, было совершенно непонятно. Ежу было понятно, что прозрачные крылья – часть карнавального костюма.

Отчаявшаяся женщина не слушала разумных доводов, платила огромные деньги разным шарлатанам. Некогда уютный, с претензией на изящество домик превратился в захламленный сарай, изрисованный бессмысленными каракулями. В доме появилось множество сумасшедших бродяг и воров. Опустившаяся хозяйка этого строения категорически запрещала убираться в помещениях, за исключением кухни и комнатки, где жили Фани и Эллис.

Мать отчаянно пыталась войти в контакт с феями, чтобы вернуть сына. Феи не обращали внимания на эти жалкие потуги (они больше интересуются взрослыми мужчинами и исключительно живыми), это обстоятельство немало печалило женщину.

Она не замечала, как дочь-замарашка вырастала в очаровательную девушку. Ее красоте завидовали даже чистокровные эльфийки-аристократки. Девушке очень хотелось посекретничать с матерью, поделиться с ней своими переживаниями и умозаключениями. Ей были нужны, как воздух, советы опытной женщины. Но эти советы и наставления давала лишь кухарка Фани. Только она относилась к девочке, как к своей дочери, секретничала с ней вечерами. Она же открыла взрослеющей девочке тайну особых женских дней, которые сейчас принято называть критическими.

Именно эта женщина научила Эллис готовить шоколадный пудинг и кокетничать.

Родная мать холодно и надменно, как снежная королева из отцовских сказок, отталкивала дочь, пресекала любые проявления чувств. Родительница по-прежнему видела в ней маленькую замарашку, исчезновение которой не сильно опечалило мамочку. Она заметила лишь оскудение банковских счетов. Мамаша даже не обратила внимания уход дочери, которую князь Имрик забрал в свой дом. Но и в княжеском замке бедняжке не было житья.

В доме отца юную Эллис также обижали родственники.

Только брат Эрик защищал ее. Эрик сам до десяти лет рос в трущобах Петербурга.

Его рождение стало следствием совсем уж неприличного романа князя Имрика и некой девицы по имени Аннушка. Эта девочка, вынужденная заниматься древнейшей профессией, была чище и благороднее едва ли не всех придворных дам, включая законную супругу. Среди окружающих ее грязи, нищеты, унижений барышня выглядела бриллиантом, который какой-то беспечный богач неосторожно выронил в сточную канаву.

Князь, которого после смерти любимого сына уже мало что волновало в этой жизни, влюбился, как восторженный юноша, едва начавший постигать взрослую магию. Эта малообразованная девушка дала князю то, что он искал и не находил в своих подругах-аристократках – искреннюю любовь, жалость, сочувствие. Аннушка почему-то сумела разглядеть немолодого, уставшего от потерь, запутавшего и очень одинокого мужчину. Ему казалось, что он вернулся в дни своей давно прошедшей юности, но на этот раз любимая не отвергла его.

Тем более, что это юное создание повторило черты, которые многие годы хранит его память. Черты девицы Джоаны, которая отвергла его тогда, когда еще только первый пушок пробивался на лице юного князя. Тоже лицо, тот же мягкий говор и плавные, неторопливые движения. Бедная, запуганная и забитая двадцатилетняя девочка, не знавшая ласки, да и просто хорошего обращения, просто потеряла голову от любви.

Эти недели были едва ли не самым счастливым временем в жизни обоих. Имрик готов был бросить все и навеки упасть в объятия своей возлюбленной. Лицо снова стало живым, а глаза впервые за много-много лет засветились радостью и нежностью.

Съемная квартирка в одном из петербургских трактиров казалась роскошным дворцом.

Потому что, здесь жила любовь. Может быть, его последняя любовь.

Аннушку было не узнать – сутулые плечи расправились, нежные васильковые глаза смотрели открыто и уверенно, девушка, казалось не ходила, а легко порхала по мощеным улицам, не замечая сырости и грязи. Сам же князь чувствовал себя подростком, наивным мальчишкой. Они понимали друг друга без слов. Дела вынудили князя покинуть Аню. Девушка осталась одна в уютной, снятой на три года вперед чистеньком домике.. Князь оставил ей "некоторую сумму на первое время". Аннушка никогда не видела столько денег сразу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});