Никон (сборник) - Владислав Бахревский

– Пропащая какая-то жизнь пошла.

Неронова везли в телеге. С ним трое стрельцов да возница, тоже стрелец. Аввакум шел, держась за телегу. Шел молча, взглядывая на протопопа Ивана. Тот улыбался в ответ, поднимая лицо к солнцу, щурил глаза.

Дул ветерок. Деревья вдоль дороги шевелили листьями, будто переговаривались. Земля после двух дождливых дней дышала так вольготно, будто впереди была весна.

– Толчемся, суетимся, – сказал Неронов. – А вон уж осень на дворе.

Старший из стрельцов, десятник Агишев, хотел было осадить протопопа – мол, не велено разговаривать, – но только вздохнул. Протопоп говорил правду. Хоть и хорош день, а все август, воздух как полосатый, то теплом поманит, то холодком пугнет.

Позади стрелецкой повозки бодро шла лошадка, нанятая протопопами. Вместе с Аввакумом провожать Неронова отправился и костромской протопоп Данила. Данила был тучен, а ногами слаб. Он ехал в телеге.

– Эх! – покрутил головой Аввакум. – Столько уж лет подле тебя, батька. Жил, а наговориться не наговорился. Все было недосуг! Авось, да небось, да потом! А потом-то этого и не случается.

– Говорили мы, – улыбнулся Неронов. – Много и сладко мудрствовали.

– Плохо без тебя, батька, будет.

– Да я, чай, ненадолго! Поучат меня монахи уму-разуму да и отпустят.

– Волк, коли на одну овцу напал, так всех перекусает.

Десятник Агишев покосился сердито на Аввакума, но опять ничего не сказал. Только ткнул кулаком возницу в спину. Возница хлестнул лошадь кнутом, та рванула, Аввакум невольно вцепился в борт телеги, его потянуло. Он споткнулся, ухнул на колено, тотчас, правда, и вскочил.

Агишев захохотал, а стрельцы, что были с ним, перекрестились:

– Человек чуть под колесо не угодил.

Аввакум шагнул вслед за телегой, остановился, поглядел на ладонь: саднило кожу.

Подъехала телега Данилы.

– Тешат дурь свою, – сказал Данила.

– Один Агишев веселится.

Аввакум сел в телегу, потом лег.

Задремал.

Ему приснилось, что он как его Прокопка. Глазки блестят, мордочка счастливая. Сидит он на возу. На высоченном возу сена. Дорога разбитая, воз качает. Того гляди, телега опрокинется, а ему весело. До неба близко!

Открыл глаза – облако. Белое, с жемчужной каемкой.

– Перекусить остановились, – сказал Данила.

Аввакум сел. Взял свой узел с едой.

– Пошли к Ивану.

Неронов сидел на траве, расстелив перед собой женский платок. Ел, кроша желтком, вареное яйцо.

– Вертались бы вы, ребята! – сказал Аввакуму и Даниле.

– А они тебя не уморят? – покосился Данила на Агишева.

– Не уморят.

– Как знать! Никон – человек злодейский. – Аввакум тоже покосился на Агишева. – До места тебя проводим.

– Ну, мне-то хорошо с вами, – сказал Неронов. – Ешьте!

– Ты свое приберегай. Наше вот бери, – угощал Данила. – Мало ли что у них на уме.

Аввакум, жуя хлеб, встал, поглядел, где остановились.

– Деревенька под горой. За молочком бы сбегать.

– Ничего, тут рядом родник. Вода вкусная, – сказал Неронов.

Стрельцы кормили лошадь и сами тоже ели, от протопопов особняком. Аввакум пошел и тоже дал лошади овса.

К роднику подошла старушка. Долго из-под руки глядела на людей, расположившихся возле придорожных берез. Попила водицы, снова поглядела на проезжую братию, пошла к стрельцам.

– Хто начальник-то у вас? – спросила строго, безбоязненно.

– Должно быть, я! – разулыбался старухе Агишев.

– На Соловки, что ли, бедных попов везешь?

– Как ты догадалась, что это я их везу? Может, они меня везут!

– Слух идет – патриарх больно строгий достался нам, – сказала старуха. – Дозволь милостыню попам подать.

– Экая богачка! – захохотал Агишев. – Ну, подай, подай!

Старушка подошла к Неронову:

– Благослови, батюшка!

– Вот они благословят, с меня скуфью сняли, – сказал Неронов.

– Ты меня благослови. Страдалец Господу Богу ближе и угодней.

Неронов благословил.

– Возьми-ка яблочко. А это вам – на двоих. Больше-то не взяла.

– Спаси тебя Христос, – сказал Аввакум.

Старушка стояла, глядела на дорогу.

– Теперь много людей погонят.

– Отчего же? – спросил Неронов.

– Патриарх больно строгий достался.

– Как молишься-то?

– А вот этак! – подняла два пальца.

– Ну и слава богу! Молись. Антихрист в мир явился.

Старушка вздрогнула и, ничего не сказав, пошла в деревню. У родника остановилась, поглядела на протопопов из-под руки, черпнула воды ладошкой, умылась. Осенила крестным знамением протопопов, подумала и стражу их тоже перекрестила.

14

В богатом селе Рыженькой гонимому протопопу Неронову еды принесли два полных куля, а крестьянин Малах лисью шапку пожертвовал.

– Зачем мне летом шапка! – удивился Неронов.

– В северную сторону тебя везут. Август на дворе.

– Да ты хоть знаешь, кому даешь? – подступился десятник Агишев к Малаху.

И Малах сказал твердо:

– Знаю. Протопопу Неронову.

– А знаешь ли ты, что сей Неронов у патриарха Никона в немилости?

– Ради милостей на Север не повезут, – ответил Малах строго. – Только ведь и царь тюремным сидельцам милостыню из рук своих дает.

Зашипел Агишев, как гусак, но и только. Тресни мужика – самого прибьют. Народу – толпа, на стрельцов смотрят нехорошо.

В Рыженькой Неронов распрощался с Аввакумом и Данилой.

– Возвращайтесь к детям своим духовным. В такой смятенный час оставили вы их без слова Божьего, укрепляющего.

Омыли Аввакум с Данилою ноги Неронову, взяли у него благословение, и разошлись у них пути.

Навеки разошлись.

Агишев, освободясь от протопопов, задурил. Как из Рыженькой наутро выехали, шапку у Неронова отнял. Из двух кулей припасов со всяческой едой дал один сухарь.

Но дорога привела в Вологду. В Вологде поглядеть Неронова сбежался весь город. Агишев струсил, когда Неронов стал говорить людям слово. Однако протопоп про Агишева и не вспомнил. Просил молиться не ради живота, но ради души, ибо пришел ныне в мир Антихрист и время праведным людям страдать, приготовляясь к вечному царству.

Из Вологды Агишев поспешил убраться в тот же день. И однажды вечером по горизонту разлился серебряный тихий свет. То светилось Кубенское озеро.

Сумерки уже были густы, когда подводы выкатили на прямоезжую дорогу, ведущую к белым монастырским стенам.

И вдруг зарокотали колокола, а потом раззвенелись, золотя серый воздух. Ворота монастыря распахнулись, и навстречу сирой подводе вышел крестный ход.

– Кого встречаете?! – крикнул обеспокоенный Агишев, и ему ответили:

– Протопопа Неронова.

– Не на честь я к вам приехал, – сказал, склоняясь перед игуменом в земном поклоне, новоприбывший. – Под начало послан. Велено мне быть в хлебне, муку сеять, ходить в черных служках.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});