Я вернусь через тысячу лет. Книга 3 - Исай Давыдов

Слегка, чуть-чуть, я редактирую текст. В романсе было: «Из-за малых обид». Но какие у нас обиды? Не было обид. Шли проблемы. На самом деле малые. Но мы их не разрешили…

В этом паркеПустом,Где с тобойДо рассвета бродили,Я пытаюсь найтиОт меня ускользающийСлед.Я деревьям шепчу:«Где вы чашу любовьСхоронили?»А деревья молчат,Потому что печаленОтвет…

И опять невольно я редактирую текст, как когда-то сама Розита редактировала свою песню для срочной телепередачи на племя купов. В моём городе поют: «Потому что любви больше нет». Но для нас это было бы неправдой. И это оскорбило бы Розиту.

Однако, похоже, она думает не об этом. Или притворяется, что думает не об этом.

— Ты помнишь авторов? — спрашивает она.

— Юрий Мячин — слова, Евгений Родыгин — мелодия. Для нашего города они обессмертили себя этим романсом.

— Они написали песню любви и отчаяния, — жёстко произносит Розита. — Но — в ритме вальса. А это тема танго. Для вальса годятся радость или лёгкая грусть. Вспомни Штрауса, Шуберта, Вальтейфеля, твоего любимого Шопена… Мне кажется, вальс и отчаяние — несовместимы. Запиши этот романс прямо сейчас. Попробую переложить его на танго. Может, получится? Для нашего Города это будет новинка.

«Значит, Женька ей этого не пел, — думаю я. — Хоть мы с ним и из одного города…»

Розита явно не хочет говорить о содержании песни, только о ритме! И, значит, молча отметает «глухую завесу» между нами, не верит, что не найти нам подходящих слов. Не так уж это и худо!

— Давай маг, — соглашаюсь я. — Но по вальсу у меня есть теоретические возражения.

— Возражения — потом, — жёстко командует Розита. — Сначала романс!

Она прикалывает на мою рубашку обычный микрофон, проводок от которого тянется в её сумку. Видно, там второй маг — кроме того колье с зелёным глазком… И я повторяю старинный уральский романс — для будущих выступлений Розиты. С танго там или с вальсом… Было бы ей хорошо!

— А теперь слушаю возражения, — опять командует Розита.

— Ты ещё помнишь свою песенку? «На планету, где нет зимы…»

— Странный вопрос! Я не забываю своих песен.

— А нашу «малахитскую» любимую? «Я вернусь через тысячу лет…»? Ты же пела её…

— Пела. И что?

— Это ведь вальсы. И в них отчаяние. И в них любовь.

Она молчит. Только губы её чуть шевелятся и голова чуть покачивается. Словно в ритме вальса.

— Отчасти ты прав, — наконец соглашается она. — Хотя в моей песне нет любви. Одно отчаяние! А уж как оно выскочило вальсом, сама не пойму. Вторую же песню привезли на Землю космонавты «Немана». Может, ты помнишь… Для космоса земные музыкальные законы не обязательны… Выходит, обе песни — исключение.

— Таких исключений в России знаешь сколько!.. Целый поток вальсов перед первой мировой войной. Один прямо похоронный — «На сопках манчжурских воины спят…» И целый поток вальсов второй мировой войны. Все — с отчаянием и любовью. Среди них несколько бессмертных. Что это — российская особенность вальса?

— Может, и так, — быстро соглашается Розита. — Я почти не знаю ваших старинных вальсов. Трудно мне о них судить. Меня воспитывали танго. Они способны сказать всё главное о жизни и любви. Может, это наша, латиноамериканская особенность? Так ты не хочешь, чтобы я перекладывала ваш знаменитый уральский романс?

— Почему? Делай с ним что хочешь, милая моя! В моём городе никто никогда этого не узнает. И не обрадуется, и не возмутится… Пусть будет у тебя полный успех с этим романсом! Коли уж нет у нас с тобой полного счастья…

13. Ни за что не угадаешь!

«Вихрь» быстро бежит на юг на широких подводных крыльях. Бурный пенный след тянется за ним на север и тает вдали. На рассвете мы вышли из дельты Аки. К темноте должны вернуться из дельты Жога. Маяков по пути нет. На ночное путешествие вдоль берега рассчитывать не приходится.

Вчера вечером трижды набирал я на радиофоне номер Гро — вождя племени килов. Такая у нас с ним условная сигнализация — тройной вызов, тройной зуммер на его радиофоне. Это значит: завтра мы придём за рыбой. Это значит: сегодня к рассвету килы на всех лодках выйдут в море, в протоки Большого и Малого Жогов, и весь утренний улов задержат в садках. А днём выплеснут его в холодильники «Вихря».

Даже если сам Гро ушёл на дальнюю охоту в леса, радиофон будет зуммерить в хижине, и его жена сообщит об этом рыбакам. Так условлено.

К сожалению, поговорить по радио мы с Гро не можем. Языка килов я не изучил, а мыслеприёмник тут не помощник. И потому только зуммером и способен предупредить о визите.

За свою рыбу килы получат капроновые сети, яркие ткани, различную посуду и те же инструменты, которые получают здесь другие племена. А сверх того — крупные долота для долбления лодок и кувалды для забивания свай. Топоров они не видели и не скоро увидят. Спокойнее проживут… Перочинных же ножей у них немало. И беды от этого пока не случалось. По крайней мере, меня не извещали…

Рыбка от килов на Центральном материке далеко не лишняя. Рыбы там не хватает. Черпают её только из двух искусственных прудов на ферме да привозят из нерегулярных рейсов на катерах вдоль берега. Любители рыбной ловли сбиваются в небольшие бригады, весьма непостоянные, берут сообща выходные и уходят с ближнего причала куда кому вздумается. А потом раздают рыбку друзьям, привозят в интернат детишкам, хвастаются на работе громадными уловами, которых на самом деле не бывает.

На этом фоне улов килов — хоть и не частое, зато самое крупное рыбное поступление в продовольственный фонд Материка. Именно оно пойдёт в большие столовые и обязательно достанется всем детям. Им рыба нужнее, чем взрослым.

Мы сидим с Розитой в небольшом салоне «Вихря» и разглядываем сквозь стёкла быстро убегающий назад берег. В основном он каменистый, обрывистый и не очень высокий. Море бьётся в ровное древнее плато с покатыми заросшими лесом холмами. Они разделяют бассейны Аки и Жога. Спокойный берег.

Изредка прорезают его небольшие бухточки и живописные зелёные ущелья, по которым скатываются в море ручьи и мелкие пенистые речки. В маленьких устьях желтеют песчаные пляжи.

— На Земле, — замечает Розита, — почти все такие прелестные приморские ущелья застроены. Пансионаты, гостиницы, виллы, кемпинги, санатории — чего только нет! А тут — стерильная пустота! Никак не могу привыкнуть! После своей Кубы… Даже и на нашем обжитом материке — пусто!

Я вспоминаю Зону отдыха — единственную обжитую тёплую бухточку нашего Материка — и соглашаюсь с Розитой. Даже на живописном южном мысу полуострова Бируты, где уже стоит причал, пока пусто. Там ещё не отдыхают, не живут, а только сбрасывают на берег надёжно упакованные грузы, которые понадобятся будущей стройке. Развернётся же она после того, как сомкнётся силовая защита у основания полуострова, после того, как весь он станет изолированным от диких охотников-ра и их отравленных стрел, и будет просмотрен не один раз, днём и ночью и во всех направлениях. Если кого затаившегося и обнаружат — выпустят, вывезут и больше не впустят.

Будет это скоро, но не сейчас. Силовая защита строится медленно. И ещё медленнее — её энергообеспечение, две небольшие электростанции на мазуте. Лишь когда они дадут ток, такую же станцию начнут строить в дельте Аки. Уже для здешнего силового полукольца.

— Всё-таки перебор у нас одновременных строек. Тебе не кажется? — спрашиваю я Розиту. — Четыре порта, две ТЭС, урановая фабрика и её рудник… А ещё ведь Нефть, Город… Не много ли сразу?

— Так ведь всё вынужденно! Всюду подпирает! — Розита, видимо, задета за живое. Увеличить количество строек предложила именно она. — Что толку годами сооружать один громадный порт, из которого некуда плыть? Да к нему четыре ленты дорог. Из которых используется одна…

— Тебе же нравилось это величие! Ты же сама делала репортаж!

— Потому что не понимала! — Розита машет рукой. — А подежурила в Совете и поняла. Эти три пустые ленты — омертвлённый труд. Вместо них можно построить живую дорогу на рудник. И не возить руду дирижаблями… Когда-то я успела ухватить на юридическом основы мировой экономики. Но главную экономическую формулу вывела здесь. И недавно.

— Свою собственную?

— Не знаю. — Розита улыбается. — Может, я велосипед изобрела…

— И как это звучит?

— Коротко. — Розита хмыкает. — Как всякая формула… Труд должен давать отдачу максимально быстро. Чем быстрее отдача, тем выгоднее труд. Только и всего. Построили бы порт Чанда в первую очередь — полностью, под ключ! — получилось бы великое омертвление результатов труда. Он бы полностью-то не работал… А мелкие причалы в разных местах уже дают отдачу. «Вихри» снуют между ними, и сразу развиваются несколько районов. Кому бы это объяснять, но тебе!.. Резников давно твердит: «Сосредоточиться! Сосредоточиться!..» Ещё Марат, помню, возмущался: «Сосредоточиваться на собственных удобствах мы можем всю жизнь!..» Но спорить с Резниковым Марату было негде. А мне вы любезно предоставили такую возможность!