Теперь ты меня видишь - Шэрон Болтон

Я попыталась выдавить из себя улыбку. С косой на голове Хелен выглядела моложе.

— Я побуду с ней, — вызвался Джосбери. Он обращался к Хелен, но потом сразу перевел взгляд на меня. — Если ты, конечно, хочешь тут заночевать.

Хелен закатила глаза.

— Спасибо, — сказала я им обоим.

— Как там дело движется? — спросила Хелен.

— На сегодня закончили, — ответил Джосбери. — Сарай опечатают, сад тоже. Мало ли, может, еще что-нибудь найдут при свете дня. Будем надеяться, что дождь не припустит.

— Ее уже забрали? — спросила я.

— Да.

— Ты такая умница, — сказала Хелен, похлопывая меня по плечу.

Мы втроем сидели у меня в гостиной. Часы показывали четыре утра. Я сидела на диване, Хелен — на подлокотнике, как птичка на жердочке. Дана с остальными обрабатывала место преступления, которым стали мой сад и сарай. С тех пор как Хелен усадила меня и обернула стеганым одеялом, я ни разу не шелохнулась. Она приготовила мне чаю, но я не смогла его выпить: слишком сильно дрожали руки. Она предложила отвезти меня к врачу, но я отказалась и попросила не говорить об этом при Дане. Пока что Хелен держала слово.

— На камерах что-то видно? — спросила я у Джосбери.

— Ни хрена. Мы же их так вешали, чтобы они на дом смотрели, а не на этот гребаный сарай.

— Как она вообще сюда попала? — спросила Хелен.

— Ключи найти несложно, — сказал Джосбери. — Талли меня уже отчихвостила за то, что я поставил сигнализацию и камеры только в квартире.

— Кто-нибудь останется караулить снаружи? — спросила Хелен, и Джосбери кивнул. — Хорошо. Ты только не думай, что я тебе не доверяю. — Она осторожно стиснула мое плечо. — Лэйси, пожалуйста, не теряй бдительности. Если она тебя до сих пор не тронула, это не значит, что уже не тронет. Может, ты у нее на сладкое.

— Молодец, умеешь подбодрить, — сказал Джосбери, сбросив с себя куртку на спинку кресла.

— Не знаю, как ты, но я считаю, что лучше быть живой трусихой, чем… Сам понимаешь, — сказала Хелен.

Через десять минут они с Даной пожелали мне спокойной ночи, а я так и не шелохнулась. Часы у меня беззвучные, но в ту ночь, готова поклясться, они явственно тикали. Равномерно, неумолимо. Я слышала, как Джосбери запирает дверь в зимний сад. Пикнула включенная заново сигнализация. Потом заскрежетал замок между зимним садом и спальней. Он вернулся и прошел к входной двери, не глянув на меня. Все, теперь мы изолированы от окружающего мира.

— Тебе что-нибудь принести? — спросил он.

Я покачала головой и скорее почувствовала, чем услышала его шаги.

— Идем.

Он протянул мне руку.

Я послушно взялась за нее и привстала, не отпуская стеганое одеяло.

Время было на исходе. Я не знала, сколько мне осталось. Я не знала, чем — и когда — это все закончится. Я знала лишь то, что хочу Марка Джосбери, — отрицать это было бесполезно! — и второго шанса, возможно, не будет.

Мы вместе прошли в спальню.

Он, кажется, выключил свет, а я точно сбросила стеганое одеяло на кровать и даже расправила его. Забралась в постель, не снимая одежды. Мне хотелось почувствовать, как он меня раздевает. Он сел на край кровати, спиной ко мне, и снял обувь.

В дальних комнатах всегда темно. Я видела перед собой лишь темный силуэт, но все же могла различить блеск его глаз и услышать шорох простыни. Он развернулся ко мне лицом. Я откинула одеяло, приглашая лечь рядом, и затаила дыхание в ожидании, когда же он придавит меня своим весом.

Но вместо этого он снова закутал меня и отстранился, как будто хотел встать.

Ну уж нет, я так легко не сдамся. Я успела схватить его за локоть. Я коснулась его щеки кончиком носа, а вскоре нашла и рот. Я нежно прикусила его нижнюю губу. Затем верхнюю. Провела языком по контуру губ, подула. Он не шелохнулся.

Я потянулась, чтобы обхватить его голову руками, чтобы он не смел дернуться во время нашего долгого, страстного поцелуя, но он меня опередил. Моя рука повисла в воздухе, перехваченная его рукой.

— Нет, — шепнул он, вставая.

Можно было продолжать — поглаживать его, целовать во всех нужных местах. В конце концов, он такой же мужчина, как и прочие. Но в ту ночь я кое-что узнала: когда все вокруг катится в тартарары, человек продолжает держаться за свою гордость. Я не настаивала. Я просто легла и стала ждать прихода нового дня.

Я не рассчитывала, что смогу уснуть, но все-таки задремала. Очнувшись, я сразу почувствовала чье-то присутствие в комнате и неслышно повернулась на бок. Джосбери сидел в кресле у кровати и смотрел на меня. Я тоже посмотрела на него, на его лицо, которое еле-еле проступало из полумрака. Он встретил мой взгляд и не сдвинулся с места.

В этот момент я утвердилась в своих опасениях. Марк Джосбери остался тут не для того, чтобы защитить меня. Он остался тут, чтобы защитить других. От меня.

Он думал, что Виктория Луэлин — это я.

75

13 сентября, за десять лет до описываемых событий

Виктория Луэлин задыхается. Воздух вливается в легкие и выходит наружу, и даже быстрее обычного, но почему-то не достигает нужного эффекта. В мозг не поступает достаточно кислорода, и странное, головокружительное чувство разрыва с реальностью снова одолевает ее. Она знает, что это стандартная реакция на потрясение, но не может совладать с этим чувством — как будто мир улетает прочь, а она остается одна в пустоте.

Она сидит, согнувшись и опустив голову почти до колен. Она не помнит, как нашла эту лавочку, зато точно помнит плавучий дом — Кэти жила в таком же. Помнит, как уходила оттуда неверным шагом, но деревянные планки под нею такие твердые и мокрые… Она испытывает чувство благодарности: пока она сидит, упасть невозможно.

Такие провалы в памяти случаются у нее все чаще. Когда события жизни стирают с доски, как вчерашнюю классную работу.

Мимо проплывает бумажный стаканчик, и она старается не думать о Кэти и прочих ребятах, идущих ко дну. Старается не вспоминать кожу цвета слоновой кости и спутанные русые волосы на голове утопленницы, которую она на днях опознавала.

Кэти больше нет.

Кто-то поспешно проходит мимо. Она успевает заметить настороженный взгляд и услышать цокот удаляющихся каблуков. Тут она понимает, что снова держит нож в руке. Костяшки пальцев побелели и начали болеть. Не осознавая, что делает, она ковыряет доски под собой. С десяток черточек там, где лезвие врезалось в древесину. Она уже готова выронить нож, но в последний момент прячет лезвие и кладет его обратно в карман.

Кэти больше нет. Ее не вернуть. Пора привыкать.

Она встает и идет домой.

Часть 5

Мэри

…он коварно выжидает, когда нанести новый удар — прицельный, беспощадный…

Газета «Стар», 10 ноября 1888 г.

76

Суббота, 6 октября

Когда я снова проснулась, Джосбери по-прежнему сидел в кресле. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, а потом, всего на секунду, как будто перестал дышать. Но грудь его снова приподнялась и снова опустилась. Ресницы задрожали и перестали. Получается, под утро мой неусыпный страж таки уснул.

Я встала и нашла какую-то одежду. Смыв в душе накопившуюся усталость, я вытерлась, почистила зубы и оделась. Выйдя из ванной, я услышала возню в кухне.

— Доброе утро, — сказал Джосбери, отрываясь от вчерашнего выпуска «Ивнинг стэндард». На плите закипал чайник.

— Хорошо спалось? — спросила я, и ответом послужила улыбка, еще недавно способная разбить мне сердце. Но сейчас уже поздно было отвлекаться на такую ерунду. В одном Джосбери не откажешь: со своим чувством юмора он не расстанется до последнего.

— Готова к путешествию? — спросил он, протягивая мне чашку кофе.

— Какому еще путешествию?

— В Кардифф.

Протиснувшись мимо меня, он выскользнул из тесной кухоньки и заперся в ванной. Не было еще даже шести утра, мы оба проспали не больше четырех часов. Он при этом минимум два провел в кресле. И теперь собирается ехать в Кардифф?

— Не обижайся, но я буду третьей лишней, — сказала я, когда он, десять минут спустя, вышел из душа, не успев толком вытереться. — Гейл Майзон, думаю, уже пакует свое самое соблазнительное белье.

— А у тебя есть пятнадцать минут, чтобы упаковать свое. Позавтракаем где-нибудь по дороге.

— Я не поеду в Кардифф. И соблазнительного белья у меня нет.

Он зевнул и почесал за ухом.

— Флинт, мы выезжаем через четверть часа. Возьмем мою машину. Можешь брать белье, можешь не брать. Решать тебе.

— Я хочу поговорить с инспектором Таллок.

Джосбери перегородил мне путь.

— Во-первых, по утрам у нее всегда плохое настроение, так что сама звони. Во-вторых, Хелен сегодня улетает обратно в Данди, так что ворчать она будет с удвоенной силой. А в-третьих, она только повторит тебе то, о чем мы договорились. Тебе сейчас нельзя оставаться в Лондоне. Вчерашние события — это уже чересчур.