Диармайд. Зимняя сказка - Далия Трускиновская

– Каждый из нас, – поправила крестная, и за этим «мы» разом встали поколения, передававшие друг другу корзину с золотым серпом и тайны целебных трав даже не столетиями, а уже тысячелетиями.

– Ну да, конечно, из нас. Женщина обещала королю возрождение в плоти его сына, но погоди, это еще не все! Была другая история – о подруге короля, которая не приходила к нему, не приезжала на колеснице, но являлась верхом на лошади – значит, это тоже была сида. Она подарила ему доску для игры в фидхелл и обещала взять его в свой зеленый холм и стать его женой, но он отказался.

– Тут тоже не было имен?

– Тоже не было.

– И потому ты решила, что это один и тот же король? А сида – старая Буи? Ну так успокойся – это сида Нар, а король – Кримтан Ниа Найр. Эту историю я уже отшифровала и записала.

Дара задумалась.

– Ты поймешь меня, крестная. Не так давно я оказалась в доме, который населяли, кажется, одни лишь безумные короли. Я все забыла, кроме них… Рожи были страшные! Желтые, зеленые, косые, кривые, кто язык кажет, кто скалится, кто кулак грызет… В общем, обычная ахинея, но среди них был один – в маске и в короне с большими синими камнями. Сперва я увидела эти камни…

– Это не сон? – Эмер хотела удостовериться, что с крестницей все в порядке, потому что Дара ни словом не обмолвилась про гуашь, которая и была плоской плотью безумных королей.

– Возможно, сон. Из которого ничего не сбылось, и только те синие камни… Предчувствие, предвестье, понимаешь?

– Король в маске?

– Да, король в какой-то бурой маске, может, кожаной, может, железной, но уже насквозь проржавевшей. Тогда я этому не придала значения. Но потом стала собирать вместе все предчувствия, все знаки – тут король и занял свое место. Поэтому в твоих записях я искала короля. Да ведь и Буи говорила о короле – последнем из хранивших верность древним богам. Все думали, что он погиб в битве, но сида вынесла его и спрятала в зеленом холме. Видишь? Все – одно к одному.

– И все друг другу противоречит.

– Не без этого…

– Стало быть, последний из хранивших верность старым богам? – Эмер задумалась, Дара меж тем встала и пошла вдоль книжных полок. Один переплет показался ей знакомым. Именно эту книгу, кстати говоря, самиздатовскую, она держала в руках, когда училась на Курсах, Эмер приносила на занятия фолиант и читала из него про ритуальные треугольные костры Самхэйна и про «ветер друидов», но живое дело было для Дары важнее заплесневевших преданий, и она только перелистала фолиант. Теперь же ей отчаянно захотелось сесть и в полной тишине погрузиться в тот мир, приобщиться к тем страстям и деяниям. Но Эмер совсем не вовремя окликнула ее – и книга осталась на полке.

– Настой стынет!

– Иду!

– Держи чашку.

Дара подошла и внезапно ощутила, что Эмер – открыта. Крестная обдумывала что-то важное, сосредоточившись настолько, что не держала защитного блока. И это было связано с именем Диармайда, но не только – мысль была отнюдь не о любви…

– Крестная, тебе никогда не казалось странным, что у нас из трех ветвей Бриг зеленеет лишь одна? – вдруг спросила Дара.

– Это не совсем так.

– Смотри сама. Первая – целительство. Курсы готовят только целителей. Карточные и прочие гадания пристегнуты именно к целительству. Вторая ветвь – тайные знания. Подлинные тайные знания! Ладно, я допускаю, что их передают после третьего посвящения!

Дара замолчала, внимательно глядя на Эмер. Она послала зов, на который могла получить только два ответа – «да» или «нет». Эмер, еще во власти тех размышлений, отзвук которых уловила Дара, еще не успев осознать необходимость лжи, ответила «нет». Стало быть, и при третьем посвящении тайные знания отсутствовали?

– Третья ветвь – поэзия. Кто и когда видел на курсах живого филида?

– На что он тебе? – удивилась Эмер. – И не передергивай – чтобы преподавать поэзию, вовсе не нужен живой филид, на это у нас есть Аэдан.

– Лучше бы Аэдан чем-нибудь другим занимался, – откровенно сказала Дара.

– То, что он преподает, – техника версификации, а не поэзия.

– Ты полагаешь, филид преподавал бы что-то иное?. Раньше они перелагали в стихи законы, чтобы лучше запоминались. Те же версификаторы! А теперь все можно записать, – сухо ответила Эмер.

– Это единственная причина?

И опять был послан зов, и опять получен ответ «нет».

Дара поняла, что каким-то образом воздвигла прозрачную, но непреодолимую стенку между собой и крестной.

– Жаль, – только и сказала она. – Ну что же, я много узнала, теперь буду думать.

– Послушай… – Эмер коснулась ее плеча. – Поезжай к Артуру. Это – как раз то, что тебе нужно. Не секс в чистом виде, но и не любовь. А так… Приятельские отношения под пикантным соусом. Под гейс они не подпадают, а душу и плоть займут как раз настолько, чтобы тебе перестали мерещиться моря, голоса и Диармайды.

– Я так и сделаю, – пообещала Дара.

Глава семнадцатая Разгадка – да не та

Память у Дары была профессиональная. Когда выслушиваешь больного, не перебивая, а он бессвязно толкует обо всем сразу, и при этом анализируешь голос его тела, да еще смотришь ауру, и вылавливаешь то слово, то образ, нужно уметь держать в уме кучу наловленных мелочей, чтобы потом составить их в общую картину, да не черно-белую и плоскую, а цветную и объемную.

Точно так же, как на приеме клиента, Дара включила свою память при беседе с Эмер. И возник вопрос: почему в ней сработал этот профессиональный навык? Тут же сыскался ответ: потому, что прозвучало нечто странное, требующее обработки в тишине и покое. Опять образовался вопрос: но что? И даже с подкладкой: было ли это связано с Диармайдом?

Нет, сказала себе Дара вполне уверенно, вот как раз Диармайд тут был ни при чем!

Все, имевшее отношение к Диармайду, лежало на поверхности – это была главная тема беседы. Оказывается, имелась и скрытая тема – копаясь в обрывках преданий, Дара и Эмер говорили еще и о чем-то другом… о ком-то другом?…

Этим «кем-то», кого лучше им, его женщинам, вслух не вспоминать, несомненно, был Фердиад.

То есть Эмер в какую-то минуту говорила о Диармайде, но на самом деле – о Фердиаде?

Дара вздохнула – как это ни печально, однако все проказы с синими пятнами и далеким голосом и впрямь могут быть одной большой, художественно исполненной пакостью со стороны Фердиада, решившего к ней подкрасться таким вот кружным путем. Но если так – Эмер могла бы предупредить!

И опять Дара сказала себе – нет, все чуточку сложнее. То, что удалось подключиться к размышлениям Эмер, объясняется просто, – сама Дара постоянно держала в себе негодование против Фердиада, оно присутствовало безмолвно, как фон, как пейзаж души, вот и оказался схвачен миг, когда мысли обеих целительниц зазвучали в унисон. А вот что думала Эмер о их общем любовнике?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});