Земной круг - Сергей Марков

Да Колло видел братьев Баграковых в Москве, так как с Угрима к тому времени опала была снята. Баграковы, встретившись с да Колло, с разрешения великого князя рассказали послу Максимилиана о своих открытиях в соколиных Югороских горах. От да Колло вряд ли ускользнуло и сообщение Истомы, сделанное им в Аугсбурге. Вероятно, иноземный посол расспрашивал Баграковых и о берегах Ледовитого океана за Югрой, о народах, живущих на северо-восток от Оби. О Баграковых узнали даже в Кенигсберге, и магистр Ливонского ордена делал в Москву запросы об исследователях Югры.

Одновременно в Кенигсберг проездом в Москву прибыл генуэзский капитан и космограф Паоло Чентурионе. Он надеялся уговорить великого князя Московского открыть торговый путь в Индию через Москву — Астрахань — Каспий, с тем чтобы вывозить индийские товары в Ригу.

Сообщения Истомы и Баграковых, конечно, дошли до Чентурионе, и земляк Колумба, мечтавший достичь Индии новыми дорогами, не зависящими от бдительного надзора со стороны португальцев, с одинаковым вниманием слушал рассказы о Югре и Астрахани.

Знакомый с историей плавания Истомы в Данию, Чентурионе вскоре предложил королю датскому Христиану Второму создать товарищество для торговли Скандинавии с Россией.

Так возникало западное звено исполинской цепи, другой конец которой должен был опуститься на благовонные берега Индии и Малакки[107].

Именно вскоре после выступления Истомы перед аугсбургскими космографами и торговцами шафраном и гвоздикой второй Чентурионе, по имени Гаспар, задумал пройти в Индию морским путем со стороны Прибалтики. Гаспар Чентурионе, отплыв из Италии, уже достиг Нормандии, но по военным обстоятельствам был там задержан. Так оба Чентурионе и не прошли в Индию и Китай через владения Московии.

Есть сведения, что генуэзец Бенедетто Скотто, приятель Паоло Чентурионе, наслушавшись его рассказов, составил записку на двух языках, в которой доказывал возможность открыть северо-восточный морской путь в Китай, но осуществить своего намерения не смог[108].

Для нас бесспорно одно: как только наши предки заняли побережье Ледовитого океана, до Оби, в их сознании родилась мечта о сквозном плавании вдоль морских берегов в Китай и Индию.

Весть о Магеллане

Когда Дмитрий Герасимов в 1491 году работал в библиотеке Ватикана, там трудился Мартин Алонсо Пинсон, известный корабельщик из города Палоса, что близ Севильи. Пинсон склонялся над картами, и ватиканский книжник приносил на стол морехода старинные рукописи.

Пинсону перевели тогда отрывок из одного древнего свитка о том, как царица Савская, повидавшись с царем Соломоном, прибыла в финикийский город Таршиш. Таршиш стоял на месте современного Кадиса, на родине Алонсо Пинсона. Оттуда она поплыла на корабле в сторону заката солнца.

Между севером и югом царица нашла огромную и богатую землю.

На другой карте, которую Пинсону показал книгохранитель Ватикана, был изображен «золотой остров» Зипангу, лежащий в океане тоже на запад от Испании. Земля царицы Савской и остров Зипангу с его золотыми сокровищами были соединены Пинсоном в одно целое.

Вскоре он пустился вместе с Колумбом искать эту благодатную морскую землю.

Если Пинсон и Дмитрий Герасимов встречались у стола «книгохранителя» Иакова, то русский книжник впоследствии должен был с особым вниманием следить за первыми печатными известиями о плавании Колумба и Пинсона.

Поражает быстрота, с которой наши предки узнали и об открытии Магеллана.

Уже при дворе Василия Третьего появилась рукопись «О Молукицкихъ островехъ и иныхъ многих дивныхъ, ихъ же новейшее плаванiе кастеллановъ, рекше испанскихъ…».

«Возвратился есть въ дняхъ сихъ единъ отъ пяти корабль оныхъ»[109], — повествует рукопись.

Она была составлена «Максимилианом Трансильваном», как указал безвестный русский переводчик, может быть толмач Власий. Речь идет о Максимилиане Трансильванском, секретаре Карла Третьего, повелителя Германской империи и короля Испании. Карл снаряжал Магеллана в поход. Королевский секретарь первым поведал миру о возвращении спутников Магеллана в письме к одному кардиналу, и это письмо, изданное в Кельне, было немедленно переведено московскими толмачами.

Следы и здесь ведут к Дмитрию Герасимову. В 1525 году в Риме он познакомился с монсиньором Франческо Чьерикати, «епископом Апрутинским и принцем Терамским».

Всего лет за пять до этой встречи Чьерикати был папским представителем в Барселоне. В его свите состоял рыцарь Родосского ордена Антонио Пигафетта из Виченцы. Этот молодой ломбардец пустился вместе с Магелланом в плавание и возвратился в Европу на корабле «Виктория».

Незадолго до приезда русского посла в Рим Пигафетта под кровлей Ватикана докладывал папе Клименту Седьмому об открытии Магелланова пролива.

Нельзя представить себе, что Герасимов не расспросил монсеньора Чьерикати об итогах плавания Магеллана.

В Венеции же, во Дворце Дожей, Дмитрий Герасимов видел летописца Марино Сануто, который хорошо знал Пигафетту и читал еще в рукописи книгу о его скитаниях в лазурных морях.

Сануто описал величавого седобородого «скифа» в черно-красной одежде, подбитой отборными соболями.

Но это еще не все. Проследив за путешествиями московских послов при Василии Третьем, мы узнаем, что вскоре после того, как корабль «Виктория» бросил якорь в порту Севильи, ко двору короля испанского прибыли гости из Московии. В составе посольства были Иван Засекин-Ярославский и пытливый толмач Власий.

Несколько слов о русском посольстве в Испанию 1524–1525 годов.

Во-первых, сведения об Испании собирались на Руси еще в конце XV века.

В 1490 году архиепископ новгородский Геннадий писал митрополиту Зосиме: «Сказывал ми посол цесарев про шпанского короля, как он свою очистил землю; и из тех речей и список к тебе послал…»[110].

В 1524 году, как известно, Испания находилась в состоянии войны с Францией за Италию. Габсбурги относились неприязненно к французскому королю, и поэтому московские послы не могли следовать в Испанию через Францию. Новые подробности касательно выбора пути установлены лишь в недавнее время.

Оказывается, венецианец Марино Сануто, о котором только что была речь, следил за движением московских послов, так же как и за пребыванием Дмитрия Герасимова в Италии.

Сануто указал, что русские двинулись из Вены на Фландрию. Но в Венском архиве хранится письмо к Карлу Пятому от его брата Фердинанда. Австрийский историк Г. Юберсбергер, видевший эту бумагу, еще в 1906 году заявил, что люди из Руси ехали в Испанию через Фландрию и Англию.

Посещение Англии русскими людьми в 1524 году оставалось неизвестным до… 1954 года, когда Я. С. Лурье выступил с небольшой, но весьма содержательной статьей[111].

Речь идет о морском путешествии от Голландии до Испании, с заходом в Англию. Значит, Осип Непея не был в 1556 году первым русским человеком, отправившимся в Британию после мнимого «открытия» Московии Ченслером!

Путь к Пряным островам

Теперь мы остановимся на тех сведениях, которые были получены учеными Западной Европы от московитов и немедленно введены в обиход.

И. И. Засекин-Ярославский, называемый Герберштейном почему-то Посеченем, С. Б. Трофимов и толмач Власий, побывав при дворе Карла Пятого, возвращались через Австрию в Москву.

Фердинанд, инфант Испанский, эрцгерцог Австрийский и герцог Бургундский, приказал ученому епископу венскому Д. Иоганну Фабру записать рассказы русских людей.

Во время этих бесед толмач Власий переводил речи своих товарищей на немецкий язык и латынь. Кроатские и далматинские переводчики, присутствовавшие при собеседованиях, без особого труда понимали русских. Опрос послов происходил 23 августа 1525 года[112].

Иоганн Фабр записывал рассказы о Ледовитом море, обширнейшее побережье которого уже находилось под властью Москвы. При этом упоминались имена Гекатея, Плиния, Амония Историка и других ученых и пиитов древности, делались сравнения Ледовитого моря с морем Черным.

Засекин-Ярославский и дьяк Трофимов говорили, что азиатские области Московии намного пространнее ее европейских земель. Они рассказывали о белых медведях, бобрах, соболях, куницах. Это дало Иоганну Фабру повод к размышлению, отчего у полярных медведей именно белые шкуры.