Немецкий мальчик - Патрисия Вастведт

— Хеде, мистер Росс — брат моей школьной подруги. Да и вообще, тебя это не касается, я…

Хеде подняла руку — тише, тише, дайте договорить.

— Потом родиться малышка Антье. Я в жизни не видать такой красивый малышка! Но я сразу подумать: Антье странный малышка, у Mutti, Pappi и большой Bruder голубой глаза, а у Антье другой. Карий! Карий, как у черномазый. — Хеде глянула в окно: Антье ползала по граве, собирая опавшие цветы вишни. — Карий, как у еврея.

Карен замерла, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

— Хеде, что ты говоришь?

— Мадам, дело не в том, что я говорить. Любой человек смотреть Антье и видеть правда.

— Боюсь, я не понимаю, о чем речь. — Карен поднялась и начала собирать тарелки. — Я уложу детей. Можешь идти, Хеде. Спасибо.

— Я не такой простой, как думать мадам, — тихо скачала Хеде, схватив Карен за руку. — Беда близко, глупо говорить, что она не прийти.

Карен вырвала руку, но снова села за стол.

— Вот и правильно, — кивнула Хеде. — Значит, Pappi Антье — еврей. Мадам не говорить, что это не так, для сказка уже слишком поздно. Мадам, я любить наш малышка, но я разрываться пополам и не знать, что делать. Я немка, а немцы иметь один долг. — Хеде снова взяла хозяйку за руку, и на сей раз Карен не вырвалась. — Мадам, не надо сердиться, моя вина здесь нет. Герр Ландау любить малышка Антье, как родной Pappi, и притворяться, что не видеть правда, или ему сердце болеть ее видеть. Но скоро Антье увидеть чужие, например герр Бёллинг и доктор Грундманн. Правда раскрыться. Если люди спросить меня, я не врать. Мадам понимать, что по-другому я не могу, хотя мое сердце болеть?

Мозг у Карен был по-прежнему парализован.

— Герр Ландау потерять работа. Штефан потерять школа и свой гитлерюгенд, а что случиться с вами, мадам? Но больше всех страдать Антье. — Над верхней губой Хеде появилась капелька пота. — Я спросить себя, как мы защитить Антье? Я думать, думать и придумать только один план.

Карен чувствовала: если Хеде заговорит, на волю вырвется немыслимый ужас. Антье носилась по саду, подбрасывала вишневый цвет и кружилась в дожде лепестков.

— Сейчас я сказать план, — шепнула Хеде. — Mein Gott, прости меня! Значит, так: мы лить в глаза Антье отбеливатель. Прийти боль, малышка терять зрение, но боль скоро пройти, а малышка иметь голубой глаза.

Карен точно примерзла к стулу. Следовало влепить Хеде пощечину; немедленно ее уволить, позвать на помощь, но кого?

— Я поговорю с мужем, — промямлила она и тотчас подумала: «Ничего глупее придумать не могла!»

— Ja, мадам, поговорите! — Хеде встала и с ненавистью взглянула на Карен. — Мадам думать, я ничего не видеть? Вы дважды разбить сердце герру Ландау! Вы мучить хороший, добрый человек, который вас любить. Я пытаться помочь, придумать выход из положение! Вы думать, Антье невидимая? — Голубые глаза Хеде сверкнули серебром, и Карен заметила, что они холодны и плоски, точно монеты. — Думать, что фюрер сделать исключение, потому что вы красивый жена партиец? Нет, мадам, исключение он не сделать!

— Mutti! — позвал Штефан. Долго ли он стоял в дверях, Карен не знала и занервничала.

— Милый, не подкрадывайся так! Мы с Хеде перепугались. Антье в саду? (Взгляд Штефана впился в нее, потом в Хеде.) Мы тут, как всегда, сплетничаем… Вы с Антье хорошо поиграли? — Карен улыбнулась и протянула сыну руку. — Пожалуй, я тоже выйду в сад. Погода-то прекрасная! Во что сыграем? Ну, предлагай!

Карен знала: Штефан отнюдь не легковерный дурачок. Его глаза были непроницаемыми, как у Хеде. Мальчик постоял у двери, потом развернулся и, судя по стуку шагов, коридором вышел в сад.

27

Зальцбург

Майкл!

Другого адреса у меня нет — надеюсь, твоя мать перешлет письмо тебе. Если порвешь его, значит, я этого заслуживаю, но, может, все-таки согласишься еще раз со мной встретиться?

В июне я на пару дней приеду в Англию. Если обратишься к мистеру Стаббарду, который отвечает за бронирование в фолкстонском отеле «Метрополь», он назовет тебе точные даты. Пожалуйста, позвони мне в отель, и мы встретимся в любом удобном тебе месте. Майкл, нам очень нужно поговорить. Умоляю, не отказывайся!

Карен.

Завидев на лестнице гостью, Рональд Стаббард разгладил страницы журнала регистрации бронирования и молниеносно спрятал газету за кассу, подальше от глаз мистера Бискита. Стаббард искренне верил: раз он прослужил старшим администратором двадцать семь лет, то имеет право на привилегии и небольшие поблажки, но старик Бискит обожал рыскать по отелю и устраивать проверки. Возмутительно, что человек не может почитать газету, если вокруг тихо и спокойно!

Новости были мрачные: обстановка в Европе накалялась, Испания билась в агонии. Напыщенный паяц фюрер заверил сеньора Франко в поддержке, а молодые люди из стран, которым вообще не следовало вмешиваться в конфликт, устремились на юг помогать испанским мятежникам — судя по газетным описаниям, сущим дикарям. На Востоке все друг другу глотки рвут, и, если мистер Чемберлен не отстоит позиций Европы, все со дня на день вновь попадут в окопы, хотя клялись не делать этого никогда. Красивые слова и обещания не развязывать новую войну оказались пустым звуком.

Пожалуй, в такой чудесный солнечный день о плохом лучше не думать. Стаббард чуть выше подтянул рукава форменного пиджака, чтобы выставить напоказ запонки, очень красивые, с темно-коричневой эмалью, их подарила мама на прошлое Рождество.

Стаббард сложил губы в профессиональную улыбку, но молодая женщина все не входила, хотя остановилась у самой двери. Получилась премилая картинка: ее изящный силуэт на фоне высокого берега и «Лис Клифф Холла», желтого утесника, морской зыби и размытой полосы французского берега.

Лицо женщины Стаббард не видел, но отдал должное и статной фигуре, и пальто-трапеции на ладонь ниже колен, и высокой прическе, и сдвинутой набок шляпе с фетровым украшением на полях и вуалеткой, и дорогому дамскому несессеру, что висел на локте.

Шея у незнакомки изящная, отметил Стаббард, а запястье тонкое — по таким критериям он определял общественное положение дам.

Много лет назад, когда в «Метрополе» были апартаменты, Стаббард гордился умением угадывать, к кому из жильцов пришел гость. В ту пору обстановка в отеле была куда теплее, и после смены служащим разрешалось пропустить стаканчик-другой в комнатке возле бара. В свое время Стаббард курил в присутствии индийского принца и министра его величества.

Сегодня «Метрополь» поскучнел, хотя по-прежнему считался модным и вторым по значимости в Фолкстоне.

Сквозь стеклянную дверь Стаббард видел, как старый мистер Пирс, швейцар, склонился в полупоклоне: рука в белой перчатке на медной ручке двери, бахрома эполетов развевается на ветру, пуговицы сверкают. Молодой носильщик, которого все звали Истукан Сидни, стоял в сторонке и ждал указаний, хотя багажа у гостьи не было.

Женщина нервно поправила шляпку и убрала с лица выбившуюся прядь. На фоне яркого солнца и сияющего моря фигуры женщины, Сидни и старика Пирса казались четкими, словно вырезанными из черной бумаги. Наконец Пирс, пожалуй, с излишним подобострастием распахнул дверь. Гостья вошла в фойе.

Нежный овал лица, ярко-рыжие волосы, хорошая кожа, ясные серые глаза, но ни следа пудры или помады. Стаббард был слегка разочарован: незнакомка оказалась миловидной, но не такой уж утонченной и изысканной, как он решил, глядя на фигуру.

Лет двадцать пять, решил Стаббард. Подбородок и нос порозовели, будто женщина гуляла под ярким солнцем, а полные губы Стаббарду не нравились в принципе. Однако именно небольшие изъяны делали ее лицо зрелым и привлекательным. Поначалу Стаббард думал, что посетительница не входит из робости, но сейчас в ее взгляде читалось затаенное волнение, которое за годы службы он видел не раз и не два. Эта молодая особа явилась на встречу с джентльменом.

— Доброе утро, миссис Ландау у себя в номере? — спросила она, склонившись к нему, точно боялась, что их подслушают. Значит, не с джентльменом.

Высокая, просто одетая фрау Ландау тоже была ему не по вкусу. Красавица, тут и спорить нечего, но такая надменная, что ни золотистые волосы, ни голубые глаза не спасут.

Она приехала два дня назад, но пищу для сплетен дала заранее — забронировала смежные номера и позволила сообщить даты своего пребывания некоему мистеру Майклу Россу, который «зайдет или позвонит». Проницательный Стаббард предвкушал пикантные сцены. Сколько таких пар он перевидал на своем веку! Джентльмен позвонил еще позавчера, но лично в отель не явился, а фрау Ландау не покидала номер. Вот и гадай, в чем тут дело.

Фрау Ландау оказалась очень требовательной — она явно считала себя не простой иностранкой — и скупой на чаевые. Горничные даже ссорились, бежать на звон ее колокольчика не хотелось никому. Стаббарду пришлось вмешаться и напомнить, что ублажать немцев в интересах государства. Девушки ответили недоуменными взглядами. Ну конечно, разве эти недалекие особы читают газеты?