Монстр с нежным сердцем (СИ) - Таня Белозерцева

что, так не любит критику? — спросил Гарри, шагая в подпространство следом.

— Нет, сын, просто Барри эмпат и плохо себя чувствует от малейшего негатива в его сторону, — ответ Соломона каким-то чудом долетел до Гарри сквозь вихрь перемещения.

Таким образом, оказавшись перед Хогвартсом, Гарри со смущением посмотрел на Винкля, уже зная о его проблеме. Эмпаты от природы остро восприимчивы к эмоциям других. Они не просто понимают их, а буквально ощущают то же самое. Эмпат — ходячий приемник, настроенный на эмоциональную информацию. Едва уловив что-то, он начинает сам это транслировать, даже если не хочет. Не склонный к эмпатии человек, столкнувшись с тем, кому плохо, скажет просто: «похоже, у него и правда был тяжелый день», эмпат же подумает: «почему-то мне стало плохо». Стала очень понятна причина бегства Барри Винкля из Хогвартса…

Особенно хорошо это понимал Гарри, сам бывший радиоприемником Волан-де-Морта, перенимая его эмоции в минуты сильных всплесков гнева. И это при том, что ему было намного легче, ведь Волдеморт не каждый день влезал к Гарри в голову. Так что Барри Винклю оставалось только посочувствовать.

А тот, едва очутившись перед замком, был тут же атакован стаями сов, моментально слетевшимися к Винклю и с восторженными воплями закружившими над ним и около. Сычики, пользуясь своими мелкими габаритами, внаглую облепили его всего, как внучата любимого дедушку, пища и вереща на все голоса. Барри весело хохотал, раскинув руки и жмурясь от хлопающих у лица крыльев. Гарри, оглушенный грохотом крыл, обалдело смотрел на грандиозную встречу сов — в воздухе стоял несмолкаемый гвалт и летал совиный пух. За что-то птицы любили славного старину Вилли Винки.

Медный петушок на кончике посоха ожил, махал крылышками, ловил шапочку и задорно покукарекивал, отвечая на крики сычиков. А в птичьих голосах тем временем начали узнаваться слова и предложения:

— Папа Винки! Папа Винки вернулся! Папа Рождества, ура, Рождественский папа снова с нами! Тим Новогодний, как живешь?

— Отлично живу! — счастливо проорал петушок. — Я у папы самый любимый!

Ой как птички раскричались! Загалдели прямо оглушительно, радужным фейерверком брызнув оперением на солнце, уверяю вас, совы очень яркие, особенно сипухи с их неповторимыми узорами на спинках и крылышках. А уж когда они ещё и глазами янтарными сверкают, брильянтами да изумрудами… Ликуют-кричат, Тимку Новогоднего прославляют, добрые, честные, наивно-простодушные и оттого искренние в своей радости, птицы своим единодушием ошеломили Гарри, раскрывшись с совсем неожиданной стороны. И это при том, что большинство сов Вилли Винки сегодня в первый раз в жизни увидели! Видать, любовь к Рождественскому папе им от родителей по наследству передалась, или в сказочных совиных преданиях, как легенды ночных стражей…

Замок, конечно, не молчал — приветствовал возвращение Барри волнами радостной магии, а его жители, привлеченные криками птиц, высыпали во двор и тоже влились в общее ликование. Барри, увидев волшебников, встревоженно завертелся, пытливо вглядывался в лица и облегченно улыбался, видя знакомых и — хвала Мерлину! — живых старожилов Хогвартса.

Рам Никум был весьма впечатлительным малым, и поэтому он ожидаемо расплакался, кинувшись обниматься с Барри, облапил с разбегу и давай поливать слезами сорочку. Ну, Барри куда деваться? Обнял сверхчувствительного Рамушку и нежно по спинке похлопывает, тихо приговаривая:

— Ну будет, будет, родной, вернулся я, вернулся…

А люди ревнуют, к Раме подтискиваются, тоже в объятия хотят! Затискали Винкля совсем, всей толпой налипнув. Соломон усмеялся весь, на Гарри повис, обессилев, и сиял, улыбаясь, сам не ожидая такой теплейшей встречи старого коллеги. Гарри папу придерживал и губы кусал, чтобы не засмеяться в голос — до того радостно ему стало от столь праздничной атмосферы, словно и правда Новый Год раньше настал.

Вернулся Барри летом и к началу осени стал привычным всем, кто его не знал. А дети, узнав Винкля поближе, к нему потянулись всей душой, ведь Рождественский дед был таким потрясающим сказочником! И Гарри, видя радугу, раскинувшуюся над детскими головенками, и пляшущих единорогов, скачущих наперегонки с пегасами и опаловыми драконами, подспудно проникался, невольно запоминая, какие именно чудеса надо дарить малышам.

С осенними днями замок Хогвартс пополнился несколькими семьями, приехавшими неожиданно по приглашению старины Барри. Как выяснилось, у него за годы отсутствия в школе на стороне образовалось множество знакомств, и он обрел немало новых друзей, которых и пригласил сейчас. И вот настало первое сентября…

— Фрида Вульф!

Гарри слегка встрепенулся, заслышав чем-то знакомое имя, и с вялым интересом проследил, как к табурету идет полная крупная девочка девяти с половиной лет. Вульфы переехали откуда-то с севера Дании и долго лаялись с попечителями, те почему-то не хотели допускать в школу их дочь. Но прошли благодаря протекции Барри.

— Виринея Флитвик!

На неё Гарри смотрел с более живым интересом. Ежу понятно, что профессор Флитвик рожден от матери-волшебницы, какой человек в здравом уме позарится на гоблиниху?.. Вопрос только в том, по любви ли они дитя зачали или нет? Кстати, а девушка способна влюбиться в гоблина? И надо ли вмешиваться? Пока он размышлял, малышка Виринея была определена на Когтевран, в отличие от Фриды, отправленной в Пуффендуй. Вздохнув, Гарри сосредоточился на Грейсе, зачитывающем следующее имя:

— Хорас Хагрид!

Щупленький, очень болезненный с виду мальчик похромал к табурету под оглушающий звон в ушах пораженного Гарри. Хагрид? Хорас Хагрид?! Взгляд Гарри метнулся к столу, где сидела Фрида Вульф. Господи боже мой… Фридвульфа! От ужаса Гарри аж в стол вцепился, да так, что костяшки пальцев побелели. Его порывистое движение заметили Зейн и Брайан, меж которыми Гарри обычно и сидел. Ухватили они парня за плечи и озабоченно зашипели с обеих сторон.

— Отставить панику, болван, детей распугаешь! — зарычал Дамблдор в правое ухо.

— Папа, в чем дело? — вопросительно прогудел Зейн в левое.

— Но она же… Великан!.. — Гарри чуть не сорвался на визг.

— Да знаем мы! — Брайан от души треснул паникера по шее. — Тихо ты! И так еле уговорили попечителей допустить в школу антропоморфов!..

— Кого? — паника отступила, уступив дорогу интересу, с которым к Гарри вернулось самообладание.

— Антропоморфных великанов, кого же ещё, — мирно проворчал Дамблдор. — Каменным-то великанам до людей дела нет, живут себе в горах и в ус не дуют. А телесные вполне компактны по сравнению с человеком, метров пять-семь… Нефилимы они, Гарри, чтоб попонятней… не титаны вроде циклопа Полифема или там Атланта какого-нибудь.

— А как же родители девочки… Вульфы? — растерялся Гарри. — Рост-то у них нормальный…

— Ну, магию свою, великанью, применили, — пожал плечами Брайан. — Надо же им с людьми нормальноразмерными контактировать безо всяких истерик с их стороны, вынуждены