Пилот Хаоса - Чарльз Ингрид

В Чертогах Союза наступило лето. Деревья согнулись под тяжестью цветов и созревающих плодов, которые уже начали опадать на дорожки. Воздух стал удушливым, надвигалась гроза. Риндалан запыхтел, и Паншинеа приостановился.

– Ты догоняешь, старик? – прошептал император.

– Да… – с трудом ответил Риндалан. – Но лучше бы ты шел помедленнее.

– Я иду к смерти, – беспечно отозвался Паншинеа. – Как же мне еще идти? Или ты потащишь меня? – он обернулся.

До мозга костей отпрыск Звездного дома, с золотящимися под летним солнцем волосами, в богатой одежде, облегающей его еще стройную фигуру, и гривой волос вокруг уже обветшавшего рогового гребня, император величественно протянул спутнику руку.

– Ты готов, Ринди? Прелат покачал головой.

– Вряд ли. Это просто глупо. Ты не можешь сам защитить своих посланников. Ты подвергаешь себя нападкам ронинов, унижениям, издевательствам абдреликов…

– Но они не смогут потребовать замены президента большого Совета, – перебил Паншинеа, повторяя свою давнюю клятву. – Только через мой труп!

– Именно на это, – заметил Риндалан, – и надеется ГНаск.

Паншинеа прищелкнул языком.

– В тебе осталось слишком мало веры. До тех пор, пока во мне горит последняя искра бахдара, я буду сдерживать врагов у стен моего замка.

Несмотря на поддержку императорской руки, Риндалан двигался с усилием.

– Только помни, Паншинеа, что наша сила – это наша тайна, и не следует открываться перед Союзом.

Паншинеа отвернулся. Он ничего не ответил, но Прелат уловил блеск в его травянисто-зеленых глазах. Прелат не знал, было ли это показателем решимости или приступом болезни. Дверь зала Совета открылась перед ними.

ГНаск нетерпеливо фыркал. До тех пор, пока Совет не принял столь важные персоны, как император и верховный Прелат Чо, к нему относились со всевозможным почтением. Ни слова не было сказано о посланных атакующих кораблях. Больше ему не было причин оставаться на Совете. Когда секретарь огласил повестку дня, стража в дверях почтительно склонилась, пропуская императора и его спутника.

Он слышал, как Паншинеа оказывают почести, которые императоры Чо обычно принимали заочно, через своих посланников. Он наблюдал за чоя, зная, что император может быть проницательным, умным и решительным, но и совершенно помешанным. Если Паншинеа держится так уверенно, значит, чувствует за собой поддержку. И если ГНаск сможет переиграть его, император, а также его представители будут изгнаны с позором.

У него было всего одно возражение, которое не вызвало бы осуждения. И как только пришел его черед взять слово, он выдвинул это возражение.

Император стоял у трибуны. Он повернулся и вопросительно приподнял бровь.

– Что не нравится посланнику абдреликов?

– Я ничего не имею против вас, Паншинеа, – мягко отозвался ГНаск. Он ненавидел трейд, который не передавал всех нюансов его собственного языка, но был вынужден пользоваться им и делал это со всевозможным старанием. – Единственно, что меня тревожит – стабильность оставленного вами правительства. Насколько я помню, у императора нет наследника…

Прежде всего Союз добивался устойчивости. Любая планета, которая становилась нестабильной или развивалась в неясном направлении и могла принести вред другим планетам и цивилизациям, либо уничтожалась, либо ее заселяли народом, способным придать ее развитию нужный ход. Даже Чо вполне удовлетворяла этим критериям. Подвижное, обаятельное лицо Паншинеа застыло.

– Насколько я понимаю, – продолжал ГНаск, опираясь на край стола, – существуют некоторые разногласия относительно вашего здоровья и восхождения на престол другого Дома. Конечно, внутренняя политика Чо меня не касается, но здесь затронут вопрос о стабильности. Тезары – наши спасители, оказывающие неоценимую помощь каждому народу, осваивающему космос. На вас лежит огромная ответственность.

– Наша ответственность… – Паншинеа запнулся. Худощавый чоя, стоящий рядом с ним, потянул его за рукав и что-то произнес, но его слова скрыл от ГНаска ровный гул голосов присутствующих.

ГНаск ждал, уверенный, что так или иначе он добьется своего. У императора нет наследников – у него есть соперники в Небесном и Земном домах, поэтому его власть может легко привести чоя к гражданской войне. К тому же ни один из кандидатов до сих пор не выдвинут от Звездного дома, Дома, явно продолжающего нисхождение.

Паншинеа отодвинул плечом своего советника. Он засуетился, затем шагнул вперед и собрался говорить.

Двери зала открылись, и вошел еще один чоя. Естественный свет Скорби, исходящий откуда-то позади него, и прямое, но тусклое освещение зала делали его лицо невидимым. Однако ГНаск узнал его, узнал по манере держаться и голосам, как только он заговорил. Абдрелик гневно обнажил клыки.

– Я – официальный преемник императора. Я готов занять его место либо здесь, в Чертогах, либо дома – там, где буду нужнее.

Палатон прошел к трибуне, взглянул на императора и протянул ему руку.

Ропот пробежал по залу. Паншинеа взял протянутую руку и помог чоя встать рядом.

– Это наследник Звездного дома, – произнес Паншинеа. – Вы знаете его как тезара, который пожертвовал собой и спас четыреста жизней, когда Хаос поглотил их. Он выбрался из лабиринтов. Ни одно тезарианское устройство никогда еще не горело так ярко. Он оказал мне честь, согласившись стать моим преемником.

Ринди положил трясущуюся руку на плечо Палатона. Глаза старого Прелата затуманились, когда он произнес:

– Где же ты был? Ты послал сигнал бедствия, и мы поняли, что ты считаешь своих пассажиров погибшими, но мы не могли разыскать тебя, чтобы сказать правду…

– Вы сделали это сейчас, – ответил Палатон. Паншинеа послал его в Хаос за неизвестным, на явный провал, желая сломить его и в то же время надеясь, что Палатон сможет найти дорогу домой. Император не был его отцом, а Палатон – его сыном, но оба они оставались чоя, и ради судьбы и будущего всей планеты должны были поддерживать друг друга.

Паншинеа широко улыбнулся.

– Витерна будет очень встревожена. Нас ожидает тяжкое время.

Палатон ответил сухо:

– Я и не знал, что вы боитесь борьбы.

Когда Рэнд оставил сани у границы порта Аризара, там царила суматоха. Зариты носились по улицам, между разбитых бомбами домов, их мех был залит кровью и засыпан пылью, голоса стали пронзительными от ужаса.

Рэнд поискал ауру Бевана, которая уже истончилась и грозила исчезнуть совсем. Он протер глаза, пытаясь прояснить зрение и зная, что у него ничего не получится. Вновь завыла сирена – возвращались атакующие корабли. Он побежал к бетонному бункеру, но тут вокруг оглушительно загрохотали взрывы, подбросив его в воздух.

– Рэнд! Рэнд!

Холодные руки коснулись его лба. Он пробудился от странного сна, в котором увидел Пала-тона, успел на мгновение побывать дома, как комета, пронзил космос. Он взглянул в лицо Бевана. Вокруг них громоздились руины. Беван был усталым и грязным, кровь запеклась на его голубой форме.

Рэнд лежал на руках у своего врага. Он облизнул пересохшие губы.

– Не убегай.

– Я должен. – Вновь началась атака, и Беван поднял голову, хотя они находились либо в подземном убежище, либо были погребены под обломками здания. – Но не могу… не могу оставить тебя здесь таким.

– Я умираю…

– Кажется, да. – Акцент не позволял различить чувства Бевана. – Но ты так и не отпустил меня. И никогда не отпустишь.

– Нет… я не могу…

Земля затряслась. Сверху посыпалась пыль. Бетонные стены вокруг задрожали.

– Возвращайся со мной. Они нуждаются в нашей помощи, и…

Рэнд резко выдохнул, когда его пронзила боль. Беван вновь погладил его по лбу. Теплая капля скатилась по его щеке и упала на лицо Рэнда.

– В каждом чоя разная сила. Возвращайся, они тебе все объяснят. Палатон расскажет… – Палатон был так далеко, он остался таким слабым! Рэнд старался сохранить сознание.

– Не могу! – Беван прикусил губу. – Ты же знаешь, откуда я родом, друг. Я радуюсь тому, что выжил, а не тому, что счастлив. Я никому не доверяю. Я чувствую только сомнение и страх – они растут, как раковая опухоль, и уже ничем от нее не избавиться…

– Дружба поможет. И любовь, – Рэнд потянулся и схватил друга за руку. – Они проникают повсюду, сквозь время и пространство… у нас есть сила.

Между их стиснутыми ладонями проскользнула искра. Она набрала силу от их зеленой и янтарной ауры, потом запульсировала в темноте. Вдруг она свернулась в шар и разорвалась, прямо на груди Рэнда.

Он вздохнул, когда искра проникла в него. Казалось, по всему телу разошлась боль, невероятная и невыносимая. Оно засветилось. Беван почувствовал его боль и испугался, еще сильнее схватив друга за руку.

Искра погасла. В их убежище стало темно, даже лица Бевана нельзя было разглядеть. Раздался еще один взрыв, где-то неподалеку, и бетонная балка рухнула вниз, открывая дыру в потолке. В нее проглянуло небо Аризара, все в пламени, копоти и дыму.