Арбайт. Широкое полотно - Евгений Попов

— Жаль, что нет букв еще больше, чем большие! Они еще более были б уместны для написания такого выдающегося слова.

— Калмык Борис ушел искать лучшей доли. А намек есть, конечно. И тот Борис, который Николаевич, был как бы тоже сторож страны, да и выпить, говорят, был не дурак. И батареи у него тоже разморозились, когда «на московскую землю пришла суровая зима» — то есть перестройка.

— Это в каком же смысле сторож страны? Уж не в библейском ли? В смысле «Каин, где брат твой Авель?» — «Не ведаю, ибо не сторож я брату своему».

— А кто ж тогда Авель? Горбачев, что ли? Иль Ленин, которого Ельцин КАК БЫ ухайдокал?

— Да, нам без Ленина — никуда. Только в омут!

— Да и в омут без Ленина нельзя, друзья!

— МIР уже давным-давно «исчислен, взвешен, разделен».

— Можно и другое вспомнить библейское: Ангела с огненным мечом, который справедливо выгнал прародителей и занял место сторожа у входа в райские кущи.

— Это вы, случайно, не на гэбэшный «Щит и меч» намекаете?

— А вот кто, интересно, допустил вражеский выпад в этой знаменитой советской песне?

К станку ли ты склоняешься,В скалу ли ты врубаешься,Мечта прекрасная, ЕЩЕ НЕЯСНАЯУже зовет тебя вперед.

Очень красиво! НЕЯСНАЯ, видите ли! Куда смотрели Сталин с Берией?

— Мне кажется, эта НЕЯСНОСТЬ близка советскому человеку. Это в мире чистогана — полная ясность, и мечты примитивные: доллары сплошные и срам, а советский человек так мечтает, так он мечтает, что и сам до конца не может прочувствовать — какое именно счастье его ждет в этом неясном будущем. Понятно, что полное счастье, а вот как оно выглядит — это даже любопытно. Так что смотрели Сталин — Берия правильно, тонко чувствуя советскую душу…

— Вы справедливо заговорили о народности упомянутых вождей. Не зря уже портрет Сталина-Гуталина народ хочет носить по улицам, когда разрешат плутократы. Берию тоже хочет носить, но пока стесняется этой скромной неясной своей мечты.

— Нет, нет… Лаврентия Павловича, который погубил свою репутацию бабами, партийными инсинуациями и лагерями, народ не понесет, а вот Иосифа Виссарионыча — с нашим удовольствием…

— Меня смущает некое национальное извращение. Что сугубо русский народ вдруг возлюбил осетина с его широкой грудью и мегрела в очках. Или это уже советский народ?

— Это ЕЩЕ советский народ. А потом, кто недавно упоминал «всемирную отзывчивость»? Вот и отзываемся помаленьку.

— Любовь к Сталину — есть ярчайший пример интернационализма. А вот если бы тот же народ вдруг возлюбил Черчилля и Троцкого, то это уже был бы космополитизм. Почувствуйте разницу.

— А в чем она?

— А в том, что, например, Бухарин хоть и русский, но плохой. А Патрис Лумумба хоть и черен лицом, как сапог, но хороший. Так что когда народу Поль Робсон ближе, чем Вадим Козин, то это и есть интернационализм. А вот когда народ ошибочно увлекается Элвисом Пресли и «Битлз», то это есть вредное влияние космополитов.

— А как бы нам эту проблему перевести на современный момент? Вот, скажем, увлечение нынешней молодежи идеологией немецких национал-социалистов? Это интер или космо?

— С точки зрения упомянутой вами увлекающейся молодежи — интер. А с точки зрения их оппонентов — космо. Диалектика!

— Поскольку процесс воспроизводства человеческих индивидуев вряд ли можно назвать осмысленным, постольку все мечты об осмысленной жизни в будущем так и останутся мечтами.

— Главное, чтоб было, о чем мечтать.

— «В конце концов, будет ли когда-нибудь на Земле осмысленная жизнь? Или все мечты о „наилучшем устройстве“ — патология!» Интересно, что в конце фразы восклицание, а не вопрос. Видимо, Гдов уже не сомневается.

— Грустит очень Гдов, полномочный представитель неразумного человечества.

— Год назад я лечил в поликлинике локоть. Хирургом оказалась женщина-калмычка, высокая и симпатичная дама лет тридцати — тридцати пяти. Мы с ней поговорили об Элисте, буддизме, я ей рассказал про бурятов и Иволгинский дацан. А она за это время, манипулируя шприцем и иглой, привела мой локоть в порядок. Всю следующую неделю на работе ее не было. Медсестра из кабинета физиотерапии сообщила мне, что калмычка запойная пьяница и прогульщица. «Как же ее держат на работе и не увольняют?» — спросил я. «А у нас половина врачей горькие пьяницы», — ответила медсестра. Борис — имя царское, Ирина, так звали хирурга-калмычку, тоже государственное имя. А тот неназванный, кого имел в виду Гдов, мог бы с успехом работать в этой поликлинике заместителем главврача по капитальному строительству.

— Если этот «неназванный» Ельцин, то он и эту больницу пропил бы как демократию.

— БРОДСКИЙ (с того света): «Пьянчуга мне милей, чем кровопийца».

— Таким, как эта засранка-медсестра, при коммунистах с ходу вешали статью 190-прим (клевета и заведомо ложные измышления). Думаю, что хирург Ирина просто-напросто медитировала согласно установкам своей религии. А если при этом и выпила немножко, то не медсестры это собачье дело, кто из врачей сколько выпил! Видно, что эта медсестра и понятия не имеет о корпоративной этике. И с таким народом коммунисты хотели строить коммунизм!

— Благодаря таким отважным медсестрам мы устояли против врагов и победили, а большевики и коммунисты не сумели устроить нам полный коммунизм.

— Подозреваю, что немолодой Гдов тоже большой любитель «медитировать», то есть пьяница. Этим, видимо, объясняется его призыв к корпоративной этике и дружбе с врачами-забулдыгами. Уж не работал ли он сам в этой поликлинике «заместителем по капитальному строительству»?

— Поликлинику все равно пропьют — и без Гдова, и без Ельцина. А «медитировать» Гдову никто не может запретить, кончилось время сатрапов!

— Гдов не мог работать в поликлинике, потому что работать этому писателю было всю жизнь западло, как вору в законе. То есть — ходить на работу к указанному часу, чтобы там что-нибудь украсть у государства в течение рабочего дня.

— Намека на известное гослицо не обнаружил никакого, скорее, на известный домашний скот. Почему-то поросят часто кличут именно Борьками, и ведут они себя примерно так же…

— Да, поросенок Борька, корова Зорька, коза Машка, петух Петя.

— Истопники и кочегары частенько подвержены запойному пьянству, однако я ни разу не слышал, чтобы по их вине рванул бойлер или разморозили бы систему.

— Вода при замерзании расширяется. Разморозка, вернее, заморозка системы — типичная беда дачных домиков, за которыми присматривает пьянь. Будьте уверены, списано с натуры.

— Если считать, что если Бог есть, то жизнь на Земле, конечно, ОСМЫСЛЕННА. А в отношении наилучшего устройства — это опять-таки смотря с чьей точки зрения. Вполне возможно, что так, как оно есть, и есть наилучшее устройство с точки зрения того, что все остальные будут гораздо хуже…

— «И жизнь — как посмотришь с холодным вниманьем вокруг — такая пустая и глупая шутка» (М.Лермонтов).

— Так во что же она все-таки превратится, эта так называемая Земля?

Глава XXI

БЕСПРЕДЕЛ

ВОПРОСЫ, КОТОРЫЕ ТАК И НЕ СМОГ РЕШИТЬ НАШ ГДОВ НА ПРОТЯЖЕНИИ ЭТОЙ ГЛАВЫ

1. Рабы ли мы? Или рабы — не мы?

2. Что совместимо (по мерзости) с лишением человека жизни?

3. Чем свобода отличается от воли? Или это одно и то же?

4. Присутствуют ли умные люди в любой власти? Кому выгодно это всё? Это всё — что это?

5. Действительно ли беспредел окончательно накрыл плотным облаком нашу измученную Землю? Или есть надежда, что там, наверху, вновь что-нибудь засияет? Что такое в вашем понимании беспредел?

— Постоянное унижение человека совместимо по мерзости с лишением его жизни.

— По словарю «свобода» и «воля» — синонимы. Но «воля» у меня ассоциируется с ширью-простором-пространством, а «свобода» — с отсутствием обязанностей.

— Похоже, что мы уже не рабы. Весло свое не по команде сверху опускаем, не по команде сушим. И не твари дрожащие (хотя и такие остались среди нас). А вот права имеем только те, для которых внятно и с усилиями добились однозначного толкования. Остальные права столь мутно и витиевато прописаны, что в любое время способны сделать нас бесправными. А глядя на власть имущих, уже и любой человек «при исполнении» превращается в беспросветного хама и наглого прощелыгу. Хотя надежда на то, что беспредел этот когда-нибудь закончится, конечно, есть — надежда умирает, как известно, последней.

— «Беспредел» в нынешнем своем бытовании — «беззаконие». А надежда на лучшую долю — она всегда есть.