Москит. Том I - Павел Николаевич Корнев

плохо, даже на учебные стрельбы не выделяют.

— Именно! — подтвердил комиссар. — Перевод в Особый восточный корпус и снарядный голод — вот что нужно будет довести до любого, кто затеет с тобой разговор. Только не перестарайся.

— Может, лучше мне пойти? — высказал предложение Иван Богомол. — У меня всё же опыта больше будет.

— Справится! — отрезал Василий Архипович. — Мы подобные диалоги на занятиях отрабатывали.

И в самом деле — отрабатывали. Но если уж на то пошло, таким вот разговорам я предпочёл бы зачисление в штурмовой взвод. Вроде там и там работа с людьми, только лучше уж в опиумные курильни и воровские притоны вламываться. Людей я не любил и совершенно точно не жаждал общения с подвыпившими незнакомцами, но деваться некуда — приказ есть приказ.

Пока ходил сдавать в оружейную комнату пистолет, мои старшие коллеги переоделись в штатское.

— Присмотрим за тобой, — предупредил Василий Архипович и вручил увольнительную. — Топай к вокзалу, сначала зайди в «Особый почтовый», потом в «Шпалу».

— На свои гулять?

Комиссар полез за бумажником и с тяжелым вздохом вручил мятую зелёную трёшку.

— Вперёд!

Ну и пошли. Навстречу попалось несколько шагавших в расположение пограничников и бойцов железнодорожного корпуса, не обошлось и без жандармского патруля на привокзальной площади. Уже стемнело и горели уличные фонари, но людей там было ничуть не меньше, нежели в разгар рабочего дня, из репродукторов доносилась ставшая необычайно популярной этим летом песня «Три танкиста». Наособицу стояли экипажи извозчиков и запылённые такси, а ещё дожидались автобуса то ли припозднившиеся местные жители, то ли гости города, и до сих пор работали цветочные и газетные киоски, палатки с газводой и мороженым.

Хватало посетителей и на летней веранде «Особого почтового». Привокзальный ресторан выглядел заведением респектабельным, на входе дежурил вахтёр, но я на него даже не взглянул, прошёл будто мимо пустого места.

— Только по предварительной записи, — уже в спину сказал сурового вида дядька, не решившись ухватить за руку.

— В баре посижу, — коротко бросил я в ответ, этим наше общение и ограничилось.

Ну да, младший вахмистр — невеликий чин, да только и не рядовой. Опять же ресторан — не офицерский клуб.

И точно — обслужить меня не отказались, взяли трёшку, налили кружку светлого, пододвинули блюдечко с двумя рублями и россыпью мелочи. Но вот пока я неторопливо попивал пиво и поглядывал на танцующие парочки, никто так и не подсел, не стал приставать с подозрительными расспросами. Даже с напыщенным буфетчиком словом больше не перемолвились.

Положа руку на сердце, смотрелся я в «Особом почтовом» откровенно инородным объектом. А вот о Касатоне и Платоне такого сказать было нельзя, эти уже с какими-то дамочками напропалую флиртовали. Да уж, если кто здесь и попытается выведать военную тайну, то не у залётного унтера, а у парочки корнетов.

Интересно, такой вариант Василий Архипович в расчёт принял? Или…

Я припомнил, на каких занятиях оказывался в одной группе с Платоном, и заподозрил, что визит этой парочки в ресторан отнюдь не случаен.

Зачем тогда сюда отправили меня?

Быть может, просто снять мандраж?

Я допил пиво и двинулся на выход, не став попусту тянуть резину. Спустился с крыльца, потоптался на месте, изображая неуверенность, а когда никаких сигналов от комиссара не последовало, без всякой спешки двинулся через крохотный сквер с десятком чахлых лип и пожухлым газоном обратно к привокзальной площади.

«Шпала» оказалась заведением совсем иного рода. Сомнительного вида рюмочная пряталась на задах двухэтажного особняка, проход к ней некогда перекрывали ворота, но их сняли, осталась лишь каменная арка. Ближайший фонарь располагался в добром десятке метров, подворотню он нисколько не освещал, да и сам дворик-колодец выглядел сырым и тёмным. И такой же сырой и тёмной показалась рюмочная, только там ещё было чертовски накурено.

Но вот занимавшая стоячие столики публика к совсем уж сомнительной и маргинальной отнюдь не относилась: полумрак не помешал разглядеть форменные тужурки и фуражки железнодорожников, у нескольких выпивох поблёскивали бляхи извозчиков, а сутулые крепыши наверняка подрабатывали на вокзале носильщиками. Собирались тут не люмпены или маргиналы, а представители пролетариата, и я спокойно прошествовал к буфету. Опираться локтями на его подозрительно блестевшую стойку не рискнул, полез в карман за деньгами и попросил:

— Светлого!

Буфетчик наполнил кружку и предложил:

— По маленькой?

— Нет, благодарю.

Сидевший тут же завсегдатай рассмеялся:

— Пиво без водки — деньги на ветер!

Здесь к месту пришлась заготовка об ответственной должности личного водителя комиссара роты, а там между делом упомянул и о том, что нас лишь вчера откомандировали в расположение пограничников.

— Так ты оператор?! — округлил глаза буфетчик. — Во дела!

— Если бы! — вздохнул я. — Операторы у нас кандидат-лейтенанты — корнеты, то бишь. Я пробовался, да не вышло. Теперь баранку кручу.

— Тоже дело, — отметил буфетчик.

— А правда, что новые зенитки на десять вёрст вверх бьют? — поинтересовался завсегдатай. — Это ж страсть как высоко!

— Бьют! — уверенно подтвердил я. — Знаешь, какая резина на рогатках тугая? Подковами о-го-го как пуляют!

Подвыпивший мужик захлопал глазами.

— Резина?

— Ну да, рогатки высотой в человеческий рост аэропланы навылет только так прошивают!

— Тьфу на тебя! — оскорбился выпивоха, сграбастал кружку и ушёл.

Я подмигнул буфетчику.

— Вот же чудак-человек! Военную тайну ему вынь да положь! — А после с тяжёлым вздохом добавил: — Скоро и вправду из рогаток пулять начнём, снарядов нет, все запасы подчистую выгребли. Говорят, армейским зенитчикам нужнее. Что-то там на востоке затевается эдакое.

Пузатый дядька разговор не поддержал, только хмыкнул нечто маловразумительное, и я поколебался немного, но всё же попросил налить рюмку водки.

— Никакой личной жизни с этими узкоглазыми, чтоб они под землю провалились! — пожаловался, влив в себя стопку. — Гадят и гадят…

Вот так примерно следующие полчаса я и провёл. Выговорился, без лишней спешки затронув все предусмотренные Василием Архиповичем моменты, а потом допил пиво и наотрез отказался от второй кружки, расплатился и двинулся на выход. Поднялся по крутой лестнице во двор, где пустили по кругу бутылку водки уже изрядно набравшиеся извозчики, а парочка обнявшихся мужичков негромко тянула на два голоса: «Ой, мороз, мороз…», и зашагал по проходу меж домами на площадь с надеждой, что новых поручений от комиссара сегодня не последует и вот так сразу в расположение меня не