Волки в городе - Антон Шаффер

  Пользуясь случаем, я хочу обратиться к ним, к тем, кто трусливо жмется по щелям и норам, в надежде, что содеянное сойдет им с их перемазанных кровью рук. Вы, выродки рода человеческого, покайтесь! Придите с повинной! Раз уж вы не смогли жить как люди, то хотя бы примите достойную людей смерть. Иначе вас ждет участь уличных псов. Покайтесь!

  Хочу обратиться я и к граждан нашей великой страны. Товарищи! Если вам станет хоть что-то известно о названных выше людях, немедленно (немедленно!!!) обращайтесь в ближайшее отделение народной милиции или органов национальной безопасности. Каждая минута может стать роковой. Промедление смерти подобно! Зазевавшись, посчитав, что это можно сделать и позже иди вообще не делать, вы ставите под угрозу национальную безопасность нашего государства.

  Так же хочу напомнить, что сокрытие преступников карается по всей строгости закона. А сокрытие таких преступников - карается вдвойне. Пощады не будет! Оказывая помощь врагам народа, вы подписываете себе и своим семьям смертный приговор. И поверьте, никто не пожалеет ни вас, ни ваших детей, матерей и отцов. Наоборот, все единодушно будут требовать вашей немедленной казни.

  На этом я хотел бы закончить ту часть статьи, которую отвел под эту неприятную, но крайне важную тему.

  А теперь о другом, не менее важном. О тех нововведениях, которые уже вступили в силу, либо еще только готовятся.

  Итак, как вы уже знаете на прошедшей неделе внесены изменения в закон 'Об органах национальной безопасности'. Теперь задержание граждан, подозреваемых в государственных преступлениях может осуществляться без понятых. Так же без понятых могут проводится и обыски в их жилищах. Сразу скажу, что за прошедшую неделю только в Москве было арестовано более двух тысяч человек. Все они признались в своих преступлениях иди замыслах таковых. Аресты проводились в соответствии с новым законодательством. Как видно, эффект налицо. То, что раньше требовало длительного времени, сейчас делается молниеносно и с хирургической точностью.

  Далее. Изменены сроки наказаний за государственные преступления в сторону их увеличения. Расширены некоторые статьи уголовного кодекса, подразумевающие смертную казнь. При этом сокращены сроки приведения наказания исполнения до одного дня. Все это сделано исключительно с целью обезопасить граждан страны от возможных угроз. Здесь же отмечу, что из более чем двух тысяч арестованных на прошлой неделе, более тысячи уже казнены. Наказание должно быть мгновенным! Нет пощады врагам Отечества!

  С этой недели вступили в действие и изменения в закон 'О народной милиции'. Расширены полномочия народных милицейских, им даны дополнительные права. Увеличен срок временного заключения под стражу за мелкие административные нарушения.

  И в завершение, я хотел бы еще раз от лица всего дружного коллектива газеты 'Национал-коммунистические вести' поздравить вас, товарищи, с великим праздником, с пятнадцатилетней годовщиной Революции!

  И помните: враг будет найден, где бы он не скрывался, и выжжен каленым железом!

  ***

  Запись беседы автора с К. Громовым и Е. Дмитриевой, Москва, июль, 2054 г.

  Автор: Было бы крайне интересно услышать из первых уст, что происходило в ночь переворота в больнице?

  Громов: Что же, мы действительно мало рассказывали об этом и, пожалуй, этот момент до сих пор остается темным пятном в достаточно хорошо изученной хронологии тех дней. Я с удовольствием расскажу.

  Итак, после того, как наши родители в сопровождении хорошо известных всем офицеров МНБ Днёва и Мишиной покинули палату, мы остались с Пэм вдвоем. Она рассказала обо все, что произошло с ней за последние дни, а я поделился своими новостями. В принципе, нам обоим было ясно, что нас здорово подставили и просто использовали в своих целях, выполнив нашими руками часть грязной работы. В палату то и дело заглядывала дежурная сестра, а снаружи дежурили несколько человек, которых поставил Днёв. Мы оба были ужасно вымотаны, но чувствовали, что расслабляться нельзя ни на минуту. Пэм включила телевизор. Обычно ночью в те годы никаких программ не было - рабочий народ должен был рано ложиться и рано вставать, а не просиживать ночами в поисках виртуальных зрелищ. Но к нашему удивлению центральный канал работал. Шел выпуск новостей. На экране мелькали знакомые нам с Пэм люди, которые входили в высшие эшелоны власти. Было очевидно, что в стране что-то происходит.

  Где-то к четырем утра все стало ясно. Выступил Кротов и объявил о смене власти в стране. И я, и Пэм пытались дозвониться до отцов, но все было бесполезно. Домашние лини и были заняты, мобильные отключены. Минут через десять до Пэм дозвонилась ее мать, которая сообщила, что их пришли арестовывать. Мы поняли, что тоже самое происходит и у меня дома. Одним словом, тянуть дальше было нельзя.

  Я тогда еще не оправился от ранений после покушения, а потому был очень слаб. Пэм помогла мне встать, и вместе мы вышли в коридор. В этот момент и началась стрельба. По сути, нас спасли ребята Днёва из МНБ. Они прикрывали нас до последнего. По- моему, все они погибли...

  Дмитриева: Да, началась страшная стрельба. Мы сначала не поняли в чем дело. А эти спеназовцы из МНБ все кричали: на пол! На пол! Мы повалились и поползли по коридору в сторону лестницы. Честно говоря, я думала, что нам не выбраться. Ребята закрывали нас действительно до последнего вздоха. Мы только потом узнали, что произошло. Оказывается, и за нами была выслана оперативная группа с Лубянки. Нас с Громом должны были арестовать, как уже арестовали большую часть 'волчат' - детей ответственных работников, которые входили в нашу организацию.

  Конечно, еще больше нас шокировало известие, что и та милая дежурная сестра, которая была самой заботой, оказалась офицером МНБ. Она пасла Грома с самого начала. Она же, как выяснилось и информировала ту женщину, Анну, которая стала любовницей Днёва. Так вот эта сестра первая открыла огонь. Потом уже к ней подключились подъехавшие люди Кротова. Короче, началась самая настоящая свалка. Но мы выбрались.

  Громов: Оказавшись на улице, мы полностью растерялись. Куда бежать? Что делать? Это был и шок, и паника одновременно. Поймите, мы с Пэм не были уличными детьми, которые привыкли к некоторой самостоятельности, к болтанию по улицам и прочее. Мы были холеные циковские детки, которым все было дано практически с самого раннего детства. И город мы знали лишь из окон служебных автомобилей отцов. Вот так. И в этой ситуации мы просто не знали, что предпринять.

  Дмитриева: Да что там говорить! Мы даже не знали, в каком районе города находимся! Ну, больница и больница. Нам до этого всегда хватало подобных объяснений. Остальное было заботой водителей. Адреса там, улицы, дома....

  Автор: И что вы все таки сделали, что сумели сохранить свои жизни?

  Громов: Мы просто побежали. Знаете, бывают ситуации, когда некогда думать, размышлять, прикидывать варианты. В таких ситуациях есть только один метод: действие. И мы начали действовать. Пересекли улицу и начали углубляться в жилые массивы. На тот момент у нас была одна задача - оторваться от тех, кто хотел нас пристрелить. Около часа мы сначала бежали, потом уже просто шли, так как мое физическое состояние не позволяло мне больше двигаться быстрее. В результате, случайно ли, с божьей помощью или еще с чьей-то, но мы оказались около вокзала. Самого обычного вокзала. Видимо, в результате всей этой неразберихи, переворота, контроль на какое-то время, на считанные часы был ослаблен повсюду. Люди не понимали, что происходит, куда все катится. То есть я хочу сказать, что мы с удивительной легкостью безо всяких билетов оказались на платформе. Просто прошли и все. Да мы ни про какие билеты, если честно, в тот момент и не думали.

  Дмитриева: Да мы не знали даже, как их покупать (смеется).

  Громов: Ну да. Это сейчас Лена смеется. Да и мне смешно немного от нашей наивности и неумелости. Вы представьте, я тогда уже работал в аппарате Правительства СНКР, но совершенно не знал реальной жизни! Это, знаете, как тот муж, который зарабатывает деньги, водит машину, решает проблемы, но не может сам приготовить себе даже яичницу! Вот таким примерно я тогда и был (смеется). Так вот, затем был поезд, конечная станция. Мы вышли. Более менее уже пришли в себя, оклемались. А потом....

  Дмитриева: А потом было шесть страшных месяцев, которые мы провели в доме одной замечательной русской женщины. Она знала кто мы, что мы за птицы, но не прогнала, хотя и понимала великолепно, что если нас найдут, то ее ждет смертная казнь. Ее звали Варвара Ильинична. В прошлом году она, к сожалению, умерла. Но она стала нам с Громом второй матерью. Я не преувеличиваю. Правда ведь?