Наше всё! - Алексей Зинин

Прекрасно помню, как Круг в столовой в Бору дал импровизированный концерт, затем сошел со сцены и сел за тот столик, где сидел я. Когда мы начали с Мишей разговаривать, у меня возникло ощущение, что я его знаю тысячу дет. Что мы росли в одном дворе. Играли в одной команде. Все делили на двоих. Мы воспитывались с ним в разных городах и в разное время, но фактически в одних и тех же условиях. Мы говорили на одном языке. Единственное — мне тогда было чуть неудобно от того, что популярный на всю страну исполнитель, уже тогда нареченный чуть ли не королем русского шансона, так ко мне проникся. На прощание мы обменялись телефонами и стали созваниваться и встречаться в неформальной обстановке.

Миша был рьяным болельщиком «Спартака», он дышал футболом. Сколько раз хотел вырваться на наши матчи, но как–то не сложилось. Зато он без проблем откликнулся на приглашение поучаствовать в мероприятиях, связанных с нашей командой.

Последний раз мы виделись на дне рождения Вовы Бесчастных 1 апреля 2002 года. Была своя, тесная компания. Фактически никто не пел и не танцевал. Мы сдвинули столы поближе, сидели и просто разговаривали. Очень душевно. Удовольствия все получили море. Миша произнес много трогательных, запоминающихся слов. Мы общались, общались и никак не могли остановиться. И расставаться нам тогда совсем не хотелось. Прощаясь, долго обнимались. Помню эпизод, как мы стояли втроем — Вова, Миша и я — жали друг другу руки, расходились, делали по нескольку шагов, потом кто–то что–то говорил, и мы вновь возвращались на прежние рубежи, а беседа вспыхивала с новой силой. Так было не один раз и не два.

А ровно через три месяца я мчался на тренировку, и вдруг по радио прозвучало экстренное сообщение: убит певец Михаил Круг. Шок. Пустота. Паника. Я был не способен принять в себя такое известие и предпочел в него не поверить. Позвонил своей жене: «Вероника, разузнай все подробно». Она подтвердила. Я приехал на базу, на ватных ногах выбрался из машины и увидел, как ко мне идет Вова Бесчастных. «Слышал?» — «Слышал…» Возникла тяжелейшая пауза. Мы стояли, смотрели куда–то вдаль за горизонт, молчали, как молчат только в такие минуты, и не знали, что делать. Когда случается трагедия и ты уже ничего не в состоянии исправить, всегда возникает ощущение, как мал и беззащитен человек в этом огромном непредсказуемом мире.

У меня еще долго всплывал в сознании наш с Кругом разговор за день до его смерти. Мы искали возможность повидаться. Миша сказал: «Егор, я завтра должен быть в Твери, хочу выступить на Дне города. Для меня это святой праздник. Вернусь, и мы с тобой встретимся. Послезавтра у меня концерт в «Тропикане». Надеюсь, ты придешь».

На том и порешили. Я думаю, это чудовищная несправедливость, что мы никогда наперед не ведаем: вон та встреча или вон тот разговор будут последними. Знать бы заранее… После ухода Миши я еще сильнее дорожу близкими людьми и теперь прекрасно помню о том, что каждый раз расставаться надо так, как будто увидеться уже не суждено.

Я не был на похоронах Круга. Оказался морально не готов. Я и сегодня не могу представить Мишу в гробу. Не могу! Важный матч, который предстоял «Спартаку» в тот период, избавил меня от необходимости ломать себя. Думал, так будет лучше. Но потом я долго мучился из–за этого. Постоянно ловил себя на мысли, что не сделал что–то очень важное. Я даже дал себе клятву: приехать к Мише на кладбище, признать, что его больше нет в живых, и попросить у него прощения за то, что в день его похорон я не был с ним рядом.

И вот я выбрался к Илье Ковальчуку, который проводил свой благотворительный вечер в родной Твери. Илья вручал мальчишкам из хоккейной школы двести комплектов формы. В акции участвовали многие знаменитые люди. Между мероприятиями, когда все перебирались из одного здания в другое, я попросил Илью отвезти меня к Мише. Что со мной в те минуты творилось!..

Время, конечно, лечит, но оно не вылечивает до конца. Когда мы вошли на кладбище, в глаза сразу же бросился огромный шикарный памятник, возвышающийся над остальными плитами. На могиле было множество свежих цветов. Мишу помнили, по–прежнему любили. Я убедился, что моему другу все эти годы не было одиноко. Я смотрел на надгробие и говорил с Мишей. Как–то незаметно все встало на свои места, и я почувствовал, как тяжеленный камень упал с моей души.

Когда мы покидали кладбище, у меня в сознании всплыла картина: сияющий Михаил Круг распахивает рубаху на груди и говорит: «Егор, да ты посмотри на меня, я весь «мясной». Вот он. «Спартак», пульсирует в моем сердце».

…А тот золотой браслет с двадцатью двумя бриллиантами, который Миша подарил мне на праздновании по случаю чемпионства 2001 года, по–прежнему у меня. Храню его как память в надежном месте. Недавно узнал, что вроде бы собираются создавать самый настоящий музей Михаила Круга. Наведу справки, и если выяснится, что это правда, то скоро у музея одним экспонатом станет больше.

* * *

Природа дружбы, как и природа любви, до конца не изучена. Как? Почему? Отчего? Общаешься с человеком, и вдруг в какой–то момент понимаешь, что он для тебя значит уже слишком много. И вот этот «переход» от знакомства к дружбе отследить бывает практически нереально. По крайней мере именно так получилось у нас с Колей Трубачом. Мне всегда импонировало его творчество, но я как–то никогда не задумывался, что Коля может стать в моей жизни одной из самых главных фигур.

В 1998–1999 годах мы с Трубачом, тоже, к слову, заядлым спартаковцем, пересекались на разных мероприятиях, и когда я готовился к своей свадьбе, то решил, что Коля должен обязательно быть в числе приглашенных для выступления артистов. Бюджет у меня был ограничен, и я попросил одного своего друга (того самого, который возил нас с Парфешей на концерт Круга) уложиться в отведенную смету и при этом обязательно пригласить Трубача и Саруханова.

Игорь Саруханов поначалу запросил гонорар, который как раз и «накрывал» всю эту смету, но друг Саня сумел найти компромисс, чему я был искренне рад. С Трубачом все было проще: он сказал, что готов выступить бесплатно. Только вот в последний момент выяснилось, что придется обойтись без Коли, который якобы срочно улетел на какой–то концерт.

Потом мне поведали историю о том, что продюсер Трубача Фридлянд запретил Коле выступать на моей свадьбе, и по условиям договора Коля ослушаться не имел права. Когда спустя какое–то время мы случайно встретились. Трубачу было жутко неудобно передо мной. Он попытался мне объяснить ситуацию, но я не стал его слушать: «Да ладно. Все в прошлом. Забудь. Никаких обид нет и не было».

С тех пор мы с Колей вместе прошли через многое. Я несказанно рад, что сегодня Николай Трубач предоставлен сам себе и своей чудесной семье. Он может петь, где и когда захочет.

И в этом плане я ему поражаюсь. У нас однажды был уникальный для окружающих случай. У Трубача 11 апреля день рождения. Я прилетел с игры и помчался к нему в ресторан. Колины друзья дождались меня, поприветствовали и ушли. Мы столик передвинули поближе к сцене, Коля поднялся, спел несколько своих новых песен, и воцарилась какая–то особая атмосфера. Я тоже взял в руки микрофон, и мы перепели весь его репертуар. Сидели и пели, причем, не сговариваясь, понимали, какой хит будем исполнять следующим. Через несколько часов пошли на второй круг. Мы словно через те песни общались. Так классно не было ни до, ни после.

Я люблю проводить аналогии. Представьте, будто я отпахал матч Лиги чемпионов, потом явился бы к себе во двор, посмотрел, как там гоняют мяч пацаны, и бросился бы составлять им компанию. А потом с каким–нибудь мужиком еще бы стал играть один на один. Трубач — он все–таки одержимый. Часто в ресторанах звучит его музыка, и всякий раз в таких случаях Коля встает из–за стола, подходит к оркестру и исполняет вживую только что прозвучавшее произведение. Видели бы вы в эти минуты лица окружающих!

Вот уже несколько лет Трубач — самый близкий для меня человек из нефутбольной среды. К нему в гости я могу завалиться без предварительного звонка, благо дело живем мы рядом. Коля мне как брат. Если кого–то из нас нет в Москве, мы каждый день переписываемся эсэмэсками. Часто после матчей ходим вместе ужинать. Обожаем смотреть футбол и обсуждать происходящее на поле. У нас полнейшее взаимопонимание.

Сейчас вспомнилось, как мы собирались у Игоря Саруханова дома. Живет он под Зеленоградом, постоянно к своему «замку» что–то пристраивает. Из окна — вид на реку. Природа восхитительная. Семья такая же доброжелательная и приятная, как и у Коли Трубача.

Съездить в гости к Саруханову — все равно что посетить дом отдыха. Коля с Игорем поют «Лодочка, плыви», я восторгаюсь их пением, вдыхаю чистейший воздух, смотрю на зеленые деревья и думаю: как же здорово! Такие посиделки, под шашлычок, под гитару, — удовольствие, ни с чем не сравнимое!