Утешительная партия игры в петанк - Гавальда Анна

— Там кто-то из ваших?

— Да нет, — поперхнулась она от смеха, — просто обожаю любительские спектакли — это так трогательно… Глупо, да?

Спрятала в ладонях лицо, но, заметив, что он продолжает на нее смотреть, еще больше смутилась:

— Ой… Не смотрите на мои руки. Они…

— Нет, что вы. Я любуюсь вашим кольцом…

— Правда? — вздохнула она с облегчением, повернула руку тыльной стороной и словно удивилась, обнаружив его.

— Потрясающая инталия.

— Да… И очень старинная… Подарок моего… Ну да ладно, — прошептала она, указывая на волны, — я вам после расскажу…

— Очень на это рассчитываю, — еще тише прошептал Шарль.

За продолжением спектакля он следил по лицу Алексиса. Лука со своей бандой пиратов выскочил на сцену с залихватской песней:

Мы всех страшней, мы всех ужасней,

Зачем такой урок нам дан?

И драить палубу — напасти

Страшней не сыщешь, капитан!

Не будем мы скоблить перила,

Нам нужен новенький фрегат!

Пить ром, крушить, пока есть силы,

Вот все, что хочет наш отряд!

В начале Алексис, поглощенный своей гитарой, ничего не замечал.

Потом выпрямился, улыбнулся, взглянул на сына и опять склонился над гитарой.

Нет.

Снова поднял голову.

Прищурился, пропустил несколько аккордов, глаза у него округлились, и он стал играть как попало. Не важно. Кто ж его мог расслышать за воплями разгневанных флибустьеров? Рому и дрррракииии! — орали они на все лады, а потом исчезли за огромным парусом.

Выстрелила пушка и они снова появились, вооруженные до зубов. Еще одна песня, другой мотив, Мистенгет веселился вовсю, а Алексис выглядел отрешенно.

Оторвал взгляд от плеча сына и стал смотреть в зал в поисках объяснения.

После долгих усилий наконец наткнулся на насмешливую улыбку своего старого товарища. Который только что понял, что выяснять отношения, читая по губам, не так уж трудно…

Алексис кивнул на Луку:

— Это она?

Шарль кивнул.

— Но… Откуда у тебя…

Улыбаясь, он поднял указательный палец к небу. Тот покачал головой, снова опустил ее и уже не поднимал до самой раздачи призов.

Воспользовавшись аплодисментами, Шарль потихоньку смылся. Не хотел долгих проводов, лишних слез. Свою миссию он выполнил. И возвращается к жизни.

Он уже выходил за ограду школы, когда его остановил возглас: «Неу!» Положил сигарету в карман и обернулся:

— Hey, you bloody liar! — окрикнула она его, показывая кулак, — why did you say «Очень рассчитываю», if you don’t give a shit?[158]

He стала ждать, пока он изменится в лице, и добавила, уже дружелюбнее:

— Нет… простите… Я совсем не то хотела сказать… Я хотела пригласить вас… нет… ничего… — Посмотрела ему в глаза и еще тише спросила, — вы… уже уезжаете?

Шарль даже не пробовал выдержать ее взгляд.

— Да, я… мне… — промямлил он, — я должен был бы попрощаться с вами, но я не хотел вас бескопо… извините, беспокоить.

— Почему?

— Я не собирался приезжать сюда. Как бы вам сказать… прогулял работу, а теперь мне и впрямь пора возвращаться.

— Понятно…

Вместе с прощальной улыбкой, такой он еще у нее не видел, она пустила в ход, ни секунды не веря в успех, самую что ни на есть дурацкую уловку:

— А как же лотерея?

— Я не купил билет…

— Нуда, конечно. Что ж… До свидания.

Она протянула ему руку. Кольцо было повернуто камнем вниз, и камень был холодный.

Пригласить куда? — вспомнил Шарль, но слишком поздно. Она была уже далеко.

Вздохнул, глядя, как удаляются… изящные арабески ее платья…

*

Разыскивая свою машину, узнал ее «Вольво», припаркованную наискосок под платанами, напротив почты.

Багажник опять открыт, и те же собаки так же дружелюбно приветствовали его.

Открыл ежедневник, нашел страницу за 9 августа, перечитал названия городов, через которые предстояло ехать.

С полчаса просто рулил, «не обдумывая мысль».[159] Стал искать заправку, нашел ее за супермаркетом, потратил уйму времени, отыскивая трижды проклятую кнопку, открывающую бензобак. Полез в бардачок, достал инструкцию, уже не скрывал раздражения, нашел-таки кнопку, заправил машину, пошел платить — дал не ту карту, потом ввел неверный пин-код, бросил это дело, заплатил наличными, отъехал и сделал три круга по площади прежде, чем разобрался в своих каракулях.

Включил радио, выключил. Прикурил сигарету, затушил. Покачал головой, тут же пожалел об этом. Снова началась мигрень. Наконец, увидел нужный ему указатель. Остановился перед стоп-линией, посмотрел налево, посмотрел направо, посмотрел прямо и…

…решил поупражняться в склонении местоимений:

— Какой же я дурак. Какой же ты дурак. Какой же он дурак!

5

Она что-то искала в кармане фартука:

— Да?

— Здравствуйте, мне бы… Мне бы хотелось ломтик того шоколадного торта, который пекся у вас в духовке вчера вечером, примерно без четверти девять…

Подняла голову.

— Ну да, — продолжал он, теребя записную книжку с потрепанной обложкой, — понимаете… площадка для игры в петанк, гигантский караоке… Я все-таки пожалел, что не взял билет…

Она ответила не сразу, нахмурила брови и прикусила губу, чтобы не улыбнуться.

— Их было три..

— То есть?

— Три торта… В духовке…

— Да?

— Да, — ответила она все также сдержанно, — у нас не принято мелочиться.

— Это я заметил.

— So?[160]

— Ну и… Может, положите мне тогда по ломтику каждого? Не глядя на него, отрезала три малюсеньких кусочка и подала их ему на тарелке:

— С вас два евро. Заплатите девушке, которая стоит рядом…

— Кейт, куда вы хотели пригласить меня?

— Наверно, поужинать. Но я передумала.

— Да?

Она уже подавала торт кому-то еще.

— А если я вас приглашу? Выпрямилась и вежливо отказала:

— Я обещала помочь им туг все убрать, на мне полдюжины малышей, а ближайший ресторан в пятидесяти километрах отсюда, ну как, нравится?

— Вы о чем?

— О торте.

Эээ… Шарлю уже было не до него… Думал, как бы выразиться поудачней, но тут его оттеснил со сцены какой-то запыхавшийся и явно раздраженный тип:

— Слушайте, это ваш сын должен сегодня вести игру «Бей, не жалей!»?

— Да, но вы попросили его взять на себя буфет.

— Ах да, конечно! Ладно, наплевать, я попрошу…

— Подождите, — перебила она его, поворачиваясь к Шарлю, — Алексис сказал мне, что вы архитектор, да?

— Ну… да.

— Значит, этот аттракцион на вас. Надо выстроить что-то из груды консервных банок, это ведь по вашей части? Жерар! Никого больше не ищите.

Пока Шарль уплетал торт, Жерар уже вел его в глубь школьного двора.

— Неу!

Что еще…

Он повернулся, ожидая очередного подвоха.

На сей раз ничего.

Обошлось.

Только подмигнула, не выпуская из рук большой нож.

*

— В начале каждой партии дети должны отдавать вам синие билетики, они знают где их купить, выигравшие выбирают приз в картонной коробке. Во второй половине дня кто-нибудь из родителей зайдет вас ненадолго подменить, если вам захочется передохнуть, объяснил ему этот Жерар, отодвигая мальчишек, которые уже теснились вокруг них. Идет? Вопросы есть?

— Вопросов нет.

— Тогда удачи вам! На этот аттракцион добровольцев найти очень трудно, потом поймете, почему… — сделал вид, что закрывает уши руками, — здесь будет довольно шумно.

Первые десять минут Шарль просто складывал в карман билетики, раздавал «боеприпасы» — набитые песком носки, и расставлял консервные банки, потом освоился и поступил, как обычно: рационализировал процесс.

Скинул пиджак на табурет и объявил новый план застройки:

— Так! Помолчите две минуты, ничего не слышно. Ты… найди мне кусок мела… И хватит базарить. Все выстраиваемся в очередь, один за другим. Первый, кто попытается пролезть без очереди, окажется среди консервных банок! Поняли? Спасибо.

Взял мел, прочертил на асфальте две четкие линии и сделал вертикальную отметку на деревянном столбе: