Штамм. Вечная ночь - Гильермо дель Торо

Беззвучный голос мистера Квинлана проник в их головы.

Мы с доктором Гудвезером будем ждать внутри. Я заблокирую все телепатические передачи.

— Отлично, — сказала Нора, готовя свою лампу.

Гус с мечом в руке уже спускался на следующий этаж, Хоакин, прихрамывая, шел следом:

— Ну, сейчас повеселимся.

Нора и Фет двинулись дальше рука об руку, а мистер Квинлан прошел в ближайшую дверь, ведущую на третий подземный этаж. Эф неохотно последовал за ним. Внутри были широкие шкафы для хранения старой периодики и установленные один на другой контейнеры со старомодными звукозаписями. Мистер Квинлан открыл дверь в кабинку для прослушивания, и Эф был вынужден войти за ним внутрь.

Мистер Квинлан закрыл звуконепроницаемую дверь. Эф снял прибор ночного видения, оперся о ближайший стол и замер вместе с Рожденным в тишине и темноте. Эф опасался, что Рожденный прочтет его мысли, а потому включил белый шум, активно представляя, а потом и называя предметы, которые могли их окружать.

Эф не хотел, чтобы охотник обнаружил обман. Он шел по очень тонкому льду, играя в одну и ту же игру с обеими сторонами. Каждую из них он убеждал, что работает на уничтожение другой. В конечном счете он оставался верен только одному человеку — Заку. Он в равной мере страдал и от мысли о том, что придется предать друзей, и о том, что придется всю оставшуюся жизнь прожить в этом ужасе.

У меня когда-то была семья.

Голос Рожденного потряс взвинченного Эфа, но он быстро взял себя в руки.

Владыка обратил всех, и мне осталось только уничтожить их. Еще одно сходство между нами.

Эф кивнул:

— Но у него были основания желать вам зла. Между вами существовала связь. А у меня с Владыкой нет общего прошлого. Нас ничто не связывает. Я чисто случайно — из-за моей профессии — оказался на его пути.

Причина есть. Просто мы ее пока не знаем.

Эф часами обдумывал эту самую мысль.

— Я боюсь, это как-то может быть связано с моим сыном.

Рожденный помолчал несколько мгновений.

Вы должны знать, что есть некоторое сходство между мною и вашим сыном. Я был обращен в чреве матери. И Владыка таким образом стал моим суррогатным отцом, вытеснив моего биологического отца. Растлив мозг вашего сына в годы его становления, вампир пытается вытеснить вас с вашего отцовского места, устранить ваше влияние на сына, в то время как формируется его личность.

— Вы хотите сказать, Владыка выработал некий общий подход.

Это должно было бы обескуражить Эфа, но он, напротив, нашел повод для оптимизма.

— Тогда есть надежда, — сказал он. — Вы стали противником Владыки. Отвергли его. А его влияние на вас было неизмеримо сильнее.

Эф отошел от стола, воодушевленный этой теорией.

— Может быть, то же самое произойдет и с Заком. Если я вовремя верну его, как Патриархи вернули вас. Может быть, еще не поздно. Он хороший мальчик — это я знаю…

Пока он биологически не обращен, шанс остается.

— Я должен вырвать Зака из жизни Владыки. Или, точнее, вырвать Владыку из жизни Зака. Неужели мы и в самом деле способны его уничтожить? Я что имею в виду — ведь это не удалось даже Богу много веков назад.

Богу это удалось. Озриэль был уничтожен. Возродилась кровь.

— Значит, мы в некотором роде должны исправить ошибку Бога.

Бог не совершает ошибок. В конечном счете все реки текут в море…

— Не совершает ошибок. Вы думаете, этот огненный знак в небесах появился не просто так? Был послан мне?

Но и мне тоже. Чтобы я смог уберечь вас от растления. Все складывается в единую картину. Прах собран. У Фета есть оружие. С неба пролился огонь. Знаки и предзнаменования — это язык Бога. Они все поднимутся и падут под напором нашего союза.

И снова пауза, чтобы Эф осмыслил услышанное. Неужели Рожденный уже проник в его мысли? Расслабил разговором мозг, чтобы увидеть его истинные намерения?

Мистер Фет и миз Мартинес очистили шестой этаж. Мистер Элисальде и мистер Сото все еще работают на пятом.

— Я хочу на шестой, — сказал Эф.

Они начали спускаться по лестнице, миновали лужу белой вампирской крови. Прошли мимо двери на пятый этаж. Эф услышал громкую, чуть ли не радостную ругань Гуса.

Шестой этаж начинался с картографического зала. Через тяжелую стеклянную дверь Эф прошел в вытянутое помещение, где когда-то работала система климат-контроля. На стенах висели панели с термостатами и измерителями влажности, а на потолке здесь и там виднелись вентиляторы, на которых безжизненно болтались ленточки.

Стеллажи здесь были длинные. Мистер Квинлан пропустил Эфа вперед, и тот понял, что находится где-то глубоко под Брайант-парком. Он тихо пошел дальше, прислушиваясь, не обнаружатся ли Фет с Норой. Он никак не хотел застать их врасплох. Или чтобы застали врасплох его. Где-то за стеллажами послышались голоса, и он направился в ту сторону через проход.

У них горел фонарик, и Эф выключил прибор ночного видения. Он подошел достаточно близко и теперь видел их сквозь стеллаж. Они стояли у стеклянного стола спиной к нему. Над столом в шкафу лежали, судя по всему, самые драгоценные приобретения библиотеки. Фет открыл запоры и разложил перед собой древние тексты. Он принялся рассматривать один из них — Библию Гутенберга. Судя по виду, книга имела наибольшие шансы сыграть роль «Люмена». Посеребрить обрез страниц не составит труда, а что касается иллюстраций, их легко можно будет вырезать из других книг. Уничтожение букинистических сокровищ — не самая высокая цена за избавление от Владыки и его клана.

— Эта, — сказал Фет. — Библия Гутенберга. Раньше их было меньше пятидесяти… Теперь? Теперь, наверное, она последняя.

Он еще раз осмотрел книгу, повертел в руках.

— Неполный экземпляр, напечатан на бумаге, а не на пергаменте, и переплет не подлинный.

Нора взглянула на Василия:

— Ты много узнал о древних текстах.

Крысолов невольно покраснел от похвалы. Он достал из шкафа каталожную карточку в жестком ламинате и показал Норе, что прочел все это там. Она легонько хлопнула его по руке:

— Я ее возьму и еще пару книг для отвода глаз.

Фет аккуратно уложил их в рюкзак.

— Постой! — воскликнула Нора. — У тебя кровь…

У Фета открылось обильное кровотечение. Нора расстегнула на нем рубашку и достала маленький пузырек с перекисью водорода из аптечки.

Она налила перекись на пропитавшуюся ткань. Кровь запузырилась и зашипела. Этим Нора отбивала запах, чтобы не привлекать стригоев.

— Ты должен отдохнуть, — сказала Нора. — Я требую этого как твой врач.

— Мой врач, — отозвался Фет. — Вот, значит, кто ты.

— Да, — улыбнулась Нора. — Нужно достать для тебя антибиотик. Мы с Эфом поищем. Ты возвращайся с Квинланом…

Она аккуратно очистила рану и залила ее той же перекисью. Струйки путались в волосах на его мощной груди.

— Хочешь перекрасить меня в блондина? — пошутил Василий.

И какой бы жуткой ни была его шутка, Нора рассмеялась, поощряя саму способность шутить.

Василий стащил с нее шапочку.

— Эй, отдай, — воскликнула Нора, борясь со здоровой рукой Фета.

Василий отдал убор Норе, заключил ее в объятия.

— У тебя кровотечение…

Он провел рукой по ее голому черепу:

— Я так рад, что ты вернулась… — И тут Фет впервые сказал ей на свой манер о том, как он к ней относится: — Не знаю, где бы я теперь был без тебя.

При других обстоятельствах признания дюжего крысолова показались бы сомнительными и недостаточными. Нора ждала бы чего-нибудь большего. Но сейчас — здесь и сейчас — этого хватило. Она легонько поцеловала его в губы, ощутила его мощные руки на своей спине — они обхватили ее, прижали к широкой груди. И тут они оба почувствовали, как ушел страх и остановилось время. Они были здесь, сейчас. Да что говорить, им казалось, будто они всегда были здесь. Воспоминания о боли и утратах померкли.

Когда они обнялись, луч фонарика в руке Норы скользнул вдоль полок, на мгновение высветил Эфа, и тот отпрянул, прячась за стеллажом.

Замок Бельведер. Центральный парк

На этот раз доктор Эверетт Барнс сумел дотерпеть, и вырвало его уже после того, как он вышел из вертолета. Закончив извергать завтрак, он отер рот и подбородок платком и пугливо оглянулся. Вампиры никак не прореагировали на его приступ рвоты. Их выражение лица — или его отсутствие — оставалось бесстрастным и безразличным. Барнс с тем же успехом мог снести гигантское яйцо на склизкой дорожке близ Шекспировского сада в створе Семьдесят девятой улицы или выпростать третью руку из груди — в глазах этих роботов его репутация не претерпела бы ущерба. Вид у него был ужасный, лицо распухло и посинело, на губах запеклась кровь, перемотанная рука болталась на перевязи. Но они ни на что из этого не обращали внимания.