Владыка Ивери - Вадим Еловенко

Удар дулом винтовки пришелся ему в лицо. Разрывая кожу, дуло прошлось по глазу и уперлось в бровь, откидывая назад его голову. С рычанием боли я поднялся с колен и, скидывая меч с плеча, ударил ногой в пах. Он упал на брусчатку и с гримасой боли громко застонал. Я не мог левой рукой, словно отсохшей, перехватить винтовку и потому следующий удар нанес прикладом в челюсть, буквально всем весом вбивая твердый пластик в лицо. Он замер, весь залитый кровью и обезображенный до неузнаваемости. Кровь стекала по длинным волосам, по щекам и набиралась в углубления между камней.

Я поднялся с колена, на которое завалился рядом с поверженным хранителем. Поднял с мостовой разбившийся прибор. Ремень, перерубленный ударом меча, безвольно волочился по мостовой за мной. Я закинул прибор в шлюзовую камеру и вернулся на ступени ратуши. Вынул из аптечки в броне обезболивающее и вколол себе в онемевшее плечо, прямо под погон брони. Мгновенно полегчало. Я вздохнул спокойно и подумал, что несколько не рассчитал фанатизма хранителей, раз дело дошло до рукопашной схватки. Лежавший на площади признаков жизни не подавал. Зато сбежавшие хранители возвращались по одному. Глупой, наверное, и противной показалась мне их покорность в тот момент. Они упали передо мной на колени и молили о пощаде. Они готовы были сообщить мне все, что я желал, и я, набрав воздуха, спросил тихо:

– Где девушка?

Они за собственными причитаниями не расслышали, и я повторил вопрос:

– Где девушка?!

Хранители наперебой стали рассказывать, как отправили ее под охраной в одну из северных крепостей. Я потребовал карту. Немедленно из ратуши принесли большую карту Ордена и указали крепость на торговом пути, в которой скрылась Катя.

– Чей приказ послушает комендант крепости?

Они как-то стушевались, понимая, к чему я клоню.

– Мне долго ждать? – спросил я, поудобнее берясь за винтовку.

– Мой, – сразу откликнулся один из хранителей.

– Идешь со мной.

Оставшимся хранителям я сказал:

– Мне стыдно, что я тогда не распознал в вас предателей… Но у меня есть вечность, чтобы исправить ситуацию. Вы все и он, – я кивнул на поверженного хранителя, – когда выздоровеет, прибудете в Тис. Я буду думать, что с вами делать. Не прибудете – даже думать не буду, сожгу тут все.

Я запер хранителя в шлюзовом тамбуре, а сам прошел в рубку и поднял капсулу над поверженным городом. Его сердце – семеро хранителей – не смогли защитить себя, не говоря о защите своих единоверцев. Думаю, я здорово подпортил им славу безусловных авторитетов.

До крепости я долетел спустя минут семь. Посадил капсулу на дороге перед опущенным мостом и выпустил на волю хранителя, передав ему через громкоговорители, чтобы привел девушку. А сам остался ждать в рубке. Не с моим контуженным и, скорее всего, сломанным плечом бегать за молодыми девицами. Я видел, как хранитель прошел мимо отдавшей ему честь стражи и скрылся в воротах. Меньше всего я тогда думал о том, как буду себя чувствовать, передавая беглянку адмиралу на растерзание. Я тогда желал только одного. Того, чего так боялся Игорь. Просто поговорить с ней. Понять, почему ее так тянет к разрушению. Что ее, такую богатую, ведет к столь непритязательной и давно не романтичной жизни вечной беглянки? А еще я хотел увидеть в ней то, из-за чего Алекс и ему подобные начинали сходить с ума. И я очень рассчитывал, что моя психокарта будет ей не по зубам.

Время шло, а я все не спускал глаз с экрана. На нем в крепость и из нее выходили все, кто желал, только не те, кто был мне нужен. Прошло полчаса. Я забеспокоился. Через час я уже вовсю ломал голову, где они. Неужели орденцы ее отсюда еще куда-то отправили и теперь придется опять лететь, искать и затягивать это дело? Плечо, несмотря на анестезию, начало ломить все сильнее. Я повременил минут пять и добавил еще один укол. У меня не было ни времени, ни сил на боль.

Когда еще через полтора часа никто – ни девушка, ни посланный хранитель – не вышли, я не выдержал и поднял в воздух капсулу. Снова отдраил ракетные порты и дал залп по одной из угловых башен крепостной стены. Я надеялся, что там никого не будет в это время. Две ракеты, оставляя за собой белесый дым, рванули к ней, и башня перестала существовать. Массы камня, пыли, пламени вознеслись к небесам. Осколки разлетались на приличное расстояние, но хорошо хоть не во внутреннюю часть крепости. Поверхность воды во рве буквально закипела от падающих в нее камней и дымящегося дерева.

Помогло. Уже через пять минут на мост выскочил мой хранитель и, толкаясь среди перепуганных людей, бегущих в крепость, пробрался к вновь опустившейся капсуле. Я вышел с винтовкой в руке и спросил, где та, кто мне нужна.

Из его сбивчивого рассказа я понял, что она сбежала. Дилемма возникла нешуточная. Убить этого негодяя или нет.

– Когда?! – спросил я.

– Перед нашим прибытием, – сказал он, боясь поднять глаза.

Я кивнул, все еще не решаясь оставить его в живых. Потом сплюнул на землю и задраил люк.

Надев «визоры», я поднялся на триста метров и оглядел окружающую местность. Я понимал, что сбежала она не до нашего прилета, а именно после, и теперь надо было выяснить, в какую сторону. Кстати, мысль, что она может оставаться в крепости, мне в голову не пришла.

От крепости дальше на север убегала еще одна дорога. Беглянка вполне могла уйти по ней, через те же северные ворота. Меня откровенно терзал вопрос: пешком или все-таки верхом она рванула? Мучил меня этот вопрос недолго. Через пару минут я нагнал несущихся во весь опор по дороге всадников. Пролетая над их головами и пугая лошадей, я совершил посадку на дороге, полностью перекрывая ее.

Ну и конечно, я без труда узнал среди четырех всадников нашу знаменитость. Катя скинула мужскую шляпу и зло смотрела, казалось, прямо мне в глаза. Спешилась. Я включил внешний звук и громкоговорители.

Это была достойная сцена. Катя обратилась к своим спутникам:

– Уезжайте. Нам не уйти. Я должна остаться. А вас не тронут. Уезжайте немедленно! Пусть Единый вас хранит на вашем пути!

Они что-то неразборчивое отвечали ей, но по голосу я понимал, что они собрались, как минимум, воевать с моей капсулой, если не со всей эскадрой.

– Вы должны жить! Вы должны рассказать о том, как надо жить, другим! Вы должны нести правду людям вашей планеты. Вы должны нести волю Единого всем, кого обманули! Всем, кто угнетен!

То, чего я и боялся. Она уже заразила кого-то на моей Ивери. Какой коктейль из их веры и своего фанатизма она создала, я не знал, но меня передернуло от страха.

Они ее послушались, ведомые теперь великой для них целью, и врассыпную бросились с дороги. Даже лошадь Екатерины сбежала. А она, скинув темный мужской плащ, осталась в небесно-голубом комбинезоне. Распустила до этого связанные пучком волосы и мотнула головой, расправляя их. И замерла.

Делать было нечего. Я медленно поднялся. Дал голосовую команду на блокировку управления. Оглядел рубку и, взяв из пирамиды винтовку, пошел к выходу. Когда люк открылся и я спрыгнул на землю, поморщившись от боли в плече, она оставалась все там же. Такая же гордая и неприступная. Такая же злая на меня, вставшего на ее пути. И где-то в глубине ее действительно красивых глаз я увидел обиду. Обиду, что вот все и закончилось. В этих глазах не было надежды, которая могла бы меня растрогать. Она поняла, что прихрамывающий с неестественно неподвижной рукой человек в черной десантной броне и с винтовкой в руке пришел за ней. Пришел, чтобы остановить ее жизнь. Заставить перестать биться ее сердце.

Мне кажется, хотя Игорь меня позже и убеждал в обратном, она действительно раскаивалась в тот момент. Своя глупо прожитая жизнь. Глупые смерти, что всегда ее сопровождали. И те возможности, что она упустила. А ведь возможности были. Я такой взгляд видел неоднократно раньше, давно, из передач про осужденных. Им тогда задавали один из самых глупых вопросов. Раскаиваются ли они. Наверное, в те моменты перед длительной казнью они действительно раскаивались. Как и эта девочка передо мной. А может, жалела, что не все успела… Не все разрушила.

Я остановился в десяти шагах от нее. Упираясь стволом винтовки, я посмотрел в ее злое и такое несчастное лицо и единственное, что смог сказать:

– Пошли?

Она помотала головой, отступая на шаг от меня. Я вздохнул, но не приблизился.

– Эта планета не та, на которой может спрятаться землянка, – честно объяснил я. – Тебя все равно найдут. Найдут, даже если ты сейчас неведомым чудом убежишь. Ты слишком многих погубила, чтобы тебя отпустили с миром. Так что пошли со мной.

Она снова покачала головой и отступила еще на один шаг.

– У нас ты хотя бы переоденешься и умоешься перед… хотя бы поешь по-человечески, – пытался убедить я девушку, стараясь говорить искренне. – Это все, что я могу сделать для тебя. Ибо даже я не могу оправдать смерти невиновных… Идешь?