Курсантки - Людмила Сурская

— А что такое? — моментом напрягся он.

— Я к тому, что этот субъект, в скором времени, пожалует, надо думать. Не грех покараулить.

— Польщён доверием, но… — Решил поломаться курсовой.

Не успел он договорить, как в дверь постучали.

— О, мабуть то и оно! — хихикнула Наташа.

Богуш, обведя их взглядом, поднялся и открыл дверь. Там действительно стоял Ромео. Курсовой крякнув закрыв за собой плотно дверь и взяв парня за грудки тряханул.

— Ну сколько можно. Ты чего нарываешься. Я ж попросил — исчезни.

— Извиниться хочу.

— Завтра, а сегодня сгинь. Как человека прошу. Настрочу рапорт, обижаться будешь. Карьеру сломаю. Но, похоже, у меня нет выхода. Ты хорошее не понимаешь.

— Разреши, майор?

— Ты ведёшь себя, как слон в посудной лавке. Пошёл прочь с моих глаз.

Вернувшись, он доел ужин, выпил чай и посматривая на них молчал. Плохо, что нет взводного. Он сам его отпустил на два дня отдохнуть от этого дурдома. Из этого положения нет выхода или есть… Припечатав взглядом раскрасневшуюся Маринку он велел ей собираться.

— И поторопись.

— Куда? — не поняла Марина.

— Вещи оставь. Можешь прямо так. Со мной поедешь. Девчонки правы, он не отстанет. Жаль ломать ему жизнь. Осталось доучиться то всего ничего. Увидит, что я тебя забрал и отвалит.

Девчонкам показалось, он смотрел открыто и дружелюбно, искренне готовый ей помочь.

— Надоело всё! — пробормотала она. — И учёба эта дурацкая и идиоты.

Однако, сунув ноги в ботинки и накинув куртку, потопала за ним. Так и есть, слушатель топтался внизу трепля нервы дежурному. Точно такой же, как и он слушатель, пытался отправить его восвояси. Уловив тот момент, когда Богуш вёл Марину к своей машине, он рванул следом.

— Майор, куда?

— Домой. Она моя жена. — Весело заявил Богуш, потерявшему дар речи парню.

Это простое решение вопроса пришло ему только что. И он с ходу провёл его в жизнь. Всё, больше Ромео не сунется. Один нокаутирован. А вскоре уедет по распределению и забудет эту историю. Машина катила по ночной улице, оставив далеко позади себя обескураженного парня. Какой сюжет. Какая ирония! Маринка смеялась в кулачок.

— Ты чего угораешь? — не выдержав её хихиканья обернулся курсовой. — Теперь он заживёт без надрыва.

— Не могу забыть его лицо. Ой, умора! — её смеющиеся глаза потеплели.

— Глупенькая ты ещё. Дитё одним словом, — пробурчал курсовой, всматриваясь в дорогу.

Подкатив к своему подъезду, майор распахнул перед ней дверцу. — Выходи, приехали.

Она с недоумением уставилась на него. Думала, покатает и привезёт опять к общежитию. Но всё не так и от непонимания ситуации чувствовала себя как-то не уютно.

— Переночуешь у меня. Ромео осмыслит всё и проветрится, а утром я доставлю тебя в целости и сохранности. — Разъяснил обстановку он.

Теперь понятно. Маринка кивнула и потопала следом. Сердце отчего-то ушло в пятки, это непременно отправила его туда разволновавшаяся её душа. На ватных ногах она шла за ним. Дом был самый обыкновенный. Но двери в подъезды уже стояли с кодовыми замками. Лестницы и площадки отремонтированы. Лифт работал. Поднявшись на шестой этаж, огляделась и перевела дух. Он шагнул к двери направо. Лязгнул ключ. Включив в тёмной прихожей свет, пригласил замешкавшуюся курсантку в квартиру. Маринка прошла и огляделась. На чужой территории всегда чувствуешь себя не совсем уверенно.

— Что, никого нет? — на любопытной нотке дрогнул её голос.

— А кого тебе надо… — Хмыкнул Богуш.

— Ну семья, кошка, собака например.

— Собака одиночества не выдержит. Кошка на стены начнёт бросаться. А семья… Какая семья при такой собачьей жизни. Кто на меня позарится…

— Ну, я не знаю… Жить-то нормально как-то надо.

— То есть?

— Телевизор смотреть, на диване лежать, блины на завтрак кушать. Это же нормально.

Ей хотелось разговорить его. Что она и делала. Только в его планы это по — видимому не входило.

— Не болтай, твоя комната прямо. Моя направо. Кухня по коридорчику за углом. Удобства налево. Кофе с печеньем должно быть. Про ужин не мечтай. Собственно мы уже, как бы и ужинали.

Квартира по её меркам была неплохой, но не уютной. Такая себе холостяцкая берлога, набитая техникой и аппаратурой.

Он провёл Марину в комнату с креслами, посудной стенкой и диваном.

— Вот располагайся. Одеяло и подушка за крайними дверцами, постельные принадлежности сейчас принесу. Диван раздвигать или так уместишься?

— Так. Спасибо.

Богуш принёс набор голубого цвета в цветочек. Марина попросила разрешение принять душ и футболку.

— Футболку-то зачем?

— Вместо ночнушки. Вы ж не сказали куда мы катим…

— Я понял, поищу новую.

— Можно любую, — спешно добавила она.

Пока он искал, она послонялась по квартире: кругом пыль, окна в разводах, немытая посуда. Здесь нужен генеральный шмон.

— Как вы тут живёте…

— Я появляюсь, чтоб поспать. Матушка иногда приходит, убирает. Мне некогда. Кофе будешь?

— Нет, я в душ пойду и спать. Не день, а нервотрёпка.

— Кто тебе лекарь. Глазками надо меньше стрелять.

— Что?

— Ничего, топай в душ. Голова у меня от тебя болит.

Маринка сильнее чем бы хотелось хлопнула дверью. Он пробурчал:

— Остынь, дом развалишь.

Но когда вышла, окликнул:

— Иди, я тебе с мятой пакетик нашёл, попей, говорят успокаивает.

Отказываться неудобно. Выказать обиду и проявить неблагодарность в высшей степени не прилично. Пришлось завернуть. Огляделась: приличная кухня даже с посудомоечной машиной. Только вот кто мешает ему туда закладывать посуду. Дорогой холодильник, но как выяснилось пустой. Маленький телевизор на стене. Этого добра в каждой комнате по штуке. Интересно зачем, если он не вылезает из института. На столе среди чашек пачка печенья. Взяла одно. Ничего есть можно. Пила стараясь не смотреть на его накаченное тело обтянутое майкой тельняшкой. Сильные руки ловко управляющиеся с чашками, мощные ноги затянутые камуфляжем: всё равно мелькали перед глазами. Он был сейчас полураздетый и босой, не официальный, а полудомашний. Пили молчком. Поблагодарив, попробовала пройти к раковине и помыть чашку за собой. Богуш вырос тут же за спиной.

— Ты у меня в гостях. Кидай в раковину, я сам. Иди, отдыхай.

Она так и сделала, но уснуть не могла. Хватая каждый шорох, вслушивалась в ночь. Слышала, как он прошёл в спальню. Заскрипела кровать, значит лёг. Мысли взрывали мозги. "Неужели, я ему нисколько не нравлюсь? Неужели ж, он не видит, что я с ума схожу по нему?" Ей вдруг захотелось все рассказать о себе ему, почувствовать на себе его сильные руки и притулиться к надёжной груди. Почему-то была уверена, что он поймёт. Помучившись и решив, что не уснёт, села. Но и сидеть не смогла, встала. Постояла у окна. За стеклом тоска. Тускло горели уличные фонари и кое — где светились поздним светом окна. "Одним словом, я пропала. Не я ж первая". Приняв решение, пошла в спальню к Богушу. Тот спал, обняв подушку, посреди широкой кровати. Из-под одеяла, торчала его голая нога. Она присела на краешек и потрепала за плечо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});