Золушки из трактира на площади - Лесса Каури

– Персиана мастеру хорошего целителя вызвала, авось поднимет его на ноги за пару дней!

– Не нужно за пару! – вмешалась вошедшая Ровенна. – Мастеру надо отлежаться, он же каждое утро к семи уже у плиты, как привороженный! Вы, хозяйка, не переживайте за дело. Готовите и сами неплохо, а уж мы с Вилькой зал вот так будем держать!.. – она показала внушительный кулак.

Бруни, улыбнувшись, только головой покачала. Когда они ушли, собралась было подняться в свою комнату, но Весь остановил. Встал на нижней ступеньке, руки в боки, чем неуловимо напомнил старшую Гретель, и заявил:

– Никуда не пойдешь, пока не поужинаешь!

– Я не хочу есть, – вяло попыталась протестовать Матушка.

– Сахарные косточки! – возмутился оборотень. – Ты за день ничего не съела, только воду дула, как лошадь опосля галопа!

– Лошадь опосля галопа поить нельзя! – парировала Бруни.

– Это была непослушная лошадь! – не спасовал мальчишка, соскочил со ступеньки, подтащил Матушку к столу, на котором уже стояла кружка с дымящимся травяным отваром и тарелка с птичьей ножкой и пареными овощами. – Вот, пока не съешь, из-за стола не встанешь! – прищурившись, заявил он и сел напротив. – Приступай!

– Грозен ты, однако… – пробормотала она.

Глаза закрывались, но Бруни была рада скручивающей в бараний рог усталости – ни мыслей в голове, ни боли в сердце!

Оборотень следил за ней, совершенно по-детски подперев подбородок кулачком. Протянув через стол руку, Матушка с нежностью погладила его по пока гладкой щеке. Весь неожиданно вздрогнул, как от удара хлыста.

– Что ты? – испугалась она.

Мальчишка потер щеку, будто та горела, и пояснил, преодолевая внутреннее сопротивление:

– Так мама всегда делала… – Дальше заговорил быстрее, словно боясь передумать и вновь уйти в собственное одиночество: – А сестренкам лохматила макушки – у них такие буйные кудри были, все девчонки клана завидовали… Появились на свет двойными кровниками, или, как люди говорят, близняшками, – это у нас такая редкость! Отец переживал, за кого их замуж выдавать…

– Почему переживал? – тихо спросила Бруни, боясь спугнуть его откровенность.

– Потому что надо было такую же пару искать, иначе ничего бы у них не вышло!

– А другие братья или сестры у тебя были?

– Из родных – только старший. Его первого…

Весь поперхнулся и замолчал. Матушка с болью смотрела в отрешенное лицо оборотня – перед ним вставали картины прошлого, которые он не хотел видеть, но забыть не мог и… не позволял себе.

– Ты не боишься идти в университет? – осторожно спросила она, желая вернуть мальчишку оттуда, где убивали его родных, в безопасную и уютную кухню. – Знаешь, что там будет непросто?

– Я готов! – Весь посмотрел ей прямо в глаза. – Я хочу служить своей земле, хочу защищать… – он чуть было не сказал «людей», но передумал, – всех от несправедливостей. И я знаю, что могу это делать!

– Только я прошу тебя, если будешь драться, будь осторожен! – попросила Бруни.

Мгновение Весь смотрел на нее с изумлением, а затем засмеялся, обнажая белые острые зубы и шлепая себя ладонями по коленкам.

– Ну… ты… скажешь тоже!.. – хохотал он.

– Что такого? – обиделась Матушка. – Разве полковник Торхаш не учил тебя драться правильно? А если учил, то и про осторожность должен был говорить!

Весь помотал головой. Пояснил, все еще посмеиваясь:

– С осторожностью люди дерутся… как бы одежку не попортить да рану не получить. А мы, если сцепляемся, о такой ерунде не думаем! Внимательным надо быть, опережать противника на действие, а то и на два вперед – этому меня Лихо учит. Но я могу обещать тебе, – он посмотрел на Бруни, – всегда брать верх над врагами!

Матушка вздохнула и отставила почти пустую тарелку. Прихватила кружку с подостывшим отваром, поднялась и направилась к лестнице. На последней ступеньке обернулась.

– Не всегда прав тот, кто побеждает, – сказала она. – Подумай над этим, Веслав Гроден из Черных ловцов!

* * *

Утро началось неожиданно.

– Прости меня, – попросил Весь, когда Бруни в праздничном наряде спустилась вниз и приготовилась вести его в университет.

– За что? – удивилась она.

– Я вчера не стал тебе говорить… уж очень ты была усталая!

У нее заныло в груди. Она молча смотрела на оборотня, даже не пытаясь угадать, какую дурную весть он сообщит.

– Я не видел господина Турмалина, – пояснил мальчишка. – Когда я пришел к его дому, люди разбирали крышу, которая обрушилась прошлой ночью. Тела жильца мансарды так и не нашли. Из того здания теперь всех выселят, а его само разрушат – в нем вот таку-ущая трещина до самого основания!

И он руками показал ее размер.

– А продукты? – недрогнувшим голосом поинтересовалась Матушка.

Что ж… Григо предупредил, что исполненное человеческое желание снимет с него оковы человеческого существования. Должно быть, он вернулся в прошлое, в тот прекрасный и юный мир, где любой мог встретить на лесной тропинке Пресветлую и поговорить с ней о жизни.

– Раздал… – коротко ответил оборотень.

Больше она ни о чем не спросила.

Они вышли на утренний морозец, держась бок о бок и двигаясь слаженно, будто были одной крови. Весь не кичился, не важничал, но, как парус, наполненный ветром, тянулся в сторону горизонта. Горизонта будущего, того самого, что раньше не чаял даже разглядеть.

У здания Военного университета маялись толпы абитуриентов и сопровождающих. Истеричные мамашки, визгливые тетушки, занудные дядюшки или опекуны, преисполненные гордости отцы, дающие последние наставления сыновьям, взволнованные горожанки, многодетные семейства ласурских крестьян, в характерных шляпах с полосатой тульей… В университет могли поступить не только дети белокостных. Здесь учились сыновья мастеровых, служителей церкви и представители других сословий, проявившие тягу к познанию или исключительные способности. Девиз университета: «Знание и сила – для себя и потомков, честь – только Родине!» говорил сам за себя. Многие выпускники этого учебного заведения, вой дя в его двери простыми людьми – вписали себя в историю родной страны, став приближенными к королевской династии, известными полководцами, государственными деятелями.

Учащиеся «черного» факультета кучковались в некотором отдалении от людских толп, на которые не обращали внимания. Чего не скажешь о последних, косившихся на оборотней с опаской, интересом или откровенной враждебностью. Для сохранения порядка в толпе прохаживались по двое королевские гвардейцы. Разноцветные мундиры мелькали тут и там – голубые с черным, синие с красным, красные с голубым. Статные как на подбор красавцы суровыми не выглядели, посмеивались, разглядывая мальчишек с румяными от волнения лицами, предавались собственным воспоминаниям о том дне, когда мать-отец-дед-опекун привели их к гранитному порогу, за которым начинался новый жизненный этап.