Рейтинговые книги
Читем онлайн Повести и рассказы - Александр Крестинский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 73

Нет, Гусю Дутому не расскажешь, не объяснишь, зачем приехал. Он не поймет. Один только человек поймет…

Иван шагнул в сторону дома, но остановился. А может, лучше не заходить? Переночевать тихонько у кого-нибудь на сеновале, на заре проголосовать за селом — и прощай! Никто и не узнает, что приезжал.

На улице, неподалеку, послышались голоса. Иван толкнул калитку и оказался на своем дворе. Встречаться ни с кем не хотелось: здоровайся еще, объясняй что к чему…

Сколько раз за долгую зиму мечтал он увидеть своих ребят, а сейчас только подумал о возможной встрече — замер за калиткой.

Прошли. В темноте прошли. И не понял, сколько людей было — двое, трое…

* * *

На ощупь знакомая улица в ночных своих очертаниях была неожиданна — удивляла и даже пугала внезапными провалами, глубокими рваными тенями, острыми выступами. Придержав шаг, пошел тихо, соразмеряя ногу с дыханием. Старался угадывать, чьи дома. Когда это не удавалось, сердился: «Эх, афоня…» Почему-то вспомнил вдруг: «Он дикий» — и особенно горько пожалел себя в эту секунду. Прошел еще немного, вяло подумал: «Куда теперь?» И когда остановился, чтобы осмотреться, обнаружил, что стоит в двух шагах от школы, у самой школьной мастерской.

Если обогнуть мастерскую — справа будет дыра в заборе. В дыру пролезешь — рядом черный ход, а за углом — окошко директорского кабинета.

* * *

Взглянуть — другой мысли не было. Вряд ли Андрей Григорьич в школе. Время-то позднее.

Когда Иван пролез на школьный двор, ему показалось, что здесь еще темней, чем на улице, но стоило ему шагнуть за угол, как по глазам полоснуло ярким светом. А может, свет не был таким уж ярким, просто от неожиданности показалось.

Свет падал на двор ровным желтым клином. Длинные розовые занавески болтались на окне как попало, и Иван сразу разглядел меж них спину Андрея Григорьича — широкую, треугольную. Потом голову, кудрявую, черную, склоненную на левое плечо. Обычно человек, когда пишет, клонится вправо и левое плечо у него торчит вверх, а у Андрея Григорьича — наоборот.

Иван, осторожно ступая, подошел совсем близко к окну, заглянул, замер.

Пишет…

Запустил руку в волосы. Захватил в кулак, крепко.

Пишет…

Поднял ручку, поглядел на нее сбоку… Иван увидел профиль Андрея Григорьича — крупный нос, который как-то заслонял все лицо. Нос был хрящеватый, сухой, а самый кончик — шариком. Ноздри же круглые, неправдоподобно широкие.

Можно подумать, некрасивый нос. Однако это не так. Иван не смог бы этого объяснить, но стоило только увидеть нос Андрея Григорьича, чтобы понять: добрый, очень добрый человек.

И вот сейчас этот нос четко рисовался в просвете между криво висящими занавесками и, поглядев на него несколько секунд, в то время как Андрей Григорьич пристально смотрел на свою авторучку, Иван почувствовал в груди непривычное тепло, и мурашки, и какую-то щекотку, и стесненность, и, наконец, такое более или менее ясное чувство, что вот ему приятно, очень приятно стоять здесь и смотреть… А потом это чувство приятности обратилось вдруг в резкое, жадное и болезненно-горькое желание: б ы т ь б ы е г о с ы н о м! И тут же, сразу — обжигающий, пронзительный стыд, которого он тоже раньше никогда не испытывал и который можно объяснить только так: как если бы ты вдруг пожелал смерти близкому человеку. И жалость ко всем сразу охватила его: и к отцу, с которым он не попрощался после Нового года; и к матери, и к себе, и к Андрею Григорьичу, к этой его жесткой лохматой голове, и снова — к себе. Опять в груди защекотало, горячая волна подкатила к горлу, и Иван не удержался бы, если б в этот миг Андрей Григорьич не сделал неожиданного движения: он резко встал, потянулся, резко повернулся к окну (услышал? заметил?..), глянул на улицу. Иван так затих и затаился, что казалось, и сердце в нем не бьется. Потом Андрей Григорьич попробовал поправить занавески, но там, наверху, что-то заело, и они не двигались. Он снова сел за стол.

Пока все это происходило, слезная волна откатилась куда-то и больше не вернулась. Иван облегченно вздохнул, попытался вспомнить чувство, которое так смутило и устыдило его, но не смог. Тогда он совсем успокоился.

Он подумал: упустить такой случай нельзя, надо поговорить с Андреем Григорьичем, пока тот не ушел.

Черный ход был закрыт.

Тогда Иван обогнул школу, взбежал на крыльцо, дернул дверь на себя — она подалась легко…

* * *

— Моторихин?! — Андрей Григорьич встал, протер глаза, будто после сна. А может, и в самом деле вздремнул за столом?

Иван стоял посреди кабинетика и улыбался. Сейчас ему казалось очень лихо огорошить директора своим появлением на ночь глядя.

— Вы… приехали?

Иван отрицательно покачал головой. Улыбка сама собой исчезла с его лица. И то, как она исчезала, самое ее движение, насторожило Андрея Григорьича:

— Как ты здесь?

— Я в Дорогом был, на экскурсии. Там Колю встретил… на «Колхиде»…

— Мать знает, что ты здесь?

— Нет. Вернее, да.

— Нет или да?

— Бабушке передали. Я утром вернусь. Молочной машиной.

— Дома был? Как Гусев встретил?

— Не заходил я…

— Прямо сюда?

— Сюда… — Иван смутился.

— Разобрал он, Ваня, избу свою, — сказал Андрей Григорьич, — а изба трухлявая. Где погнило, где древоточец поел… Короче говоря, на дрова — и то едва сгодится. Стал просить ссуду, чтобы с отцом твоим расплатиться, а ему отказывают, поскольку пьяница… Слушай, Ваня, — спохватился вдруг Андрей Григорьич, — а ночевать-то где? — И тут же заключил: — Негде.

Поглядел на часы, подумал, показал на диванчик в углу.

— Здесь будешь спать.

Потом долго и крепко стучал в дощатую стенку, прислушивался. Наконец там раздался шорох, кряхтенье, кашель. Вскоре вошел сторож дядя Гурий в заспанном пиджаке.

Иван удивился: как это он услышал стук — глухой ведь.

Андрей Григорьич поманил дядю Гурия пальцем, крикнул в самое ухо:

— Подушку! Два одеяла! Два! Сюда! — и показал на Ивана.

Дядя Гурий медленно, как-то осоловело перевел взгляд на Ивана, подозрительно, как тому показалось, оглядел его и направился к выходу.

— Не забудь, ему в самое ухо кричать надо. — Андрей Григорьич улыбнулся, вздохнул: — Ох, сторож… Знали бы в районе, что глухаря сторожем держу. Слушай, Ваня, — спохватился он, — ты небось есть хочешь?

— Хочу, — согласился Иван и сразу почувствовал, как сильно хочет есть.

— Сейчас я домой позвоню, чтоб принесли… — Андрей Григорьич снял трубку.

— Андрей Григорьич, не надо! У меня вот! — Иван поднял свой узелок. Так и не развязывал с самого утра.

— Ну, хорошо. Сейчас чайку соорудим.

Он порылся в тумбочке стола, вытащил электрический чайник, потом заварочный, сахар в банке из-под кофе, кружки. Подмигнул:

— Никому не говори, что у директора в тумбочке!

Иван весело кивнул. Опять ему стало спокойно, мирно. Надолго ли?

— Развязывай узелок, чего у тебя там? — с неожиданным интересом сказал Андрей Григорьич и отодвинул в сторону свою писанину.

Иван с готовностью развязал бабушкины припасы: хлеб, яйца вкрутую, огурцы соленые, две куриные ноги и конфеты «Малина со сливками» — восемь штук.

Андрей Григорьич, потирая руки, навис над столом.

— Здорово! Сейчас перекусим. Твое холодное, мое горячее. Идет?

— Идет! — сказал Иван радостно.

У Андрея Григорьича в кабинете два стола — оба маленькие, стоят буквой «г». Андрей Григорьич с одного стола смахнул книги, календарь, место очистил, ловко все расставил, разложил…

По коридору прошаркал дядя Гурий. Молча вошел в кабинет, не глядя на стол, прошел к диванчику, кинул на него постель: две подушки, три одеяла — удивленно сосчитал Иван и с интересом глянул вслед дяде Гурию.

— В День Победы, Ваня, собрались мы вечером в школьной столовой, — неожиданно начал Андрей Григорьич, тихо, не глядя на Ивана, — все работники школы, и сторожа тоже… Стали фронтовики по очереди вспоминать свое. Дяде Гурию дали слово. Он встал и заплакал. И оттого, что войну вспомнил, и оттого, что слово дали… Ну, вот что, давай-ка ужинать! — сам себя перебил Андрей Григорьич другим — веселым — голосом.

Сидели, грызли куриные ноги и молча улыбались друг другу, а рядом все громче выпевал чайник.

Андрей Григорьич чисто-чисто объел косточку, вытер руки газетой, потрогал нос, засмеялся и говорит:

— Ваня, а ты чего ж на Новый год не приехал?

Иван пожал плечами — с чего бы вдруг?.. И тут вспомнил Танькино письмо: «А мы думали, ты на Новый год приедешь…»

— Ты приглашение-то получил?

— Нет… — И аппетит сразу пропал, и вся радость угасла. — Какое приглашение?

— Посылали тебе — совет дружины, ребята… — Андрей Григорьич зорко глянул на Ивана и добавил: — Да ты не расстраивайся, у нас тут зимой неполадки с почтой были… — И, видя, что Иван совсем потускнел, совсем-совсем, и глаза потухли, Андрей Григорьич добавил: — Карнавал нынче неудачный получился, костюмов мало, поленились ребята, некому было первый приз давать…

1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 73
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Повести и рассказы - Александр Крестинский бесплатно.

Оставить комментарий