Северный шторм - Роман Глушков

Неужели отбился? Даже не верится, что Михаил так быстро оставил нас с Кэтрин в покое. А ведь утверждают, что атакующая акула просто физически не способна пойти на попятную – слепой инстинкт убийцы или что-то в этом роде…

– А вы не только грубиян, милейший, но еще и на редкость бессердечный человек, – осуждающе покачав головой, заметил Конрад Михаилу. За них можно было уже не волноваться – запал у обоих прогорел, а проскакивающие между ними искры являлись лишь безобидными статическими разрядами. – Вам нравится играть на чувствах бедных женщин и причинять им страдания. Знаете, в вашем возрасте пора бы и остепениться.

– Оставьте в покое моих пассий, ваша честь, – отмахнулся Михаил. – Никакие они не бедные – в наших с ними разборках я всегда остаюсь пострадавшей стороной… Но, в отличие от вас, у меня, по крайней мере, хватает совести вести себя честно с друзьями.

– На что вы намекаете? – набычился Конрад Фридрихович. – Когда это, разлюбезнейшие, я кого-либо из вас обманывал?

– Пока вроде бы не обманывали. Но, сдается мне, все именно к этому и идет, – ответил контрразведчик. – Даже такой маститый дипломат, как Севастьян Сомов, не сумел уговорить Ярослава вернуться домой. Вы же, зная об этом факте, тем не менее беретесь за заведомо проигрышное дело. Извините за прямоту, ваша честь, но раньше я считал вас вполне трезвомыслящим человеком. Однако сегодня я все больше убеждаюсь, что это не так. Мы с Эриком давно уяснили, что вы взялись за работу, не имея за душой даже минимального плана!

– На каком основании вы так считаете? – Коротышка в негодовании даже привстал с подножки джипа. – У меня есть план! И причем, смею доложить, очень хороший, проработанный план!

– Ну так сделайте одолжение, поделитесь с нами вашим гениальным планом! – настоятельно попросил Михалыч. – Сколько можно в молчанку играть? Кто мы, по-вашему? Проходимцы, которым нельзя доверять?

– Вы – милейшие и надежнейшие товарищи, – поспешил заверить нас Конрад Фридрихович, – на которых всегда можно положиться. Если бы не вы…

– Эй, не уходите от темы! – перебил его Михаил. – Клянусь, что не тронусь с этого места, пока не выслушаю все ваши секретные замыслы!

Коротышка замешкался и смутился. Было заметно, что ему не слишком хочется откровенничать. Но «товарищи» сверлили его взглядами, требуя объяснений. Конрада приперли к стенке, и ему нужно было или спешно придумывать убедительную отговорку, или сознаваться в собственной несостоятельности как дипломата. Отсутствие у коротышки гениальных планов стало уже всем очевидно.

Но я ошибался в Конраде. У него действительно имелся план, однако знай я заранее, что этот план из себя представляет, вряд ли согласился бы помогать фон Циммеру, даже по старой дружбе. Мыслимое ли дело, какие задачи коротышка отвел нам с Михаилом в своей стратегии!

– Я не хотел раскрывать вам раньше времени все детали, – проговорил Конрад после протяжного сожалеющего вздоха. – Честно признаюсь, боялся, что вы неправильно истолкуете свою роль в этом, бесспорно непростом деле… В общем, по моему замыслу, все должно произойти следующим образом. После того как я улажу с Грингсоном все политические проблемы, мне предстоит выдумать предлог, чтобы выманить Ярослава в уединенное место якобы для того, чтобы передать ему послание от отца. Полагаю, княжич клюнет на это, ведь я не буду читать ему нотации, а просто вручу письмо и потребую, чтобы он черкнул отцу пару строк в ответ. А дальше, как только Ярослав явится на нашу встречу, вы, милейшие, схватите его, погрузите в наш автомобиль, и… – Коротышка в возбуждении прищелкнул пальцами: – Только Грингсон нас и видел! Думаете, будет погоня? Маловероятно: у конунга под Ватиканом других забот хватает, чтобы отвлекаться на такие мелочи. Как видите, все элементарно. Ну а уже в пути у меня будет масса времени потолковать с Ярославом по душам и переменить его убеждения на правильные. Вот увидите: когда мы привезем его в Петербург, он станет у нас как шелковый. Теперь-то вы понимаете, что, кроме вас, мне просто не на кого было положиться.

– Великолепный план! – Михаил поднялся с камня и, поклонившись, зааплодировал Конраду Фридриховичу. – Я в восхищении! Вы сразили меня наповал!

– Правда? – расплылся в улыбке фон Циммер. – Огромное спасибо, а я уж было решил, что вам не понравится…

– И правильно решили! – Михал Михалыч в мгновение ока переменил наигранный восторг на отнюдь не наигранный гнев. – Да вы рехнулись, ваша честь! Вы хоть представляете, что это такое – похищение человека из лагеря «башмачников»?! Да у них последняя полковая шлюха таскает при себе автомат! Стоит только подняться тревоге…

– Уверяю вас, шума не будет! – замотал головой коротышка. – Для этого я специально захватил с собой флакон хлороформа!..

– Да неужели?! – Контрразведчика такой аргумент явно не переубедил. – Знаете, что я вам скажу: возьмите ваш хлороформ и сами надышитесь им как следует, потому что спящий вы мне нравитесь гораздо больше! Господи боже, с кем мы связались! А ты… – Михаил гневно указал на меня пальцем. – Даже не вздумай отрицать, что я не предупреждал тебя, в какую глубокую задницу мы лезем по милости этого… этого… «милейшего и надежнейшего товарища», тьфу на него вместе с его планами и хлороформом!

– И что ты теперь предлагаешь? Бросить все и возвращаться в Петербург? – спросил я.

Меня замыслы Конрада огорчили не меньше, но спускать собак на гениального стратега мне почему-то не хотелось. Наверное, потому что безумие предложенной авантюры как раз и разубедило меня в том, что Конрад Фридрихович – скрытый предатель. Да, такой план был вполне в духе фон Циммера. Задумай коротышка недоброе, он не стал бы предлагать нам стратегию, от которой мы можем с чистой совестью отказаться и повернуть в обратном направлении. Претворять в жизнь тактический сценарий фон Циммера было сущим самоубийством, однако возвращаться в Петербург, так ничего и не предприняв ради сына нашего благодетеля, было бы весьма некрасивым поступком. Я надеялся, что Михаил это тоже осознавал.

– Ты меня знаешь: куда ты, туда и я, – ответил Михалыч, раздраженно пнув увязшее в грязи колесо джипа. – Желаешь вернуться к Кэтрин и детям – я без тебя в это пекло не полезу; пусть Конрад Фридрихович сам выкручивается. Поедешь к «башмачникам» и будешь плясать под дудку этого безумца – ради бога, но одного я тебя там не оставлю, и не мечтай. Если нас с тобой когда-нибудь вздернут, то только на одной виселице! Однако очень хотелось бы, чтобы рядом с нами болталось и это неудачливое божье создание.

Михаил кивнул на нервно притопывающего ботинком коротышку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});