Конан Дойл - Максим Чертанов

Доктор очень надеялся на «Михея Кларка», но его ждало очередное разочарование, еще более сильное, чем предыдущие. Джеймс Пейн, «добрый ангел», написал ему в ответном письме совершенно обескураживающие слова: «Как вы могли, как вы только могли тратить свое время на писание исторических романов!» Другой издатель, Джордж Бентли, в чей журнал «Бентли мисилейн» также был отправлен бедный «Михей», заявил, что в книге нет увлекательности и она «никогда не сможет привлечь внимание ни библиотек, ни широкой публики». Отказались от «Михея» и «Блэквуд мэгэзин» (заметивший автору, что люди XVII столетия так не разговаривают), и «Касселс» (исторические романы вообще плохо продаются), и все прочие издательства. Доктор уже утратил надежду когда-либо издать свой роман, но в ноябре 1888-го рецензент издательства «Лонгмэн» Эндрю Лэнг, известный критик, в свое время оценивший Стивенсона, вдруг рекомендовал издателям принять «Приключения Михея Кларка».

28 января 1889 года у Артура и Луизы родился первенец; как и у Мэри с Чарлзом, это была девочка. Ее назвали в честь бабушки и матери – Мэри Луиза Конан. (Доктор никогда не менял свою фамилию официально; «Конан» будет одним из имен всех его детей, но не все по его примеру сделают его частью фамилии.) Отец сам участвовал в принятии родов и жутко трусил, хотя принял их к тому времени немало. У него есть рассказ «Проклятие Евы» («The curse of Eve»), где подробно описаны переживания мужа, чья жена очень трудно рожает: «Из-под складок коричневой шали выглядывало смешное маленькое, свернутое в комок, красное личико с влажными раскрытыми губами и веками, дрожавшими, как ноздри у кролика. Голова не держалась на слабой шее маленького создания и беспомощно лежала на плече.

– Поцелуйте его, Роберт! – сказала бабушка. – Поцелуйте своего сына!

Но он почти с ненавистью взглянул на это маленькое красное создание с безостановочно мигающими ресницами. Он не мог еще забыть того, что благодаря ему они пережили эту ужасную ночь». Это – о мужьях пациенток; но это и о себе тоже.

Ребенка крестили по обряду англиканской церкви, против чего отец не возражал. Мэри Дойл приехала на крестины внучки. «Она кругленькая и пухленькая, голубые глаза, кривые ножки, толстенькое тельце. <...> Но манеры ее (на наше горе) очень вольные. Когда ей что-то не нравится, об этом становится известно всей улице». Мэри-то как раз вырастет тихой девушкой; а знал бы доктор, какой вольный нрав будет у его младшей дочери Джин – будущего генерал-майора авиации!

Глава шестая

ИСТОРИЯ ОДНОЙ ЛЮБВИ

Роман «Приключения Михея Кларка» вышел в «Лонгмэне» в феврале 1889 года. Особого успеха у публики он не имел, но вызвал вполне доброжелательные отзывы критиков и, по словам самого Дойла, стал первым краеугольным камнем, положенным в основу его литературной репутации. Именно издательству «Лонгмэн», а вовсе не знаменитому «Стрэнду», Конан Дойл всю жизнь считал себя обязанным первым успехом. В этом же году издательством «Уард энд Дауни» была опубликована «Загадка Клумбер-холла», вышел сборник (неавторизованный) «Тайны и приключения», в который вошли ранние рассказы Дойла и который был вскоре переиздан сперва под названием «Блюмендайкский каньон и другие рассказы», затем «Мой друг убийца и другие рассказы». Доктор Дойл становился профессионалом. Но в Англии он по-прежнему был мало кому известен.

Помогла ему его любимая Америка (не зря он ее воспевал), причем помогла довольно своеобразным способом. В Штатах тогда не охранялось авторское право в отношении иностранных писателей; в 1886 году, когда основными европейскими государствами была подписана Бернская конвенция, установившая обязательства по защите авторских прав на всей территории договаривающихся сторон, США присоединиться к конвенции отказались, сославшись на Первую поправку к своей конституции, в которой говорится о свободе слова, и продолжили издавать массовыми тиражами европейских авторов, не платя им ни цента[20]. «Как и за любой национальный грех, наказание за него обрушивалось не только на ни в чем не повинных американских авторов (они не выдерживали конкуренции. – М. Ч.), но и на самих издателей, потому что принадлежащее всем не принадлежит на деле никому, и они не могли выпустить ни одного приличного издания без того, чтобы тотчас же кто-то не выпустил более дешевого», – заметил доктор Дойл не без злорадства.

Но для молодых английских писателей в этой ситуации был и плюс. Платить-то не платили, зато продавали почем зря, так что у любого автора, чью книгу экспроприировали американцы, появлялось множество читателей. Украли и «Этюд в багровых тонах». Американская публика приняла его восторженно – то ли потому, что там занимательно рассказывалось об Америке, то ли она, падкая на все новое, оказалась прозорливее английской. «Этюд» продавался очень хорошо. Но важно было даже не это, а то, что ворованные тексты читали и сами издатели, которые могли выловить из этого потока стоящую вещь.

Джозеф Маршалл Стоддарт, американский редактор журнала «Липпинкотт манзли мэгэзин», в августе 1889-го приехал в Лондон для организации британского издания своего журнала и изъявил желание увидеться с автором понравившегося ему «Этюда». Доктор получил приглашение на обед в отеле «Ленгем», который будет несколько раз упоминаться в историях о Холмсе. То был второй литературный обед (в нашем понимании скорее ужин) в жизни доктора.

Кроме Конан Дойла, Стоддарт пригласил еще двоих: парламентария Джилла и Оскара Уайльда. Все три гостя были ирландцами по национальности. Описывая этот вечер, обычно подчеркивают контраст между двумя литераторами: «Томный, изящный денди Уайльд и громадный Дойл, облаченный в свой лучший костюм, в котором он выглядел как морж в воскресных одеждах». Доктор действительно не всегда был элегантен (запросто мог выйти на люди с криво застегнутым воротничком), однако и Оскар Уайльд был не такой уж томный, а, как подобает ирландцу, жизнерадостный, с громким голосом. Пожалуй, они были даже похожи: оба высокие, здоровенные – косая сажень в плечах; оба громогласные, хохочущие взахлеб. «Для меня это был поистине золотой вечер», – писал Конан Дойл в мемуарах. Уайльд, будучи в Америке, встречался с Оливером Уэнделлом Холмсом, личность которого так восхищала Дойла: тут они сошлись во мнениях. К изумлению доктора оказалось, что знаменитый эстет прочел «Михея Кларка» и роман ему понравился. Несколько сомнительным представляется, что похвалы Уайльда были абсолютно искренни. «Черную стрелу» Стивенсона, которой восхищался Конан Дойл, он, например, уничтожил словами: «Попытка сделать произведение слишком правдивым лишает его реалистичности, и „Черная стрела“ является столь низкохудожественным произведением, что не может похвастаться даже тривиальным анахронизмом.» О «Михее Кларке» он, скорей всего, должен был думать нечто подобное. Хотя, с другой стороны, Стивенсон, когда писал «Черную стрелу», был уже мастером, и Уайльд воспринимал его текст как падение; Дойл только начинал – и его книга обещала дальнейший взлет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});