Конан Дойл - Максим Чертанов

Но генерал разъяснил, что опыты были плохи потому, что плох был инструмент. Как астроному нужен хороший телескоп, а химику микроскоп, так и ученому, изучающему мир духов, необходим качественный медиум. Разве не логично? Аргументы такого рода, простые и ясные, всегда производили на Дойла впечатление.

Зашла речь о Хоуме – том самом Хоуме, который летал. Здесь для нас самое интересное – это аргументация Дойла, при помощи которой он впоследствии защищал Хоума от нападок. Хоума обвиняли в том, что он мошенник и проводит свои сеансы ради денег – Дойл отвечает, что тот «никоим образом не был, как полагают некоторые, платным медиумом, ибо он племянник графа Хоума». Чтобы племянник графа жульничал – такого, конечно, быть не могло, скорее небо упадет на землю. Далее Дойл пишет, что, услышав рассказы спиритов о том, как Хоум, выпрыгнув при свидетелях из окна дома, вместо того чтобы упасть, поднялся по воздуху и влетел в другое окно того же дома на высоте 70 футов над землей, – поверить этому не мог. Но «когда я узнал, что факт этот подтвержден тремя свидетелями, присутствовавшими при сем: лордом Данрэйвеном, лордом Линдсеем и капитаном Уинном – все трое люди чести, пользующиеся большим уважением, – и что впоследствии они пожелали удостоверить свои показания под присягой, то мне оставалось только признать, что очевидность факта была здесь гораздо лучше удостоверена, нежели в отношении многих удаленных от нас во времени событий, которые весь мир согласился рассматривать как истинные». Доверие доктора ко всему, что говорят лорды, военные и вообще «приличные люди», было безгранично. Генерал Дрейзон не переубедил его, но вновь пробудил интерес к необъяснимому, а точнее – к необъясненному, ибо он был убежден, что человеческий разум способен объяснить все, если хорошо постарается.

Дойл продолжал участвовать в сеансах с медиумами – то безрезультатных, по его словам, то дававших «тривиальные результаты». Весной и летом 1887 года он организовал ряд сеансов у себя дома: в них участвовали профессиональный медиум Хорстед и архитектор Болл. В июне на одном из этих сеансов доктор получил сообщение, которое его так поразило, что он немедленно опубликовал соответствующую заметку в спиритическом журнале «Лайт». Дух, почтивший его своим появлением, категорически не рекомендовал ему читать книгу автора Лея Ханта. Доктор как раз в те дни думал, читать ему эту книгу или нет, и – насколько ему помнилось – никому о своем интересе к ней не говорил.

Книгу Ханта он не прочел, зато продолжал поглощать в огромном количестве эзотерическую литературу, которая благодаря своей наукообразности могла оказать на него гораздо более сильное влияние, чем практические сеансы. Прочел, в частности, ряд книг о паранормальных способностях индийских йогов: левитация, управление огнем, ускоренное проращивание растений и т. п. Одним из результатов изучения йоговских практик стала «Загадка Клумбер-холла».

Нет ничего удивительного в том, что доктора Дойла с его идеей примирения всех религий на какое-то время заинтересовала теософия, которая как раз стремилась объединить различные вероисповедания и создать род «универсальной религии», не связанной какой-либо определенной догматикой; мысль о том, что человек может познавать божество непосредственно, исходя из собственного мистического опыта, была также довольно близка его собственному мировоззрению, хотя, на его взгляд, теософам недоставало логики. Он увлекся трудами знаменитой Елены Блаватской: идеи перевоплощения и кармы показались ему чрезвычайно привлекательными, но потом он прочел ряд работ, в которых Блаватская разоблачалась как шарлатан, и нашел их куда более убедительными, нежели тексты самой мадам Блаватской. Он скоро разочаровался в теософии: все мистическое и туманное его отталкивало, да и не очень-то он любил сложные теории. Он искал простоты, логики, ясности, неколебимых доказательств, причем желательно таких, которые можно «потрогать» (улики!); спиритизм вроде бы предоставлял такие доказательства, а вроде бы и нет... Доктор преклонялся перед наукой, но наука, к сожалению, высказывалась по поводу спиритизма как-то двусмысленно. Некоторые ученые (химик Уоллес, астроном Фламмарион) были его приверженцами, но большинство людей науки относились к нему издевательски. Обращения в спиритическую веру опять не состоялось. По-прежнему было только любопытство; по-прежнему доктор Дойл с его философией был одинок. Хотя есть люди, утверждающие, будто бы уже в те годы он нашел то, чего искал. Речь идет, разумеется, о масонстве.

В статье Яши Березинера, видного деятеля Объединенной Великой ложи Англии (основной руководящий орган масонства в Англии и Уэльсе, а также в некоторых странах бывшей Британской империи), говорится о вступлении Конан Дойла в масонскую ложу «Феникс», отделение 257 (действующее в Портсмуте с 1786 года), как об установленном факте. Называется точная дата – 26 января 1887 года, сообщается и о том, что при вступлении доктора в ложу присутствовал его коллега и приятель Джеймс Уотсон, а рекомендацию ему давали Уильям Дэвид Кинг, видный член ложи, впоследствии мэр Портсмута, и Джон Бриквуд, богатый пивовар. Как и в любом кружке, куда записывался доктор, он быстро взбирался вверх и уже через месяц был посвящен во вторую степень братства, а 23 марта того же года ему была присвоена степень мастера.

В одних биографических книгах о Конан Дойле ссылаются на этот факт, в иных о нем умалчивается, в третьих он отрицается; сам доктор ничего о себе как о масоне не сообщает. Так правда это или нет? Во всяком случае, если бы Конан Дойл был масоном, в этом не было бы абсолютно ничего удивительного. Во-первых, найти единомышленников, исповедующих идеи всеобщего братства, просвещения и улучшения человечества – всё это как нельзя более соответствовало его собственным стремлениям. Во-вторых, в Европе никогда не было того оттенка испуга и брезгливости по отношению к вольным каменщикам, который со времен «Протоколов» возобладал у нас; множество видных и уважаемых людей были и являются масонами. В-третьих, доктор Дойл вступал абсолютно во все организации, кружки и общества, которые ему подворачивались. В-четвертых, стать членом тайного братства посвященных было бы чрезвычайно приятно его мальчишечьей душе, и вполне естественно, если он, по-мальчишечьи же серьезно относившийся к секретам и клятвам, хранил молчание об этой стороне своей жизни. Кстати, Березинер не утверждает, что Дойл был очень уж активным масоном, напротив: после того как его посвятили в мастера, масонство ему быстро наскучило, и уже в 1889 году он вышел из ложи. Это тоже очень похоже на доктора Дойла: длинные, туманные и бесплодные разговоры были ему не по душе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});