Принцесса крови - Дмитрий Агалаков

— Там, на дороге! — оживая, закричали лучники.

Жан де Новелонпон указал мечом вперед — и его отряд понесся через кустарник — на врага. Но сам он неожиданно попридержал коня.

— Господи, Жаннета?! Да она ранена?!

Руки и лицо Жанны, ее платье были перепачканы кровью. Жанна смотрела перед собой, но ничего не видела. Казалось, она спит…

— Нет, это кровь Николя, — ответил Жак д’Арк.

— Но… что она здесь делает?

Жак д’Арк взглянул на дочь.

— Спроси у нее сам.

Молодой рыцарь плохо понимал, что происходит.

— Ей не место здесь…

— Я тоже так думал, пока не увидел ее, — кивнул Жак д’Арк. — Слово родителей для нее мало что значит, Жан. Она все решает сама.

Жанна, только что пережившая смерть Николя д, Эпиналя, молчала. Ее даже не напугала ложная атака с тыла и, возможно, близкая смерть. Арбалетный болт в шее Николя все еще двигался у нее перед глазами, бередил страшную рану. После всего увиденного ей был безразличен этот допрос.

— Плохо, — сказал де Новелонпон, — это плохо. Война — мужское дело, — добавил он и, пришпорив коня, рванул за своими воинами.

А бургундцы на дороге, уже поняв, что их песенка спета, побросали оружие, забрались на лошадей и понеслись прочь. Но солдаты Новелонпона окружили их и порубили там же, на лугах. В плен взяли только одного — он упал с лошади и тут же бухнулся на колени, сцепив на груди руки. Все это он проделал перед самым носом Жана де Новелонпона, когда конь его встал на дыбы и едва не раздавил бандита. Бургундец так искренне просил пощады, что рыцарь пожалел его. Но причина крылась не столько в милосердии Жана — с разбойниками не церемонились, с ними поступали так же, как они обходились с мирным населением. Рыцарю Робера де Бодрикура нужна были информация: сколько бургундцев осталось в тылу, как они вооружены и где сейчас обоз с награбленным добром. Обещанием предать своих бургундец спас себе жизнь. Но прежде чем посадить бандита на коня и отправиться с отрядом вершить правосудие, Жан де Новелонпон вернулся к поредевшему войску Жака д’Арка. Там старались помочь раненым, укладывали на коней убитых. Жерар д, Эпиналь оплакивал брата и вместе с другими жителями Домреми проклинал бургундцев.

— Это первые ласточки, Жак, — спешившись, сказал д’Арку Жан де Новелонпон, когда они отошли в сторону. — Я оставил в Домреми двадцать человек — на первое время. Но это все равно мало. Теперь жизнь ваша изменится, готовьтесь к этому. Да, забыл, сир де Бодрикур шлет тебе привет!

Жак д’Арк кивнул:

— Благодарю. Если бы не вы — нам пришлось бы туго.

Жан де Новелонпон взглянул на сидевшую в отдалении Жанну.

— Береги ее, она дорогого стоит, — кивнул он на девочку.

— Не учи ученого, — отозвался Жак д’Арк. — Короли! — неожиданно вырвалось у него. Он горько усмехнулся. — Сейчас им до нее нет дела, — на слове «им» он сделал веское ударение, — ее выбросили точно собачонку, но однажды они вспомнят о своей принцессе. Это обязательно случится…

— И тогда с тебя спросят, Жак.

Староста Домреми вздохнул:

— Я все чаще думаю об этом. — Желая сменить тему, он хлопнул по конскому крупу, и лошадь вздрогнула под молодым воином. — Поезжай, Жан, накажи проклятых бургундцев. Господь не простит им разбоя! И возвращайся с победой, но сперва к нам. Сразу после тризны мы устроим пир. В Домреми тебе всегда рады!

Прошла неделя, отпели и похоронили ополченцев, убитых в схватке с бургундцами. А Жанна молчала. Все заметили, что их Жаннета, принцесса, изменилась. Она молчком выходила к семейной трапезе, отвечала на вопросы коротко: «да» и «нет», и уходила в сад. Отец не стал ругать ее за выходку — наконец, все обошлось. Жак д’Арк только сказал: «Никогда больше так не поступай». Но Жанна промолчала. Отец спросил: «Ты слышала меня?» И вновь Жанна не ответила. Жак д’Арк списал молчание девушки на ту боль, что была в ее сердце. Он-то знал, что она заглядывается на красавчика Николя, а тут — такое.

Жан был благодарен сестре, хоть и упорно скрывал это. Хмурился при ее появлении. А в душе — ликовал! Он побывал в битве, отец доверил ему боевой лук, сам он сразил стрелой бургундца. Жан помнил, как тот схватился за грудь и повалился в кусты. Пьер готов был расплакаться от обиды: Жан теперь — герой, а он, как и был, мальчишка. Даже Жакмен завидовал младшему брату. Тот первым получил боевое крещение! Это тебе не с лотарингскими пареньками драться на кулаках или палках. Тут — настоящий бой!

Был полдень, и Жанна сидела в саду на старой скамье. Все эти дни после битвы она ни на минуту не забывала сражение с бургундцами. Корчи раненых, открытые рты, обезумевшие глаза. И затихшие, застывшие в нелепых позах те, кто еще минуту назад был жив. Кого она знала, кто совсем недавно приглашал ее в свой дом, угощал. С чьими детьми она вместе ходила в церковь и преломляла хлеб.

А еще — Николя, его кровь, и вспаханный земляной след от стрелы арбалета…

Тот добрый мир, в котором Жанна выросла, где была счастлива, дал трещину и разрушился. Прямо у нее на глазах. Это было несправедливо. Она не понимала, зачем это нужно Господу, но это было. Конечно, она и раньше знала, что есть Господь и есть дьявол. Но только теперь она распознала личину последнего! Кровь, смерть и страдания ее близких — в этом и был он, враг рода человеческого. Но послав ее, Жанну, на ту дорогу, заставив увидеть битву, Господь что-то хотел сказать ей. Но — что? Во время боя она решилась выбежать к бургундцам и потребовать их остановиться, может быть, погибнуть. Уже тогда она поняла — мир надо исправить. Но она не успела. Смерть Николя помешала ей. Но еще не поздно — выбежать навстречу всему злу, которое есть на земле, и остановить его…

У Жанны закружилась голова, и она покачнулась. Вцепившись руками в скамейку, Жанна дрожала. Ее бил озноб. Полуденное солнце ослепило ее, и она зажмурилась. Ей было страшно. А голова продолжала кружиться. Свет подступал. Разгорался. Никогда еще она не трепетала так! Жанна боялась открыть глаза — она знала, что ослепнет. Света было так много, что не спасали веки. И вот тогда она поняла, что Кто-то требует ее. Требует уверенно. И она должна Ему подчиниться! Выбежать навстречу бургундцам, под стрелы — оказалось бы пустяком в сравнении с этим. Но она поняла и другое — выбора у нее не оставалось… Жанна набралась смелости и открыла глаза. Ослепительный свет шел вовсе не от солнца, а со стороны церкви, что стояла рядом с их домом. И он был только для нее — одной-единственной на всей земле! Она почувствовала, что свет хочет говорить с ней. Шум уже нарастал в ее ушах, и вдруг он прорвался — и она услышала ясный голос: «Жанна! Жанна! Жанна!» «Да?» — цепенея, спросила она. Но спросила, не разжимая губ. «Ты — Моя избранница!» Она уже не чувствовала ног под собой — летела куда-то вместе со старой скамейкой. К небу. А с ней говорили, и голос звучал гулко и медленно, пронзительно и ярко. Он говорил, что в ее сердце есть тот огонь, которого нет у других. И это Он подарил его ей. Но этот огонь она должна передать другим. Не теперь — позже. Когда она сможет поднять меч рыцаря, защитника веры, над головой. Но ведь она не воин? Нет, она ошибается, она — воин. Когда же это случится? Придет время. А пока она должна быть верной и послушной Богу, который любит ее, никогда не забывает и не забудет о ней… Яркий свет стал слабнуть, а затем сад ее отца стал прежним. Обычным летним садом, в котором поют птицы. Да, с ней говорили. И Говоривший оставил ее — но оставил до времени. Это она знала так же хорошо, как и то, что жизнь ее отныне изменилась.