Блуждающий Трактир (ЛП) - "pirateaba"

Два гоблина за столом тихо переговаривались. Ни один из них не выглядел обеспокоенным; Рагс вообще выглядела весёлой, а её спутник то и дело бросал взгляды на Эрин.

А что до самой Эрин? Она чувствовала себя ужасно.

— Он был добр ко мне. Он был первым, которого я встретила. Первым, кто не пытался меня убить, я имею в виду.

— Я знаю.

Селис сочувственно похлопала Эрин по спине. Они обе уставились на свои блюда, но есть ни одной из них больше не хотелось.

— Но это было удивительно, как ты с ним справилась. В городе никто не провоцирует Рэлка, когда он в ярости. Даже Капитан Стражи Зевара с ним осторожна. Рэлк однажды избил в драке более сорока разумных, ты знала?

— Нет.

— И этот Навык! Это был Навык, да? Когда ты глядела на Рэлка, всё вдруг стало очень тяжёлым. Как будто сам воздух пытался меня раздавить.

— Это просто само вырвалось. Я не знаю, как я это сделала.

— Ну, он ушёл.

— Да. Но он может никогда не вернуться.

Селис нечего было на это сказать. Спустя некоторое время Эрин встала, подошла к Клбкчу и Халраку и поблагодарила их за помощь. Клбкч кивнул и сказал Эрин, что поговорит с Рэлком, хотя девушка не была уверена, что это хорошая идея. Халрак только кивнул.

— Ты странный человек. Храбрый.

Эрин решила, что это был комплимент.

Ужин прошёл в тишине, но, по крайней мере, можно сказать, она была приятной. Эрин болтала с Селис и Клбкчем и время от времени подходила к столу с двумя гоблинами. Они просто уставились на неё, когда она подошла в первый раз, а Рагс лишь пожала плечами, когда Эрин извинилась за Рэлка.

Что-то с ними было не так. Они продолжали наблюдать за Эрин, но, видимо, были слишком заняты болтовнёй на своём языке, поэтому трактирщица оставила их в покое.

Спустя несколько часов Селис ушла. Ей нужно было завтра идти на работу, и Клбкч тоже ушёл, чтобы проводить её обратно. Халрак задержался ещё на час, прежде чем уйти, бормоча что-то о раскопках и магах.

Рагс и её таинственный друг-хобгоблин ушли последними. Эрин чувствовала на себе его взгляд, когда они уходили, но девушка не была уверена, хорошо это или плохо.

И тогда Эрин осталась одна. Она сидела в своём трактире, слушая шаги Лионетты над головой и раздумывая, куда делся Торен. Её сердце всё ещё болело.

Что ей было делать? Гоблины. Ей было стыдно, что она выгнала Рэлка, но… нет, она могла расписаться под каждым словом. Но в голове Эрин также до сих пор звучали слова Магнолии.

Она слаба. Все те великие вещи, о которых говорила женщина… Эрин действительно была неспособна сделать что-либо без посторонней помощи. Она даже не могла противостоять Рэлку без всеобщей помощи.

Так. Значит. Что она могла сделать?

— Повысить уровень.

Это был её единственный выход, не так ли? Эрин вздохнула. Сильнее. Она должна что-то придумать. Она должна что-то сделать. Каким-то образом. Как-то.

— Ну, у меня есть одна идея.

Завтра она может…

Кто-то постучал в дверь. Эрин нахмурилась. Поздний ночной гость? Трактирщица задумалась о том, чтобы ответить, что они закрыты. Она прошаркала к двери и отперла её, резко распахнув, и замерла на пороге. А после улыбнулась, её лицо озарилось радостью и облегчением.

— Риока?

***

Я зла.

Думаю, я всегда злилась. С тех пор как я разочаровалась в людях, на которых равнялась. С того дня, когда я перестала верить в героев.

Это долгая история. И, наверное, во многом я сама виновата. Давным-давно была одна сердитая девочка, которая злилась на всех. Бунтовала.

Мы все проходим через эту фазу. Но я так и не смогла преодолеть чувство ярости, когда узнала, что мир несправедлив. Что, несмотря на то что мне была уготована прекрасная жизнь, в ней всё ещё было так много несправедливости.

Временами я забывала об этом. Я бежала, бежала, чтобы забыть, и в итоге убежала в другой мир, где, как мне казалось, я могла быть счастлива.

Но теперь всё вернулось. Всё та же старая ярость, рычащий зверь в моём нутре, клокочущий гнев, кипящий в моём сердце.

Такие эмоции могут привести меня к убийству. А в этом мире есть люди, которых стоит убить. Нет… не люди.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Монстры. Просто монстры.

Под моими ногами хрустит снег. Я шагаю вперёд, маленький детёныш гноллов неловко шагает рядом со мной. Мой желудок пуст, и голова кружится.

Я на грани. Точнее, уже за ней, по правде говоря. Две мои культи на правой руке ноют. Я измучена, голодна, ранена.

И так зла.

Даже сейчас ярость грозит поглотить меня. Я…

Я никогда раньше не была в такой ярости.

Я чувствовала гнев раньше. Жгучий и кипящий. И я чувствовала ярость, глубокую и клубящуюся, нарастающую, как в скороварке, готовую взорваться от хорошей искры. И я чувствовала ярость, всепоглощающую, прожигающую дыру в моём разуме, уничтожающую здравый смысл. Но это… это другое. Это чувство пугает даже меня.

Это чёрная ярость, ужасное безумие, вцепившиеся в меня когтями. И вместе с ним я слышу голос, который, как мне казалось, я похоронила. Он шепчет мне.

Убей всё. Убей всех. Зарежь их. Выколи им глаза. Разорви их на куски.

Пусть этот чёртов мир сгорит.

Я не могу перестать смотреть на свою руку. На место, где должны быть мои пальцы. И память. Я помню Уркша и племя Каменного Копья.

Все мертвы.

Всё из-за меня.

Гоблины. Я просыпалась с криками две ночи подряд с горящей от заражения рукой. Я напугала Мршу. Даже сейчас молодая гнолл следует за мной, но на расстоянии. Она боится меня и, возможно, ненавидит за то, что я сделала.

За цену, заплаченную за её жизнь и мою тоже.

Я смотрю вниз, на неё, а гнолл смотрит вверх, на меня. Её мех сейчас такой белый – цвета свежего снега. Если она остановится, то станет практически невидимой, и её карие глаза – единственный настоящий цвет на её теле, не считая когтей и носа. Она… молчалива.

Она всегда была молчаливой. Но теперь Мрша ходит как призрак. Она потеряла своё племя. Свою семью, своих друзей…

Всё из-за меня.

Даже сейчас я вижу фей, парящих над головой. Я слышу Уркша, слышу его голос среди звуков умирающего вокруг него племени.

— Мы предлагаем всё.

Кто-нибудь из них выжил? Хоть кто-то? Или вся эта проклятая армия тоже погибла? Какова была цена?

Мрша спотыкается, зацепившись за что-то в снегу. Я останавливаюсь, и она медленно поднимается на ноги.

Она устала. И голодна. Никто из нас не ел.

— Осталось ещё немного. Ты можешь идти?

Она кивает. Я киваю в ответ. Больше сказать нечего. Если я понесу её, то свалюсь через километр.

— Прости меня.

Сколько уже раз я это говорила? Сколько раз я видела это, когда просыпалась и вспоминала? Мрша просто молча смотрит на меня осуждающим взглядом. Но она не может сказать мне, что чувствует.

Да это и неважно. Я знаю. Я знаю, каково это – потерять веру в того, кем ты восхищался. Я подвела Мршу. Я принесла ей истории, а потом смерть. Я подарила ей маленькую мечту, а потом забрала всё, что у неё было.

Я… это всё моя вина*.

*Конечно, нет. Я знаю, что это не так. Я не несу ответственности за всё это. Не я заставляла армии сражаться, и не я заставляла гоблинов убивать. Но это моя вина. Только моя.

Слишком поздно возвращаться. Слишком поздно предлагать что-то другое. Всё, что осталось, – это она, и я должна позаботиться о ней. Поэтому я поворачиваюсь и смотрю на заснеженные равнины.

Что-то пролетает в поле моего зрения. Тело из хрусталя и льда. Бессмертие, застывшее в форме маленькой феи. Она смотрит на меня.

— До города, искомого тобою, всего час пути. Не останавливайся сейчас.

Это почти заставляет меня рассмеяться. Феи беспокоятся о нас. Обо мне. Я гляжу на говорившую фею.

— Какова была цена? Что было заплачено, что потеряно?

Она молча смотрит в ответ. Это тот же вопрос, который я задаю каждый раз, когда они приближаются. Фея молча улетает обратно к остальным.

Они избегают меня. Неужели они не могут ответить?