Донецкие повести - Сергей Богачев

Несмотря на то, что электронные часы в приёмной начальника службы безопасности показывали 22: 41, создавалось впечатление, что рабочий день в самом разгаре.

— Разрешите, Виктор Владимирович?

— Докладывай, Степан, — велел «В.В.С.Б.» своему заместителю. Хотя Виктор Владимирович провел в столице братского государства две бессонные ночи, выглядел он бодро. Это была его привычная стихия.

— Муж Кутовой-таки хороший ход. Он даже никуда ездить не стал — ни на квартиру Семёнова, ни в его кабинет. Поколдовал часа полтора со своего ноутбука и сказал, что ему нужно встретиться с одним из своих учеников. Выставил условие, чтобы мы гарантировали, что у этого парня не будет неприятностей.

— Лаконичней, Стёпа.

— Короче, по почерку программы он вычислил разработчика. Так что докладываю: у нас появился ключ к уничтожению этой версии. Но гарантировать, что информация, к которой эта тварь получила доступ, не скопирована и не всплывёт ещё каким-либо образом, мы не можем.

— Каков вывод аналитиков?

— На переформатирование схемы «Юг» необходимо не менее месяца. Процесс этот уже запущен. Ещё через три месяца после всех зачисток проверить и доказать наличие старой системы будет практически невозможно. В крайнем случае, немного шумихи, скандальчик, несколько кадровых перемещений и отставок С досье — дела похуже. Но там нет наших следов, источник их происхождения может быть и другой. Если события будут развиваться по худшему сценарию, переведём стрелки на другие службы, как обычно…

— Когда этого Семёнова-Селиванова через границу переправили, он, по предварительной договорённости, послал через интернет сигнал, приостанавливающий на три дня работу своей адской программы. Говорит, что может быть очень полезен, всё сдаст, всё отдаст, на всё согласен — ну как обычно. А ты как считаешь, что будем с этим кадром решать?

— С Семёновым? А что с ним панькаться? Решать — от греха подальше. Играть с ним напряжно — уж слишком изворотлив, попустишь — опять может работку подкинуть. Он пока не знает, что у нас имеется противоядие.

— Пустить в расход — это для него слишком гуманно, но мы ведь люди добрые, мирные, — Виктор Владимирович и Степан, как заговорщики, улыбнулись друг другу, после чего «В.В.С.Б.» добавил: — А компьютерщика этого юного ты к нам на службу привлекай.

— Уже изучаем его, чтобы зайти наверняка.

— Ну и чудненько, я в тебе не сомневаюсь. Ну что, на сегодня подведём черту, нужно отоспаться, — Виктор Владимирович довольно пожал руку Степану.

* * *

— Иван, зайди, когда время будет, — голос подполковника Сердюкова снова особых эмоций не выражал.

Черепанов примчался в управление уже через пятнадцать минут.

— Для тебя есть новости. С какой начинать?

— Как обычно, с той, что похуже…

— Было принято решение об экстрадиции нашего героя в Россию якобы для проведения следственных действий. Там его позавчера выпустили под подписку.

— Нужно срочно взять под охрану Риту, — Иван почувствовал тревогу и вину перед женщиной, которая ему дважды помогла, а он навлек на неё опасность.

— Я никогда не сомневался в твоих джентльменских качествах, — Сердюков неожиданно начал иронизировать.

«К чему бы это?» — подумал Иван.

— Да, а про хорошую-то новость мы и забыли? — вдруг спохватился Черепанов.

— На следующий день, то бишь вчера, господин Семёнов, он же Селиванов, погиб — на своём рабочем месте при странных обстоятельствах. Его убило током. Сотрудники подтвердили факт несчастного случая, — ни один мускул не дрогнул на лице Сердюкова, так спокойно преподнесшего главное событие, увенчавшее смысл последних месяцев их жизни.

— Это точно?! Ничего не понимаю… — Черепанов почувствовал, что развязка этой неприятной, изнурительной схватки наступила неожиданно и вовсе не так, как он мог себе это представить. — Стало быть, всё?

— А теперь слушай, как оно скорее всего было. Селиванов где-то раздобыл уникальный компромат на очень больших людей из обеих наших братских стран. И всё это запустил со специальной программой, которая, если Селиванов в течение определённого времени не посылает только ему известный пароль, автоматически начинает предупреждение, а затем рассылку компромата по заданным адресам.

Поэтому его сначала чуть ли не на межгосударственном уровне вытянули. Вопрос очень высоко согласовывался. А потом у него оказался личный оппонент — муж сотрудницы, попавшей к Селиванову в сети. Он их службе безопасности помог вычислить пароль, а они закрыли глаза на то, что поработал с селивановской техникой, — удалил компромат на свою жену. Ну и, очевидно, эту электроаварию придумал, которая произошла, когда Селиванов сел за свой компьютер и хотел всю эту грязь извлечь. А может, кто другой постарался, а на него просто пальцем указали. Впрочем, точно об этом мы уже никогда не узнаем. Не исключаю даже, что и из небесной канцелярии решили вмешаться и дела подправить.

— Извините, что-то раньше не замечал за вами религиозных пристрастий, товарищ подполковник, — Иван начинал привыкать к информации, которую услышал. — Но откуда всё это стало вам известно?

— В Бога я с детства верю, бабушка научила. Но в своего Бога, без посредников, — Сердюков говорил спокойно, без тени обиды. — А новости — не поверишь! — из интернета час назад извлёк Потом проверил по своим каналам. Барышня, у которой были отношения с Селивановым, проболталась подруге, а та по секрету начальнику рассказала. В результате один из чиновников специально слил часть этой истории в интернет, чтобы привлечь к скандалу внимание и убрать некоторых конкурентов.

Выборный штаб под руководством Ивана работал профессионально и с огромным энтузиазмом. На финишной прямой рейтинги их политсилы резко поползли вверх, не оставляя шансов конкурентам. Но Иван не притормаживал ни на секунду. До финиша — не расслабляться.

И вот он, результат! Уверенная победа. Трудная, настоящая, выстраданная. Одним из первых поздравить Черепанова позвонил Бальцерович:

— Могу с гордостью констатировать, дружище, что отныне твоя цена на рынке как великого стратега и организатора выборного дела существенно возросла, — Михаил Евгеньевич явно пребывал в добром расположении духа. — Когда дойдёт до меня очередь пожать руку столь великому человеку?

— Да хоть сейчас готов предстать перед тобой в любом удобном месте, — Иван вдруг вспомнил про долг и расписку, но сейчас, на фоне победы на выборах и повергнутого Селиванова, это уже не было столь критично, как несколько месяцев назад, и не так давило на мозги. Шутка ли, из такой передряги выбраться! Обидно, конечно, что похищенные Селивановым деньги так и не удалось вернуть. Но теперь Ивану была обещана солидная премия. Также возникли возможности спрямления на его телекомпанию новых рекламных потоков, что гарантировало в ближайшее время дополнительные заработки. И если договориться о реструктуризации долга, то можно считать вопрос закрытым…

— Тогда жду тебя в офисе через часок, — Михаил Евгеньевич превратился в саму любезность.

…Бальцерович выбрался из своего уютного кресла навстречу Черепанову, оживленно хлопнул его по плечу и обнял, как старого друга.

Ещё раз поздравив Ивана с успешным завершением выборной кампании, Михаил Евгеньевич хитро прищурился и сообщил:

— А я, честно тебе признаюсь, с самого начала не сомневался, что всё у тебя получится, но просто виду не подавал, чтобы ты раньше времени булки не расслаблял. Так что давай по рюмке поднимем — есть за что…

Когда вслед за бокалом коньячка дошла очередь до лимончика и шоколада, Бальцерович сделал театральный жест и воскликнул:

— Ой, чуть не забыл, у меня же для тебя имеется подарочек — скромный правда, — он достал из внутреннего кармана свёрнутый вчетверо листок бумаги. — Держи свою расписочку. Ты больше никому ничего не должен. Живи, радуйся и керуй своей бессмертной телекомпанией до ста лет.

Черепанов опешил от неожиданности. Вот так легко и просто, как возникла в его жизни эта невероятная по масштабам проблема, точно так же она, выходит, и рассосалась? Иван сам не заметил, как его сдержанное обычно лицо осветилось блаженной улыбкой.

— Но, Миша, это слишком дорогой подарок

— Полно тебе кокетничать, как красной девице. То, что нам удалось сделать, с лихвой перекрыло все издержки. Так что забудь, — Бальцерович взял из рук Ивана расписку, неспешно порвал её на мелкие кусочки, положил в пепельницу и щёлкнул зажигалкой.

Затем вновь наполнил бокалы.

— Давай моего Серегу помянем, который за дело наше правое жизнь отдал, — Михаил Евгеньевич враз изменил тональность беседы с празднично-весёлой на серьёзную и слегка гнетущую. — Я его семье пенсию назначил, детей выучить пообещал. Я же христианин, ты знаешь. У меня со своими всё по-людски. Они мне преданы — и я их не обижаю.