Жизнь и деятельность Бальтазара Коссы - Александр Парадисис

— Герцог Фридрих, — официальным тоном заговорил папа, когда австрийский правитель явился к нему. — Ты получишь большой пост при святом престоле, ты будешь гонфалоньером, будешь получать тысячи золотых дукатов, если [13]…

О чём они говорили? Какое соглашение заключили герцог и папа?

* * *

Это было в последние дни февраля 1415 года. Положение Коссы становилось угрожающим. Итальянские представители доверительно сообщали остальным членам собора о делах, творимых нашим героем до того, как он стал папой, и о его похождениях за последние годы. Они поняли, куда дует ветер, и старались отмежеваться от папы, рассказывая о его жестокости, взяточничестве, об убийствах, совершённых им.

Как пишет секретарь папской канцелярии Дитрих фон Ним, «папу Иоанна XXIII обвиняли во всех смертных грехах». И добавляет, что рассказы эти производили такое страшное впечатление на остальных членов собора — немцев, поляков, англичан, — что они старались воспрепятствовать их дальнейшему распространению. «Ради бога, перестаньте! — взывали они к итальянцам. — Довольно! Не порочьте святой престол рассказами о грешных делах его служителя!»

«Иерархи церкви боялись, что если народ узнает о преступлениях, совершаемых »отцом христианства», то церковь потеряет влияние на свою паству, а это приведет к антицерковным выступлениям», — заключает Дитрих фон Ним.

Коссе быстро становились известными все разговоры его недругов, так как в каждой группе у него были подкупленные люди.

Он возмущался:

— Что такое я совершил? Разве я не мужчина? Я безнравственно покупал? Но я не лицемер и не собираюсь отказываться от того, что сделал. Не я первый. Кто из них без греха? Я как-нибудь на соборе разоблачу их. И спрошу: «Что вы можете сделать со мной? Папа я или нет? Кто может отстранить меня от престола? Никто! Папу можно низложить только тогда, когда он идет против церкви. А во всех других случаях, — пусть даже он совершал самые страшные преступления, — папа остается на престоле, незыблемый как скала» [77]!

Но это было самоутешением. Что Косса мог сделать, если на соборе было решено, что высшим церковным органом будет отныне собор и папа должен ему подчиняться? Жерсон, Пьер д'Альи, кардинал Джамбарелла (которому Иоанн так верил, считая его преданным и верным человеком), а также крупнейшие ученые-теологи убедили всех, что собор в Констанце, поскольку он является Вселенским, имеет большую власть, чем папа.

Так обстояло дело в ту эпоху. Теперь, когда западная церковь «восстановила авторитет папы», превосходство вселенских соборов не признается. Папа ставится выше всех, — выше соборов, выше своих предшественников и, может быть, даже выше «учредителя папства» апостола Петра. Церковь вынуждена поддерживать этот порядок, чтобы избежать имевшего уже место разброда. Но в то время все приверженцы западной церкви пришли к выводу, что папа должен подчиняться решениям Вселенского собора. Особенно остро вопрос этот стоял на Констанцском соборе. И до приезда на собор, и уже в Констанце Иоанн лелеял слабую надежду:

«Раз император и все правители, созвавшие вместе со мной собор, пригласили на него моих соперников, а они не явились, собор может отстранить их от престола как еретиков и раскольников. Раскол кончится, а единственным папой буду я».

Но в последнее время обстоятельства осложнились. И тогда в силу необходимости Косса решился на крайнюю меру:

— Дети мои, — обратился он к членам собора, — чтобы установить мир в церкви и навсегда уничтожить раскол, я готов оставить святой престол. Я искренне готов отстраниться первым, не дожидаясь отстранения Григория XII и Бенедикта XIII. Я готов подать пример бескорыстия. Братья, дети мои, я готов уйти по первому вашему слову!

* * *

Это произошло 1 марта 1415 года. И с того дня Иоанн XXIII не имел покоя.

— Почему же вы не отрекаетесь от престола? — спрашивали его участники собора. — Вы же обещали, что уйдёте. Вы сами предложили это.

Наконец, потеряв терпение, 20 марта 1415 года Косса позвал Буонакорсо и сказал:

— Иди к Фридриху Австрийскому. Я долго терпел, но больше терпеть не могу. Скажешь ему, что то, о чем мы договорились, должно произойти завтра или никогда. Спросишь, сохраняют ли силу наши условия.

Гуиндаччо возвратился через час.

— Завтра… — только и сказал он.

* * *

С самого утра следующего дня в Констанце царило праздничное оживление. Тысячи людей — местные жители и иностранные гости — направлялись за город, на большой луг, вокруг которого мастерами, нанятыми неделю назад Фридрихом Австрийским, были выстроены трибуны с местами для правителей, знатных людей и их жен, собравшихся в Констанце. Трибуны были задрапированы яркими разноцветными тканями. Здесь будет проходить турнир, организованный Фридрихом Австрийским, и сам он, одетый в железные доспехи, верхом на лошади, должен будет сразиться на зелёном поле перед трибунами с графом Шелли. Люди, пешие и конные, направлялись полюбоваться редким и увлекательным зрелищем. Но вот от толпы отделился какой-то всадник и свернул с прямой дороги в узкую улочку, ведущую к западной окраине города. На нём был потрёпанный пёстрый турнирный костюм, поверх которого была надета старая проржавленная кольчуга с оторвавшимися кое-где металлическими колечками. Забрало было спущено и наполовину скрывало лицо. Он был похож на конюха какого-нибудь рыцаря, принимавшего участие в турнире. Таких конюхов было множество, и на них никто не обращал внимания. Людей больше привлекали статные и красиво одетые рыцари. Никто не обратил внимания и на этого всадника, он без помехи покинул город и вскоре оказался достаточно далеко от луга, где проходил турнир. Тогда он подхлестнул лошадь и галопом поскакал по дороге [72].

На пути к Шафхаузену, в получасе езды от Констанца, на развилке трех дорог остановился толстый одноглазый священник, сидевший верхом на муле, и беспокойно стал вглядываться в лица всех подъезжавших со стороны Констанца. Заметив вдали знакомого нам странного конюха, он хлестнул мула, но животное и не подумало сдвинуться с места. Тогда священник стал делать знаки подъезжавшему, чтобы он остановился. Человек приблизился и придержал лошадь.

— Всё в порядке? — спросил он.

— Да, — ответил священник. — Тебя ждут в крепости.

Конечно, читатели уже догадались, что «конюх» этот был переодетый папа Иоанн XXIII, а священник — его верный телохранитель Гуиндаччо Буонакорсо.

Чтобы ослабить нажим со стороны «анархически настроенных» членов собора и императора Сигизмунда, Косса решил бежать из Констанца — этого «осиного гнезда». В этом ему должен был помочь Фридрих Австрийский, конечно не бескорыстно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});