Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец - Виктор Поротников

Уцелевшие из беглецов возвращались обратно к дороге и присоединялись к идущему воинству. Их встречали бранью и насмешками, но прочь не прогоняли.

За день сельджуки еще дважды нападали на крестоносцев, стремясь рассеять и истребить их во время бегства. Рыцари всякий раз защищались монолитными колоннами, а пешие крестоносцы оказывали поддержку своей коннице, прикрывая ее тыл.

Вечером крестоносцы наткнулись на купеческий караван.

Позабыв обо всем на свете, рыцари и пехотинцы ринулись к повозкам и вьючным животным, одним своим видом распугав купцов, их слуг и стражников.

Воины-христиане вспарывали кинжалами грубые холщовые мешки, из которых на землю высыпались финики, арахис и сушеный инжир. Крестоносцы разрывали на части и делили между собой тончайшие восточные ткани, швыряли в грязь ценную фаянсовую посуду, топтали ногами рулоны белой и желтой бумаги. Кому-то достался сосуд виноградного вина, кому-то – клетка с живыми попугаями, кому-то – стеганый цветастый халат, а кому-то – кожаные сапоги с загнутыми носками.

Это был арабский караван, идущий из Багдада в Константинополь. Об этом поведал один из купцов, не успевший скрыться.

– Мы проливаем кровь в битвах с сарацинами, а наши союзники-греки между тем ведут торговлю с нашими врагами даже в год объявления священной войны с мусульманами, – с негодованием произнес герцог Фридрих и ударом меча обезглавил несчастного купца, стоящего перед ним.

Когда безголовое тело торговца рухнуло на землю, двое швабских рыцарей подскочили к нему и стали стаскивать золотые перстни с пальцев убитого араба.

Увидевший это Василий мрачно сплюнул себе под ноги и отошел прочь.

На ночлег крестоносцы расположились на развилке дорог среди повозок разграбленного купеческого каравана. До глубокой темноты в стане христиан раздавались песни подвыпивших немцев, иногда кое-где вспыхивала пьяная драка.

В эту ночь Фридрих назначил в караул помимо своих телохранителей еще и русских ратников, заметив, что никто из них не притронулся к вину.

С рассветом войско крестоносцев продолжило свой путь к Никее.

Фридрих велел взять с собой мулов и все захваченные повозки, посадив в них раненых и наиболее уставших воинов.

В первой половине дня, преодолев довольно крутой подъем, крестоносцы увидели внизу в долине становище крестьян. Беднота тоже заметила на гребне холма крестоносное воинство, это вызвало суету и беспокойство среди крестьян.

Наиболее смелые из мужиков подбегали к дороге и спрашивали у проходящих мимо рыцарей и пешцев, далеко ли сарацины.

Рыцари надменно отмалчивались.

Из пешцев одни отвечали бранью, другие успокаивали крестьян, мол, не тревожьтесь, сарацины далеко отсюда. Кто-то из воинов спросил у бедняков про короля Конрада, видели ли они его отряд?

Крестьяне в ответ махали руками в сторону Никеи и отвечали наперебой, что королевский отряд еще вчера проследовал туда мимо них.

Вскоре лагерь бедноты остался позади.

Глава пятая. Анфиска

Доминика не скрывала своей бурной радости по поводу того, как удачно прошел их побег из стана крестоносцев. Анфиска поначалу дулась на гречанку, обижаясь за Василия.

«Вернется Василий из сечи с победой, а женушки его и след простыл, – сердито думала Чернавка. – То-то покручинится Вася, то-то попечалится! И перед друзьями ему срам! Чем такая жена, уж лучше никакой!»

Последняя мысль стала для Чернавки неким оправданием своих действий и утешением для души, ведь в ее сердце давно и прочно засела любовь к Василию. Анфиска полагала, что этот далекий поход как-то сблизит ее с Василием, как-то по-новому откроет ее сыну Буслая. Неожиданная женитьба Василия на Доминике была для Анфиски как нож в сердце.

Доминика тщательно подготовилась к бегству. Она сложила в сумку провизию с расчетом на три дня, сунула туда же флягу с вином. Гречанка надела толстые, вязанные из шерсти чулки и платье с разрезами на бедрах, чтобы можно было ехать верхом, сидя в седле по-мужски. Золотые монеты Доминика зашила в пояс, который надела на себя. Себе и служанке Доминика подобрала плащи неброского серого цвета.

Беглянки сделали большой крюк по лесистым холмам, выбрались на знакомую дорогу и поскакали на запад.

Красно-желтый диск солнца, опускаясь к линии горизонта, слепил им глаза. Ласковый ветерок касался их разгоряченных щек, игриво трепал непослушные завитки волос, словно приветствуя их смелое начинание.

Для первой ночевки Анфиска выбрала брошенное мусульманское селение недалеко от дороги.

Доминика была весела и разговорчива. Она почти ничего не ела, зато часто прикладывалась к фляге с вином. Было уже поздно, когда гречанка наконец угомонилась и заснула в обнимку со служанкой.

Анфиске же не спалось, ее тревожили посторонние звуки: то ветер зашумит в тополиной листве или хлопнет незапертой дверью пустого дома, то прокричит невдалеке ночная птица. Анфиска несколько раз выходила во дворик, чтобы проверить, не убежали ли их мулы через пролом в глинобитной изгороди. Мулы были на месте и лениво жевали солому в углу двора под навесом.

После полуночи пошел дождь и выяснилось, что жилище, в котором устроились на ночлег беглянки, протекает, как решето.

Анфиска отыскала домик получше и, разбудив своих спутниц, убедила их перебраться на новое место. Однако в этой хижине хоть и не текло с потолка, опять вовсю гуляли сквозняки. Раздраженная ворчанием Доминики, Анфиска заставила гречанку вместе со служанкой уйти под навес к мулам и зарыться с головой в солому. Самой Чернавке удалось лишь ненадолго прикорнуть под тем же навесом, сидя у стены.

Сырым промозглым утром три наездницы выехали из пустого селения.

Беглянки ехали по пустынной дороге и никак не могли согреться на холодном ветру. Если Анфиске удавалось разогнать кровь в жилах, время от времени соскакивая с мула и шагая вприпрыжку рядом с ним, то Доминика куталась в свой плащ, беспрестанно жалуясь, что она умирает от холода. Вскоре к причитаниям Доминики присоединились причитания служанки, у которой сильно закоченели руки.

Анфиска отыскала укромную лощину, поросшую кустами и молодыми деревьями, невидимую с дороги. Там среди зарослей она развела костер, как учил ее Потаня. Возле костра Анфиска соорудила шалаш для Доминики и ее служанки.

Жар костра вновь вернул гречанке веселое расположение духа. Она шутила с Анфиской и всячески подлизывалась к ней до тех пор, пока у той на лице не появилась великодушная улыбка. Как три заправские подружки, беглянки пили вино из фляги, закусывая хлебом и сыром. Возрастное неравенство, как и неравенство сословное, было ими на время забыто.

Отогревшись, Доминика стала торопить Анфиску с отправлением в путь.

Беглянки снова выбрались на дорогу. Их мулы бежали резвой трусцой.

Неожиданно зарядил дождь. Пришлось опять сворачивать с дороги и искать укрытие от непогоды.

– Эдак мы никогда не доберемся до морского побережья, – ворчала Анфиска, прислонившись плечом к стволу толстого дуба. – Надо ехать и ехать, невзирая на дождь и ветер.

Сидевшая на попоне у ее ног Доминика печально вздохнула и что-то пробормотала в ответ. При этом гречанка ткнула в бок служанку, которая из-за зевоты не сразу перевела Анфиске ее слова на русский язык.

– Быть может, дождь скоро утихнет, и тогда мы поедем дальше, – сказала болгарка.

– Этот дождь скоро не закончится, – хмуро промолвила Анфиска, поглядев на серое мглистое небо.

Беглянкам пришлось сидеть под дубом не один час.

Наконец дождь заметно ослабел.

Анфиска заставила Доминику и ее служанку сесть на мулов.

– Терять время больше нельзя, – сказала она.

Копыта мулов скользили в дорожной грязи, поэтому ехать приходилось шагом. Анфиска рвалась вперед, но ей то и дело приходилось останавливать своего мула и поджидать своих отставших спутниц.

Смеркалось.

Остановившись в очередной раз и оглянувшись назад, Анфиска заметила вдали на дороге темное неясное пятно, которое довольно быстро обрело очертания большого отряда всадников. Можно было без труда различить поднятые кверху копья и полотнища знамен.

Быстро оглядевшись по сторонам, Анфиска сообразила, в какую сторону лучше всего им бежать. Она крикнула Доминике и болгарке, чтобы те живо поспешали за ней.

– Нас догоняет какая-то конница! – добавила Анфиска. – Нам нужно схорониться, и побыстрее!

Беглянки свернули с дороги в поле и поскакали к ближайшим зарослям кустарников. Они с треском ворвались в спасительные густые дебри, не обращая внимания на то, что колючие ветки рвут на них одежду, лезут им в глаза, царапают руки. Не спешиваясь, беглянки затаились в высоких кустах. От них до дороги было не более ста пятидесяти шагов.

– Неужели это погоня за нами? – испуганно спросила Доминика.

Болгарка перевела ее вопрос на русский и чихнула.