Взгляд тигра - Уилбур Смит

Наконец показалось дно – сумрачные джунгли водорослей, непролазные заросли морского бамбука и, куда ни посмотришь, – коралл: насыпи и холмы, окаменелые деревья, что-то еще, самых разных, немыслимых очертаний, дразнящих воображение и бог весть что скрывающих.

Зависнув в воде, я посмотрел на таймер и глубиномер: сто двадцать восемь футов за пять минут сорок секунд использованного времени.

Подав Шерри знак оставаться на месте, я подплыл к подводным джунглям, осторожно раздвинул холодную скользкую растительность, пробрался сквозь нее еще ниже и очутился на относительно открытой площадке. Здесь, под крышей из водорослей и бамбука, стояли сумерки и сновали стайки незнакомых мне рыб.

Вести поиски на дне заводи было сложно – предстояло обшарить пространство площадью два-три акра при видимости не более десяти футов. Для начала мы решили держаться на одной линии, чтобы, не теряя друг друга из вида, пройти вдоль основания клифа.

Я набрал в легкие побольше воздуха и, используя дополнительную плавучесть, сквозь водоросли над головой поднялся со дна – к месту, где оставил Шерри.

Та, разумеется, нарушила мои указания и ушла с позиции. Я сначала встревожился, но, заметив пузырьки воздуха на фоне черной коралловой стены, разозлился и подплыл ближе. Раздражение сменилось ужасом.

Началась бесконечная цепь несчастий и неудач, преследовавших нас в Пушечном проломе.

К отвесной стене кораллового клифа прилепилось изысканно-красивое и ветвистое образование, напоминавшее папоротник в алых тонах. Голыми руками Шерри отламывала от него большую ветку, а бедром касалась красных щупалец страшного «огненного коралла».

Я рванулся к ней, схватил за запястья, оттащил от прекрасного, но жестокого растения и безжалостно тряс ей руки, заставляя бросить «добычу». В клетках коралла гнездились мельчайшие полипы, которые обстреливали Шерри зазубренными ядовитыми шипами. Она этого пока не чувствовала и недоуменно смотрела на меня круглыми испуганными глазами. Мы немедленно начали подниматься на поверхность, даже в панике не забывая элементарного правила – не опережать пузырьки выдыхаемого воздуха, а всплывать вместе с ними.

Всего по часам прошло восемь минут тридцать секунд – значит, мы провели три минуты на глубине сто тридцать футов. Я быстро рассчитал остановки для декомпрессии, понимая, что угодил между двух огней: кессонной болезнью и близящейся агонией Шерри.

В середине подъема лицо ее исказилось, дыхание нарушилось, сделалось неглубоким и прерывистым. Это могло сказаться на механической эффективности дыхательного клапана вплоть до прекращения подачи воздуха. Шерри выгибалась и корчилась, ладони покраснели, синевато-багровые рубцы, как от ударов плетью, проступили на бедрах – я благодарил Бога за гидрокостюм, защитивший торс.

Во время декомпрессионной остановки, когда до поверхности оставалось пятнадцать футов, она стала вырываться и бить ногами – пришлось сократить положенное время и продолжить подъем.

Как только наши головы вынырнули из воды, я выплюнул загубник и крикнул:

– Чабби! Скорее!

Вельбот стоял в пятидесяти ярдах с включенными двигателями. Чабби развернул лодку, и она понеслась вперед. Чабби передал управление Анджело, перебрался на нос и навис над нами коричневой громадой.

– Огненный коралл! Ей сильно досталось. Тащи! – приказал я.

Перегнувшись через борт, Чабби ухватился за тканые ремни на спине Шерри и, словно тонущего котенка, выдернул ее из воды. Стряхнув с плеч акваланг – Анджело выловит! – я забрался в вельбот. Чабби уложил Шерри на дно лодки и склонился над ней, обхватив руками, а она билась, стонала и всхлипывала от мучительной боли.

Отыскав аптечку под кучей снаряжения на носу, я негнущимися пальцами поспешно отломил кончик ампулы с морфием и набрал прозрачную жидкость в одноразовый шприц. Теперь, кроме озабоченности, во мне кипела злость.

– Дуреха! Зачем полезла? Совсем ополоумела?

Отвечать Шерри не могла – посиневшие губы тряслись, воздуха не хватало. Оттянув кожу на бедре, я вонзил иглу и ввел лекарство.

– Огненный коралл! Какой ты, к черту, конхиолог? Да любой ребенок на острове лучше соображает.

– Я не подумала…

– Не подумала она… – От ее страданий я еще больше завелся. – Чем ты вообще думаешь? Мозги куриные!

Я порылся в аптечке, ища антигистаминовый спрей.

– Всыпать бы тебе…

Чабби поднял голову и посмотрел на меня.

– Гарри, еще одно плохое слово – башку оторву, не обижайся.

Не слишком удивляясь, я понял, что так и будет. Как это делается, я видел – лучше не напрашиваться.

– Чем выступать, возвращался бы на остров, – огрызнулся я.

– Ты с мисс Шерри поласковей, а то надеру задницу так, что лучше б тебе самому на огненный коралл сесть.

Проигнорировав «бунт на корабле», я обработал спреем уродливые багровые рубцы, покрыв их защитной и облегчающей боль пленкой, взял Шерри на руки и держал, пока морфий не начал действовать.

Чабби доставил нас на остров. Я внес Шерри в пещеру – под воздействием лекарства девушка задремала. Всю ночь ее лихорадило. Один раз, в полубреду, она прошептала со стоном:

– Прости, Гарри. Никогда не занималась дайвингом в коралловых водах, потому и не знала.

Чабби и Анджело тоже бодрствовали. От костра доносились голоса, и ежечасно один из них, предупредительно покашляв у входа в пещеру, озабоченно спрашивал:

– Как она, Гарри?

К утру худшее миновало. Там, где в кожу проник яд, высыпали неприглядные волдыри. Только через тридцать шесть часов мы снова вспомнили о заводи, но из-за неблагоприятного прилива возвращение пришлось отложить еще на сутки.

Драгоценное время уходило впустую. Быстроходная, мощная «Мандрагора» шла без задержек, и фора, на которую я рассчитывал, таяла с каждым днем.

На третьи сутки после полудня мы снова отправились в пролом и, рискнув, прошли по протоку в самом начале прилива, едва не цепляясь днищем за острые коралловые коряжины.

Шерри, все еще в немилости и с забинтованными руками, осталась в вельботе за компанию с Анджело. Мы с Чабби нырнули и по ходу быстрого спуска ненадолго задержались, чтобы выбросить первый указательный буй. Дно нужно было обыскивать методично, и, разбив всю площадь на квадраты, я помечал их надувными буйками на тонких нейлоновых линях.

За час работы очевидных следов кораблекрушения не попалось, хотя к некоторым нагромождениям коралла, поросшим морскими растениями, стоило присмотреться внимательнее. Я отметил их в подводном блокноте, прикрепленном на бедре. Запас воздуха в сдвоенных баллонах объемом девяносто кубических футов упал до критической отметки. Чабби расходовал больше меня – он гораздо крупнее и техника подводного плавания у него хуже, – поэтому я регулярно проверял его индикатор давления.