Станешь моей? - Елена Лабрус

будут в шоке. Тотализатор порвёт, ибо все ставки, что сделаны на Еву, останутся у Эвана в кармане. А Вялые Члены заплатят за «первую ночь». И увидят эту ночь в настоящем видео из шале. Всё по-честному.

Он мог бы сделать именно так. Это было бы вот прямо в его стиле. С его размахом и тонкостью. Но или я полный кретин, что до сих пор верю во всё лучшее в нём. Или просто по жизни идиот, но почему-то точно знаю, что он так не сделает. Потому что в это простое уравнение тогда не вписываюсь я. А у меня стойкое чувство, что всё это не назло, а как раз наоборот – ради меня.

И пусть мне никогда не понять, что творится у него в голове, как рождаются в его больном гениальном мозгу все эти идеи, и какой результат он хочет получить. Но то, о чём говорила Рене у него всё равно вышло: я невыносимо, болезненно, отчаянно хочу жить.

Вопреки всему.

Вот именно тогда, когда я решил, что надо себя выжечь. Что нет смысла больше жить. Вот именно тогда больше всего жить и захотелось.

Сколько месяцев я убеждал себя, что, когда мне станет совсем невмоготу – я всегда смогу «нечаянно» промазать и упасть грудью на острые скалы.

Мне было бы даже не стыдно, что я сдался.

Но каким-то чудом я держался. Как-то предел всё не наступал и не наступал. День сменялся ночью, ночь днём, и я всё плыл по течению этой искусственной реки и лишь вяло отмахивался, давая понять, что, ещё жив, когда в меня особенно рьяно тыкали палкой.

И вот появилась Ева, интерес к ней Эвана… старые демоны ожили, породили новых, круг словно замкнулся, я вернулся в точку «старт». Но когда принял все условия, смирился, перестал дёргать лапками и как дохлая лягушка пошёл ко дну, мне вдруг захотелось выплыть и что-то, наконец, сделать.

Что-то, чего в принципе от меня уже не ждут. Никто, кроме Эвана, который никогда не сдаётся.

Сколько бы я не пытался себя убедить в последние дни, что мне всё равно, вышло с точностью до наоборот. Нет, мне не всё равно. Я не хочу больше участвовать в этом шоу. Не могу здесь больше жить. И пусть Ева от меня отвернётся и не сможет принять, пусть улетит в свой маленький городок обратно. Но что мне мешает поселиться где-нибудь рядом, сделать что-нибудь стоящее и однажды убедить её, что всё же я хороший парень? И чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю – ничего. Надо просто поднять свою задницу и сделать.

И прежде всего достойно закончить это шоу.

Я думал, что мне ещё надо двадцать пять вечеров продержаться, пока Ева останется последней.

Точнее, двадцать три. Мать Кейт увидела свою дочь в трансляции, с нашими связались её юристы, угрожая устроить скандал. И от греха подальше девчонку отправили восвояси. Впрочем, Кейт и не возражала. Быстренько поскидала свои вещички и адьёс!

И вторая девочка, Эми, тихая домашняя и ласковая, что приехала просто ради того, чтобы что-то себе доказать. Видимо, доказала. Решила даже не прощаться. Уехала.

И глядя как она уходит, я и понял, что больше не могу. Нет. Не будет уже никаких «потных ягодиц» в моём исполнении. Раньше мне было всё равно, а теперь стало поперёк души. А значит, нельзя этого делать. Нельзя предавать свою душу. Всё! Мой финальный выход.

Я даже спокойно проспал всю ночь.

И даже утром первым делом иду в душ, а не сажусь пялиться в мониторы. Потому что решил, что не будет этих двадцати трёх ночей, что бы Эван ни задумал. Мне хватит и одного дня насладиться своей агонией сполна: увидеть мою девочку, услышать, ощутить в последний раз.

У меня даже будет время на последнее слово, на последнее желание, на последнюю тарелку похлёбки в этих казематах… но не перед смертной казнью, а перед освобождением.

Но я буду спокоен. Сегодня мой день. Сегодня я сам выберу Еву.

И я едва успеваю прикрыться полотенцем, когда, выйдя из душа, нахожу в своей комнате Элен.

– Вот не помню, чтобы я тебя приглашал. И это всё же моя личная территория.

– Адам, – устало и хмуро выдыхает она, падая на стул. – Сегодня.

– Что сегодня? – холодком пробегает по спине.

– Ты должен выбрать её сегодня. Еву.

– Что? – сажусь я на расправленную кровать. И даже не сильно пока удивлён. Это Эван настолько хорошо знает меня, что предугадал всё, что я сделаю? Или я – настолько плохо Эвана, что даже угадал, что он задумал?

– И мы снова договорились с актёром, – продолжает измученная и как никогда озадаченная Элен. – Мне нельзя тебе этого говорить. Но мне уже всё равно. Я не понимаю, что происходит. Эван рвёт и мечет. У твоей комнаты охрана. Куда бы ты ни пошёл, они будут тебя сопровождать.

А вот теперь я удивлён. Актёр для Евы? Охрана для меня?

Но вместо того, что возмущаться и бежать выяснять что за хрень происходит, расслаблено вытягиваюсь на кровати:

– Чудесно.

– Чудесно? – похоже, решила потратить сегодня на меня весь запас своего удивления Элен. – И ты так спокойно это примешь? И ничего не сделаешь?

– А что я должен сделать? – подтягиваюсь я повыше к изголовью. – Он взял с меня слово, я обещал делать всё, что он скажет. Я просто делаю.

И мне даже смешно, что никакого бунтарского поступка у меня так и не вышло. Нет, определённо я не бунтарь.

– О, господи, дай мне силы, – измучено выдыхает Элен. – Я никогда в жизни не видела его таким злым, а тебя таким довольным. Адам, что ты сделал? Он поставил охрану, чтобы она защитила тебя от него, а не его от тебя.

– Я?! – удивляюсь я, а потом вдруг до меня доходит. – Ха-ха! Да он трус! Настоящий мужик пришёл и начистил бы мне рожу, – ржу я, догадавшись в чём дело. И что могло Эвана так разозлить. То, чего я как раз не сделал. Но Рене, похоже, это