Посланник - Борис Мешарин

— Может и прояснится, — хмыкнул полковник. — Только я вас хочу спросить, гос-пода офицеры — у нас что здесь: СИЗО или дом открытых дверей, может бордель?

Полковник, понятно, так и не дождался ответа. Решил не приглашать к себе, а посетить неизвестную в карцере. Ни к чему лишние передвижения по зданию.

— Я начальник СИЗО, — представился он.

— Да-а, а помыться мне так и не дали. Я федеральный судья, как попала в камеру — не знаю. Была дома… Перед глазами ясно и четко всплыл весть тот вечер…

Татьяна лежала на кровати, просто лежала, выключив телевизор. Надоело всё, вся жизнь, плакать не собиралась, хотелось полежать в тишине, погрустить и помечтать. Вро-де бы успешная карьера, есть машина, квартира, деньги — нет счастья.

Редкость, конечно, но в свои двадцать пять она уже стала судьей. Не без связей, естественно, все это случилось. Федеральный судья — звучит.

Окунулась с головой в работу. В восемь уходила, в восемь приходила. И так все двадцать лет. Личная жизнь прошла мимо. У судей своя варёнка. Не встретишься просто так с парнем — прежде надо знать о нем практически все. Чтобы по работе не пересека-лись, не судим и под следствием не был, даже в перспективе подобное исключалось. По-сидишь где-нибудь в кафе, а потом журналюги раздуют скандал из ничего, если парень в чем-то замешен. На пакости они мастера. А погулять иногда хотелось. Вот и собирались одинокие своим узким коллективчиком по несколько человек, пили водку, танцевали, веселились и плакали. И что за жизнь такая — даже трахнуться не с кем.

Бог с ним, не до замужества, хоть бы мужичок какой приходящий был и то хоро-шо. Знакомая одна из следователей, Светлана, может даже приятельница, не подруга, вникла в ситуацию, решила помочь. Татьяна, конечно же, спросила, что за парень. «Па-рень как парень, не гнилой, по учетам не светился и не засветится. Хороший парень — доктор. Мы организуем пикничок небольшой на природе, подружек своих, коллег, возьми парочку для убедительности, а я его попрошу свозить нас. Потом он тебя, последнюю, до дома довезет. На чай его пригласи». «Не плохая идея, Света, но как-то вслепую не хочется, вдруг не понравится совсем»? «Так это просто решим — я позвоню, договорюсь, чтобы он вас с работы забрал, а потом меня по пути. Зайдет, скажет, что от меня, а ты посмотришь. Не понравится — сошлешься на срочную занятость, типа в другой раз съездим. Какие проблемы, Таня»?

Татьяне доктор понравился. И на чай она его пригласила, и ушел он от нее ночью, хотя не гнала и даже просила остаться. Но не пришел и не позвонил больше. Так и закончился не начавшийся роман одной сексуальной сценкой. Светлана потом поинтересовалась аккуратно, заходя издалека. А он в лоб ответил: «Знаешь, Света, врачи всегда немного психологи. Хорошая баба, симпатичная — нутро гнилое». Так и не поняла ничего Светлана, не замечалось за Татьяной ничего подобного, но больше не спрашивала и, конечно, ответ не передала. За всю взрослую жизнь не один доктор был у судьи, несколько мужчин, но больше месяца не общалась, ни с кем.

Может из-за этого, может из-за другого, становились иногда невыносимыми рожи подсудимых, хотелось засадить по полной или оправдать незаслуженно, наперекор. Только наперекор чему — не знала, наверное, своему одиночеству, чтоб не одной становилось плохо по вечерам.

Поздний вечер, пора засыпать и Татьяна знала — полежит минут десять и уснет. Придет сон и унесет хандру до нового случая через месяц, два или три. В полудреме при-крыла веки, перебирая мысли и ожидая незаметного прихода его сиятельства сна. Однако, пришел не сон, а ощущение какого-то присутствия, она открыла глаза.

— Кто вы? — испуганно вскрикнула Татьяна, увидев перед собой мужчину, сжалась в комочек, комкая и притягивая к подбородку одеяло, словно пытаясь им защититься.

У мужчины в руках горел фонарь, но бил лучом не в глаза, а рядом, так чтобы ви-деть ее лицо, не ослеплять и не показывать свое.

— Не пугайся, я пришел не насиловать и не грабить. Будешь вести себя хорошо — мы поговорим и я уйду.

— Как вы сюда попали? Я федеральный судья, уходите немедленно.

Голос Татьяны дрожал, а лицо исказилось страхом.

— Я очень надеюсь, что вы не дадите мне повода причинить вам физическую боль, не станете задавать глупые вопросы и предлагать уйти. Кто вы — я очень хорошо знаю. Договорились?

Татьяна затрясла головой, произнесла что-то невнятное, типа ага. Низкий муж-ской голос продолжил:

— Я хочу понять лишь одно — вы не один раз отправляли за решетку невинного че-ловека. Это не было судебной ошибкой, вы знали, что человек невиновен. Почему вы это делали?

Татьяна еще сильнее сжала пальцами одеяло, ощущая себя совсем беззащитной. Может еще и потому, что ложилась спать абсолютно голой. И сейчас, кроме этого одеяла, ее ничто не защищало. Мысли бегали, перескакивали, пытаясь найти выход, внутри все тряслось. На постели не было предметов, чем бы она могла ударить.

— Я ничего не делала. — Ответила нелепо прерывистым голосом. — Вы меня убье-те?

Мысли Татьяны не крутились около заданного вопроса. В мозге прочно засела лишь одна мысль — ее изнасилуют и убьют, иначе, зачем он пришел? Как молнией осенило — яйца, его яйца, надо добраться до них, тогда я его уничтожу.

— Не убивайте меня, я сама. — Вновь повторила она и откинула одеяло.

Татьяна не видела, как ухмыльнулся мужчина. Ее голое тело еще не потеряло привлекательности в сорок пять лет.

— Я пришел не насиловать. Ты не ответила на вопрос.

Мужчина накинул на нее одеяло.

— Нет, нет, не убивайте, — запричитала Татьяна. — Я сама, я сама все сделаю.

Она резко села в кровати, судорожными руками начала расстегивать его брючный ремень.

— Я сама, я сама все сделаю, вам понравится, — продолжала лепетать Татьяна ско-роговоркой.

— Дура, — мужчина встал с кровати, кинул ей халат, — одевайся.

И вот она здесь. Татьяна не сказала ни одной фразы с того вечера.

— Кто ко мне вломился домой — не знаю, скорее всего, кто-то из бывших моих осужденных. Мне завязывают глаза и я здесь. У вас здесь, полковник, что — проходной двор, как я оказалась в камере — вы мне можете пояснить? Вы понимаете, что я вас в по-рошок сотру?

— В порошок меня стирать не надо, — спокойно возразил полковник. — Я пока во-обще не знаю — кто вы.

— Хорошо, я понимаю. Пригласите председателя суда, она меня опознает. А пока организуйте душ — хочу хотя бы физически смыть с себя все это дерьмо. И почему я в карцере, полковник?

— Это мужской блок — не желательно водить вас по коридорам и показывать до-полнительным лицам, другого помещения у меня нет. Я прикажу, принесут одеяла. Душа не будет, пока не опознают вас и не решится вопрос — стоит ли смывать следы. Все, жди-те.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});