Нерон - Эжен Сизек

Вот что говорит Тацит, воскрешая в памяти заговор 65 года: «Возьмем, к примеру, правление консулата Силия Нервы и Аттика Вестина: это было время, когда возникали и развивались заговоры, они охватывали сенаторов, всадников, даже женщин — либо из ненависти к Нерону, либо из симпатии к Пизону».

Заговорщиков, впрочем, поддерживает в их рискованном предприятии воспоминание о заговоре 41 года, который положил конец правлению Гая Калигулы. Можно свергнуть императора силами сенаторской аристократии, но при условии, что они будут опираться на преторианцев. [276] Было достаточно получить хотя бы поддержку их главных руководителей, и избежать того, что они бы вдруг поставили нового Клавдия. Нерон, в свою очередь, постоянно преследуемый мыслью об успехе заговора 41 года и боясь его повторения в 62 году, усиливает охрану и предпринимает меры предосторожности. Поддержки преторианцев оказывается недостаточно. Нужно было заручиться также поддержкой провинциальных армий, но к этому выводу придут позднее.

Цель заговорщиков — устранить Нерона и возвести на трон Пизона: человека приятного, популярного, поборника свободы, находящего общий язык с сенаторами и придерживающегося в политике золотой середины, даже и весьма не ярко выраженной. Пизон, добавляет Тацит, «склонен к легкомыслию, щедр, иногда расточителен: и это было главным основанием в глазах тех, кто находит очарование в пороке и не хочет ни ограничений, ни исключительной суровости высших властей. Иначе говоря, многие аристократы и римляне в общем почувствовали вкус к новым нравам, одобренным Нероном, и, казалось, не желали от этого отказываться. Заметно, что некоторые военные среди заговорщиков не слушают друг друга, не могут договориться. Кое-кто считает, что соглашение, объединяющее этих людей, достаточно двусмысленно. К этой слабой стороне присоединяется другая: заговор действительно не имеет широкой социальной базы. Так, когда он будет раскрыт, Пизон откажется перейти [277] в лагерь преторианцев, не пойдет он и на трибуны Форума, чтобы обратиться за помощью и призвать массы примкнуть к нему. Ему кажется, что такая инициатива заранее обречена на провал. Кто же заговорщики? Большинство из них сенаторы, всадники, военные. Допросили пятьдесят одного подозреваемого: пятнадцать сенаторов, не меньше семи всадников, хотя на самом деле их было гораздо больше, одиннадцать офицеров преторианцев и четырех женщин. На стороне Пизона особенно активны два сенатора: Флавий Сцевий и Афраний Квинтиан. Они были привлечены консулом Плавтием Латераном, наученным опытом поражения Рубелия Плавта и Лукана, который увлек за собой часть членов кружка Сенеки. Два верных сторонника Агриппины — Рубелий Атей и Осторий Скапула, как оказалось, тоже примкнули к группе. Что же касается семерых всадников, то нам известны их имена благодаря Тациту: Церварий Прокул, Вулкаций Арарик, Юлий Авгурин, Минай Грат, Марк Фест, а также Антоний Натал, близкий друг Пизона и Клавдия, Сенецио, любимец принцепса — один из «грабителей» императорского дворца, а также члены кружка Сенеки. Присутствие последнего среди заговорщиков характеризует атмосферу, царившую в это время в нероновском кружке, где, между прочим, все чувствовали себя в опасности. Заговор, переросший в широкую, тайную оппозицию, имел много сочувствовавших. Некоторые из них были довольно [278] значительными личностями: Анней Поллио, член кружка Тразеи и сын старого заговорщика против Гая Калигулы и Клавдия; Антония, дочь предшественника Нерона, сенатор консул Галлион, старший брат Сенеки и, может быть, всадник Мела, другой брат философа.

Примкнул ли к заговору Сенека? Источники очень противоречивы на этот счет. Плиний Старший считает, что он был одним из самых активных членов. Дион Кассий уверен, что он возглавлял заговор вместе с Фением Руфом. Субрий Флав считал, что в самом сердце заговора существовала фракционная группа, мечтавшая объявить цезарем друга Бурра — иначе говоря, Сенеку. Все это позволяет сделать вывод, что философ был в курсе заговора. Тацит приводит эту гипотезу, «этот шум», как говорит он. Действительно, нужно ли усматривать здесь вынужденную аналогию с Гальбой или даже с Нервой, достигшими принципата, когда они уже состарились. Неоднократно Тацит утверждает, что Сенека не был замешан в заговоре.

Светоний вообще не называет имени стоика среди заговорщиков. Надо думать, Сенека оставался весьма критически настроенным в отношении к Нерону в некоторых своих трагедиях. Но, повторим, что философ слишком ленив, чтобы вмешаться в такую авантюру. Конечно, Пизон пытался войти с ним в контакт, и скорее всего он его оттолкнул. Тацит это подчеркивает неоднократно. Сенека никогда и не думал доверять [279] кружку Пизона. Позднее кое-кто из близких присоединился к заговору, и стоик узнал о его существовании и целях, но это не значит, что он его поддерживал.

В свое время Цицерон отказался участвовать в заговоре против Юлия Цезаря. Сенека тоже держится в стороне от заговора Пизона. Таково наше мнение.

Начало 65 года, время торопит. Замечают, что привычки и многие поступки Нерона после пожара в Риме вызывают открытую неприязнь, которую заговорщики хотели привлечь себе на пользу. Больше того, Пизон не доверяет группам Силана и Вестина. Чуждые идеям заговорщиков, эти малозначащие группы презирали Пизона и его эпикурейство. Пизон опасается, что как только власть будет свергнута, они обратят это в свою пользу и захватят трон, чтобы заменить на нем Нерона молодым Луцием Юнием Силаном Торкватом. Может быть, даже у главы заговора было намерение в отношении Субрия Флава и он хочет решительно уничтожить расслоение, разногласие между гражданскими и военными, эпикурейцами и стоиками — давними членами группы Аннеев, например. Наконец арестовали вольноотпущенника Епихара, который напрасно пытался вовлечь флот Кампании в заговор, так как ему не хватило более мощной военной поддержки вне столицы. Таковы причины, толкавшие конспираторов на решительные действия, они решают убить Нерона 19 апреля [280] 65 года. Но 17 апреля, может быть, 18-го заговор был раскрыт. Доносчиком был Милих, вольноотпущенник Сцевина, у которого были серьезные подозрения и кое-какие доказательства. Эпафродит, вольноотпущенник, глава канцелярии по сыску, выслушал его. Это время, начало мая — Лукан умирает 1 мая 65 года — станет началом репрессий: по цепочке заговор разбит, один заговорщик выдает другого, который в свою очередь обнародует другие имена. И так до конца. Аресты, допросы, репрессии, террор, рассказывает Тацит, царят на улицах Рима: «Говорят, что весь город был под подозрением. Видно, как на площадях, в домах, по окрестностям носятся легионеры, всадники вместе с германцами, которым принцепс доверил свою безопасность, потому что они были иностранцы. Без конца проводят группы арестантов и собирают их у ворот в сады Сервилия. Когда же они были в зале суда, единственный факт улыбки в сторону заговорщиков, случайный разговор, взаимная встреча, совместное присутствие на пиру или в театре — все ставилось в вину. Репрессии приняли страшный оборот. Главные заговорщики были казнены: Пизон, Латеран, Лукан, Сенецио, Квинтиан, Сцевин, вольноотпущенник Епихарис, Руф и его офицеры. В общем, около двадцати казненных, из которых трое покончили жизнь самоубийством. Огромное число заговорщиков было выслано, и военные лишились звания. Репрессии были применены к одиннадцати офицерам, [281] и только четверо из них были помилованы». Вполне возможно, что император наказал и некоторых родственников заговорщиков.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});