Клятва Смерти (СИ) - Юлия Цезарь

за закрытой дверь ощущал ауру убийцы, но не невыполнимо. Он дал немое обещание темноте и облизал нож, слегка поранив язык ‒ клятва на крови ‒ после чего сделал шаг к запертой двери Марвало. «Она принадлежит мне», ‒ выцарапал он крупными буквами, чтобы все знали, что она неприкосновенна.

***

Мира так и не вернулась к себе. Ей понравился способ Мары, чтобы расслабиться, на пару с бутылкой, поэтому она выкупила у моряков еще одну, потратив свои драгоценные монеты, которые она с таким трудом заработала. Забыться ‒ спасение для нее сейчас. Команда предложила ей составить компанию, бросив пару пошлых намеков на утреннее платье, но одного упоминания «груза» в трюме хватило, чтобы отвадить их от себя. Они ведь не хотели, чтобы кто-то узнал, чем они промышляли на самом деле. Да и молва о сговоре Миры с духами дала о себе знать. Как и в любой деревне, ее способности забавляли жителей, но стоило сказать кому-то то, что он не желал слышать, и она сразу превращалась в урода. В лучшем случае ее избегали, поэтому она быстро научилась врать и делать из своих способностей шоу.

Сегодня же ей не хотелось больше ни с кем видеться или разговаривать. Найдя укромный уголок, Мира просто топила свою боль и обиду в роме. Духи жестоки, показывали ей Сазгауса, из-за чего он стал ей небезразличен. Если бы она не увидела его с Марой, может, никогда бы и не поняла этого и продолжила вздыхать по безответной любви к Кону. Вот появился еще один мужчина, но и тот выбрал другую. В Мире все было не так, начиная с глаз, которые отпугивали всех окружающих, и заканчивая разговорами с пустотой (призраками).

Когда бутылка подошла к концу, на сердце легче не стало, но мысли путались, что не позволяло ей думать о плохом. Пошатываясь, она побрела по палубе. Бутылка отправилась в дальнее плавание за бортом, правда, Мира сама чуть не отправилась следом, чудом успев схватиться за канат. Но когда она вернулась в вертикальное положение, ее взгляд упал на еще одну одинокую фигуру в ночи, которая пристроилась под светом небольшой лампы. Сайман закончил свои упражнения и сидел не двигаясь, медитировал.

‒ Сайман, а что ты делаешь? ‒ спросила Мира, уже практически ползком взбираясь по маленькой лесенке туда, где он сидел. Сай молчал. Она плюхнулась рядом, не очень аккуратно задев плечом его, но он даже не шелохнулся. ‒ Вот это мышцы ‒ просто каменные! ‒ Она еще и потыкала в него пальцем, после чего в наглую облокотилась. ‒ Мне бы твое спокойствие сейчас. Жрецов мало что волнует, кроме их веры, наверное. Поклонялась бы я той же Мигу, и было бы все равно, что мужчина, который мне нравится, спит с другой. А мы могли бы стать с ней подругами. Марвало классная, такая женственная и красивая. Не то что я ‒ черные тряпки да страшный взгляд. Сай, хочу стать жрицей и ничего не чувствовать, научи меня.

Мира прикрыла глаза и медленно съехала по плечу Саймана вниз, падая головой ему на коленку. Проворчав из-за удара что-то нечленораздельное, она только удобнее устроилась, чуть ли не обнимая его ногу.

Только услышав ее сопение, Сайман зашевелился. Открыл глаза и с печалью посмотрел на Миру. Он понимал ее боль, ведь сам испытывал то же самое каждый раз, когда находил Мару в чужих объятиях. Может, это поначалу он заботился о ее бессмертной душе, но уже очень давно его забота переросла в нечто большее к самой Маре.

‒ Я бы сам хотел этому научиться, ‒ шепнул Сай и погладил Миру по голове. Пусть спит, хоть где-то ее не будут мучить призраки, настоящие и выдуманные. А он вновь поднял голову и устремил взгляд в ночную даль, стараясь усмирить бурю внутри себя.

***

Сазгаус молча проводил взглядом Саймана и вздохнул. Трусливая мышь! Просто трус! И перед кем он тут своей гривой размахивал? Кому и что хотел доказать? Сазгаус лишь мысленно смеялся на эту мнимую грозность жреца, который даже ответить не мог. Ему было проще воевать с женщиной, чем с ним.

Мару было жалко. Сазгаус слышал её крики и проклятия; слышал, как она грозилась убить жреца, стоило ей только выйти из комнаты. Но с другой стороны, пока она такая разгоряченная и неудовлетворённая ‒ а значит, злая ‒ ей правда лучше остаться в комнате.

Сазгаус же игрушек, как Мара, не имел, а удовлетворять себя он привык только женщинами, потому сейчас для него лучший способ остыть ‒ подняться на верхнюю палубу и просто отдаться ветру. Но стоило ему выйти, попутно закрепляя ремень на поясе, остановился перед дверью Миры, потому что ему было, что сказать обиженному Птенчику, как дверь открылась, но не в каюту Миры, а в соседнюю.

‒ Что тебе от неё надо? ‒ спросил Кон.

Он всё слышал. Не дословно, но слышал испуганный крик Миры, когда её разбудил ор Саймана, услышал, как она вдруг побежала мимо его каюты и больше не возвращалась. Он понял, что её что-то обидело, но не знал, а узнавать сейчас у подруги не было смысла.

‒ У меня к ней дело, ‒ опустил занесенный для стука в дверь кулак Сазгаус и повернулся корпусом к Кону, замечая в его взгляде некую угрозу. Хотя сам обладатель взгляда выглядел совершенно спокойным.

‒ Позволишь узнать, какое именно? ‒ В его взгляде, полного недоверия, отчётливо читалась угроза, но сам Кон был расслаблен. Не видел угрозы? Просто Кон знал, что Сазгаус биться не будет. Он уже не раз доказывал и показывал, что просто так в драку не лезет. Оттого все интереснее была загадка, как он и за что оказался на том кресте. ‒ Если не секрет, конечно.

‒ Не секрет. ‒ Вновь пожимание плеч, из-за чего Кон разорвал зрительный контакт и невольно взглянул на плечо. Маленькая победа ‒ зрительный контакт Кон оборвал первый, а Саз улыбнулся. ‒ Так получилось, что впечатлительный Птенчик упорхнул, стоило его глазкам посмотреть на что-то новое. Хотел уточнить, состоятся ли наши тренировки у…

‒ Тренировки?

Сазгаус улыбнулся еще победоноснее.

‒ Ты не знал? Я думал, Мира поделилась с тобой тем фактом, что она просила меня научить ее владеть мечом. ‒ Врет. Конечно, он все знал! Да сама Мира ему рассказала причину такого поступка. Но то, как менялось лицо столь грозного Кона было очень сладко видеть. — Я еще подумал: как странно! Ведь